ничего, мне больше достанется. Влад отложил бумаги — старые, исписанные от руки, и поманил к себе.
— Что?
— Подойди ко мне.
Отставила чашку, источающую убийственно-прекрасный аромат, обошла стол, и приблизилась к мужчине… дура послушная, ведь в следующий миг я обнаружила себя сидящей на его коленях, и это чертовски приятно — его тело, его запах, его сильные руки, обнимающие меня.
Уткнулась бы в его шею, и разрыдалась. От невыносимого счастья, от горя, что это может закончиться… чем бы это ни было. Вряд ли любовью.
— Так гораздо лучше, давно хотел это сделать.
— Так принято, да? Секретаршу лапать? — иронией попыталась сгладить неловкость. — И в каком это смысле «давно»? Когда шпынял меня, когда кричал, ты тогда хотел меня на колени усадить?
— Именно так, — ухмыльнулся он. — Вера, сегодня я должен на карьер съездить, и…
— Можно мне с тобой? Или я там лишняя?
— Об этом я и хотел попросить, Лариса подвернула ногу, так что придется тебе со мной поехать. Все просто: к тебе будут обращаться менеджеры, запиши их контакты, а затем согласуй со мной встречи. Справишься?
— Справлюсь.
Влад мягок, Влад нежен.
Влад притворяется.
Играет со мной в какую-то непонятную, но настораживающую игру. Я вижу ложь в его глазах, он сдерживает сам себя, обуздывает, заставляя… да, дьявол, он ЗАСТАВЛЯЕТ себя быть со мной!
Это я заметила, пока мы были на карьере. Для офисной работы я не создана, нет во мне привычки к бумагам, нет расторопности, и я напутала все, что только могла, а Влад, вместо того чтобы устроить мне логичный разнос, промолчал.
Но далось ему это трудно.
— Спасибо, водитель не нужен, — бросил Влад, и поманил меня в машину. До города ехать было около полутора часов, и провести их наедине с ним не самая лучшая идея.
Непонятные отношения, непонятный мужчина.
Все как-то неправильно, если взять за труд задуматься об этом.
Да и отношения ли у нас?
— Вера, не расстраивайся, ты научишься всему. Это не так сложно, как кажется, — сказал Влад, и завел машину, пока я пыталась разобраться в корявых записях, что начиркала в ежедневнике.
Боже, я просто идиотка. Мой потолок — бренчать на пианино и ногти пилить.
— Угу.
— Расстроилась? Неужели из-за спутавшегося графика? Это же бред, — он мимолетно улыбнулся мне. — Лучше поцелуй меня.
Он чертовски притягателен. Сидит рядом вальяжно, уверенно ведет машину по пустой дороге, где только он и я. И поцеловать просит, и я бы с радостью, с наслаждением бы сделала это, и не только.
Такие мужчины любят не трепетно, а страстно. Не ласкают, а имеют, трахают, и я не вижу нас вместе. Ни с чего началось, ничем и закончится, и закончиться это должно, пока не поздно.
— Потом поговорим.
— О чем? Твою мать, Вера, ты опять что-то напридумывала, так? — Влад тихо рассмеялся, а вот мне не до смеха.
Знаю, мужчины не любят разговоров о чувствах, может, потому что сердец у них нет? А у меня оно есть — сердце — и я не хочу, чтобы оно разбилось. Осколки эти не собрать будет.
— Потом…
— Сейчас! — он остановил машину, резко повернув к обочине, и в эту же секунду прогремел мощный раскат грома. — Говори, что опять не так.
Глупо. Он рассмеется, наверное, и я в ответ заплачу, как полная кретинка.
— Я не понимаю, что между нами происходит. Вот, что не так.
— Ты ведь не маленькая девочка, — поморщился Влад. — Должна бы уже догадаться.
Симпатия?
Влечение?
Похоть?
Я влюблена. С того самого проклятого первого раза, как увидела его, нужно признаться в этом самой себе.
Не с недавнего времени, как увидела его взрослым.
С детства.
Потому вспоминала, потому и злилась из-за своих обид, из-за его жестокосердности, благодаря которой я изгоем стала. Другого бы сразу простила, не привыкла я обиду держать, а его… его до сих пор простить не могу.
— Я тебе нравлюсь? — спросила, опустив глаза.
От неловкости, и унижения.
— Нравишься, — едко бросил он в ответ. — Все выяснили? Теперь можно ехать?
Обида и злость взорвались во мне кислотной бомбой, и я выскочила из машины, в которой дышать нечем, на дорогу. Не могу с ним оставаться, как… черт, как он смеет себя так вести со мной?
— Сядь в машину.
— Иди к черту, Влад. Вот теперь мы все выяснили, — прошипела в ответ, и запрокинула голову к грозовому небу.
Так красиво, что плакать хочется. Рыдать, выть от этой красоты, от предчувствия беды, что окутало меня вуалью серого цвета. Воздух серо-сиреневый, гроза гремит, а наивные, только расцветшие подсолнухи, которыми засажены поля, стремятся к солнцу.
— Вера, не будь типичной телкой. Сядь в машину, и объясни, чего ты хочешь, — Влад вышел из машины, хлопнув дверью.
Раздражения своего он не скрывает, да и любой бы на его месте был взбешен, ведь я понимаю, что веду себя, как и выразился Влад, как типичная телка. Но ничего не могу с собой поделать — лучше плакать в одиночестве, посреди поля, чем в машине, наедине с ним.
— Вера…
— Уезжай! Я… ты ведь давал мне выходной, и я хочу им воспользоваться, — выпалила, и пошла, почти побежала в поле, к ярко-желтым подсолнухам, чтобы не при Владе разреветься.
Глупо было бы упрекать его в том, что он не спешит клясться мне в вечной любви, вставать на одно колено, и делать предложение. Нужно взрослой быть, нужно понимать, что к чему: мы знакомы, по-настоящему знакомы всего пару дней.
— ВЕРА, ДА СТОЙ ЖЕ, НЕНОРМАЛЬНАЯ!
Влад схватил меня — резко, больно, не сдерживая ни силы своей, ни раздражения, и я рассмеялась, ведь сейчас он настоящий! Не играет, не притворяется, и это чертовски прекрасно.
— Зачем я тебе? Будь честным, Влад, и ответь! Ты трахнуть меня хочешь? Поиграть? Влюбился раз, и навсегда? Что? Я не понимаю! — выпалила, глядя ему прямо в дикие, светлые глаза, в которых я сама отражаюсь бледной тенью — маленькая и незначительная.
Да как такую вообще любить можно? Мама вот любила… или тоже не любила.
Раз травила.
— Я хочу тебя трахать, Вера. Выебать из тебя всю дурь, которой твоя голова забита. Хочу играть с тобой, играть ТОБОЙ, хочу быть с тобой. Разве этого мало?
Вот и ответ. Глаза в глаза, и меня штормит, кроет от бешеного адреналина, растекающегося по венам от слов его, от прикосновений — жестких и беспощадных к моей коже. Влад не лжет, он честен, любви не обещает, и мне это
