— Прости, — выдохнул, рассмеялся, осторожно отстранив ее руку.
— Нет, — она замотала головой, — просто…
— Просто что, Лар?
— Просто я хочу…— замялась, отводя взгляд, — я хочу попробовать… с тобой.
Я ушам своим не поверил. Не могла же она и в самом деле это сказать. Может не понял что-то?
— Ты же боишься, маленькая, — дыхание сперло, выдавливал слова с трудом.
— Боюсь, — подтвердила мои слова и кивнула еле заметно.
— Значит рано еще, малыш, — улыбнулся, сдерживая стон разочарования. Я солгу, если скажу, что не хочу ее прямо сейчас. Солгу, если скажу, что не хочу быть в ней. Двигаться, чувствовать ее. Чувствовать ее удовольствие и ловить губами ее стоны.
— Я не тебя боюсь, — прошептала еще тише, — я боюсь, что тебе не понравится… со мной, — мне пришлось напрячь слух, чтобы услышать последние слова.
— Что ты такое говоришь? — развернул ее лицом к себе. Как мне бороться с ее неуверенностью в себе?
— Я ведь не умею ничего, совсем ничего…у меня не было никого, до того случая не было и я…
Не дал ей договорить, закрыл ей рот самым действенным способом, пока тараканы в ее голове снова не устроили бунт. В миг подмял ее под себя, зацеловывая ее лицо, тело. И она не сопротивлялась, не боялась, сама на встречу двигалась, прижималась ко мне то и дело повторяя мое имя вперемешку с «еще».
— Лар, последний шанс, пока я окончательно не сорвался, — сам своей выдержке позавидовал, но спросить должен был, должен был убедиться. — Ты уверенна? Если нет то…
— Я уверенна…
Глава 20
Лара
— Я уверенна, — произнесла твердо, чтобы не было у него сомнений в моей уверенности, в моем решении. Я хотела, чтобы он понимал, знал, что это никакая не жертва. Нет. Я хотела его, хотела быть его. Впервые за много лет мне захотелось большего, захотелось с ним. Я больше не боялась, только не его. Как можно бояться человека, который вернул тебя к жизни, который носил на руках и проявил столько терпения. Боялась я другого — я боялась его потерять, больше всего на свете боялась проснуться и понять, что все это мне приснилось, что не было этих месяцев, не было Матвея, ничего не было. А еще я боялась, что однажды у него терпение лопнет, не железный ведь, и он уйдет, захлопнув за собой дверь.
Тот день все еще стоял перед глазами, я так скучала, так ждала, а потом учуяла запах. Женский. Незнакомый. Чужой. Запах другой женщины был на моем мужчине, на том, кого я посмела считать своим. Больно, мне было так безгранично больно понимать, что он был с другой, делил постель с другой. Нет, я не ревновала, не злилась. Я права на это никакого не имела. И я молчала, мочала до тех пор, пока не стало совсем невыносимо. Он уходил из дома, а когда возвращался, за ним неизменно тянулся уже знакомый аромат.
Сначала мне казалось, что я выдержу, смогу, ведь это всего лишь физиология, секс. Ему надо, а что я могла ему дать? Я бы и рада, да страшно было, что не понравится ему, что разочаруется и поймет, что зря все это было, что зря он столько сил со мной потратил. И вот сейчас сердце зашлось в бешенном ритме от понимания, что страх мой никуда не делся и сценарий, возникший в моей голове, вполне мог воплотиться в жизнь.
«Не было у меня никого» — пронеслись вихрем слова Матвея и отчего-то стало еще страшнее. И виноватой себя почувствовала. Разве бывает так? Чтобы так долго и никого?
— Ты же трясешься вся, маленькая, — он улыбнулся и сделал попытку отстраниться, но я не позволила. Нет. Все ведь правильно, все так, как должно быть. — Лар, малыш, у нас еще все будет, но не сегодня, я же не слепой, вижу, — он говорил тихо, с придыханием что ли и только вздымающиеся крылья носа кричали о том, как сильно он напряжен, с каким трудом ему удается держаться.
— Я же сказала, что не боюсь, — коснулась его лица, провела по еле заметной, но уже ощутимой щетине. Боже, какой же он все-таки красивый. Такие четкие черты лица, правильные что ли, темные густые волосы, в которые то и дело хочется зарыться пальцами, огромные голубые глаза, в которых можно утонуть и я тонула, тонула каждый раз, стоило Матвею посмотреть на меня с безграничной нежностью во взгляде.
— А чего трясешься? — взглянул на меня недоверчиво.
— Разочаровать тебя не хочу, ты ведь такой…а я…
— Дурочка, какая же ты у меня дурочка, — прошептал и запечатал мои губы поцелуем, вклинился меж моих бедер и окончательно подмял под себя. А я таяла в его объятьях, в горячих, обжигающих поцелуях, растворялась в тихом шепоте, и теряла связь с реальностью. — Глупенькая, разве можешь ты разочаровать, — подхватил меня под бедра и двинул своими, толкаясь туда, где все горело от предвкушения и даже сквозь ткань его штанов я почувствовала, как сильно он меня хотел. Толчок. Еще один. И, казалось, лучше и быть уже не может. Все что я могла — просить его не останавливаться. Но он остановился, вырывая из меня громкий стон разочарования.
— Что-то не так? — открыв глаза, заерзала на постели.
—Тшшш, — приложил палец к моим губам, заставляя замолчать и потянулся к прикроватной тумбочке. Выдвинул один из ящиков и вынул из него большую упаковку презервативов. И я покраснела пуще прежнего. Переводила полный непонимания взгляд с Матвея на коробку в его руках. — Я знал, что рано или поздно это случится, мышонок, — ответил на мой немой вопрос, словно это что-то само собой разумеющееся.
— А ты самоуверенный тип, — расслабилась.
— Еще какой, — он усмехнулся, а потом в миг избавился от одежды и перед глазами внезапно возник образ другого обнаженного мужчины и не одного. В мыслях пронеслись одно за одним воспоминания из тех дней, когда хотелось умереть. Когда даже кричать сил не было. Когда я лежала на окровавленных простынях, молясь всем богам и умоляя тех зверей остановиться. И эта боль словно вернулась, напомнила о себе. Я дернулась, вскрикнула громко и зажмурилась, страшась повторения.
— Тихо-тихо, маленькая, — Матвей в ту же секунду оказался возле меня, его голос, его тепло и родной запах помогли успокоиться, открыть глаза и взглянуть на обеспокоенного парня. Я сквозь землю провалиться была готова, снова все испортила. Глупая. Никчемная. Он же все для меня, а что я? — Тихо, Мышонок, я не буду. Хочешь, хочешь я оденусь и ляжем спать. Хочешь? — говорил, покрывая поцелуями влажные от слез щеки.
— Нет, — замотала головой, обвила его шею руками и притянула к себе. — Прости, прости меня пожалуйста, я такая дура, я…
И снова поцелуй. Яростный. Глубокий. Настойчивый. Он сметал все на своем пути, стирая страхи, уничтожая сомнения. Матвей обнимал меня, гладил, ласкал нежно. Шептал на ухо нежности, перемежая нежные поцелуи с обжигающими укусам. И все остальное стало таким неважным. Пустым. Главное он рядом был. В какой-то момент Матвей остановился, потянулся за отброшенными в сторону презервативами.
— Я буду осторожен, хорошо? — произнес, устраиваясь между моих бедер. Снова набросился на мои губы, лицо, шею и пока я сгорала от нахлынувших эмоций, от непередаваемых ощущений, он опустился к груди, обвел языком вершинку, прикусил осторожно, одновременно погружаясь в меня. — Тшш, вот так, маленькая, вот так, — успокаивал меня, пока входил медленно, не торопясь, внимательно всматриваясь в мое лицо.
— Все хорошо, — выдохнула тихо, когда он полностью оказался во мне.
— Не больно? — спросил, стиснув зубы и заставив меня улыбнуться. Я видела, как сложно ему было сдерживаться, не двигаться и это подкупало настолько, что, обняв его, я сильнее прижалась к нему, сама потянулась к его губам. Мой жест он понял правильно и в следующую секунду по телу пронесся сильнейший разряд тока. Матвей задвигался, медленно, размеренно вызывая мой ответный стон. Я окончательно расслабилась, отдалась во власть мужчины, лишь сильнее выгибаясь в спине и постанывая от невероятных ощущений. Каждый его толчок отдавался сладкой судорогой, зарождавшейся где-то в низу живота и разлетавшейся по всему телу. — Блядь, Мышонок, не делай так, — прорычал вдруг остановившись. Что я сделала? Ему не понравилось? Ну вот и все, Лара, закончились твои несколько минут безграничного счастья. Стало холодно, совсем не уютно как-то.
