Сработал инстинкт драться или бежать — он оказался слишком сильным, и Кора знала, что не сможет драться с Маркусом. Но какая-то часть ее мозга думала, что, возможно, если ее отвяжут, она будет достаточно быстра, чтобы добраться до двери…
— Нет! — закричала она, когда Маркус схватил ее за запястье и толкнул обратно на кровать, приземлившись на нее всем телом.
Она попыталась сбросить его, но это было бесполезно. Он в два раза больше ее и, не успела Кора опомниться, как он привязал ее ошейник к изголовью кровати так, что она задыхалась, если только не лежала спокойно.
— Осторожно, — пробормотал он. — Не хочу повредить эту прелестную шейку.
На этот раз он достал настоящие, тяжелые кожаные наручники для ее запястий и ног. Вскоре он связал ей руки. О боже, нет. Кора сильно прикусила губу, борясь со слезами, пока Маркус поглаживал красные линии на ее коже от борьбы с шарфами. Нет, он не увидит ее слез.
Она ухватилась за гнев и попыталась разжечь его снова. Как огонь. Как щит. Она попыталась выплеснуть всю ненависть и сильно пнула, когда Маркус схватил ее за лодыжки. Но все напрасно.
Через пять минут она снова лежала распростертая, на этот раз надёжно привязанная к кровати.
— Мы попробуем еще раз через час. Ты научишься играть по правилам, девочка. Так или иначе.
Она яростно хмыкнула, глядя на Маркуса.
Он снова усмехнулся и вышел из комнаты.
Прошло несколько долгих минут, а затем в голове у нее прояснилось, но в конце концов она заставила себя выровнять дыхание. Совсем как раньше, когда мама запирала ее в подвале.
Она справится. Она пережила одно унижение за другим со своей матерью, ведь так? И все потому, что она ощущала вкус будущей свободы. Кора жила в этом воображаемом будущем и позволяла ему питать себя годами.
Это всего лишь очередная небольшая неудача. Но она сбежит от ублюдка — не сразу, как ее освободят. Это было глупо. Нет, потребуется хитрость и планирование, и, возможно, даже — она с трудом сглотнула — возможно, даже придется подыгрывать больным маленьким извращенным играм Маркуса.
Нет, в следующий раз она не побежит. Она будет милой маленькой испуганной девочкой, которую он ожидал. А потом, когда придет время, она сбежит, улизнет из города и, в конце концов, заставит Маркуса Убели пожалеть о том дне, когда он вообще задумал заманить ее в ловушку.
Глава 12
Час спустя Маркус снова сидел на краю кровати, протягивая ей стакан воды с соломинкой. Он уже отвел ее в туалет и снова прикрепил ошейник к изголовью кровати. Он приготовился к ее побегу, но жена просто следовала его указаниям, склонив голову.
Кора выглядела более подавленной, чем во время его последнего визита. Он не знал, почему разочаровался, не увидев огня в ее глазах. Каждый раз, когда она отвечала ему своим остреньким язычком, его член становился твердым, как камень. Маркус еще более решительно настроился заставить ее подчиниться.
Она жадно сосала соломинку.
— Не торопись, а то у тебя начнутся спазмы.
Она сердито посмотрела на него. Ах, вот и оно. Он даже не потрудился скрыть усмешку. Он и представить себе не мог, как сильно ему понравится видеть ее беспомощной, полностью от него зависящей.
Обычно женщины для него были не более чем средство для снятия напряжения. Полезные для ночного удовольствия, но он редко возвращался для повторного выступления на бис. Если и возвращался, то только потому, что они были доступны и знали цену. Он не нуждался в хлопотах или возможном давлении со стороны врагов. Он не совершит тех же ошибок, что и его отец.
Но Кора оказалась совсем другой. И он все еще не был уверен, что чувствует по этому поводу.
— Осторожнее, — пробормотал Маркус, когда она поперхнулась водой. Он испугался, когда она закашлялась и судорожно вздохнула, наконец-то, восстановив дыхание.
Все его тело напряглось, он приготовился перевернуть ее и похлопать по спине. Какого хрена? Он должен наслаждаться видом ее брызжущей слюной и слезящимися глазами.
Вместо этого Маркус с облегчением вытер ей рот и помог сесть, чтобы она смогла допить остатки. Кора напряглась, но позволила ему взять себя в руки. Ощущение ее теплого, гибкого тела в его объятиях сделало его эрекцию болезненной. Ему понадобилось время, чтобы собраться с мыслями и отодвинуть стакан с водой.
Все должно быть совсем не так. Он держал ее там, где хотел. Но вместо того, чтобы сломить ее и преподать ей безжалостный урок, он ухаживал за ней.
Заботился о ней.
Это стало проблемой с самого начала. Свидания и ухаживания за ней оказались не такими мучительными, как он ожидал. Маркус удовлетворял себя каждую ночь, представляя, как Кора смотрит на него широко раскрытыми, невинными и такими доверчивыми глазами.
Даже сейчас ему хотелось расстегнуть ошейник, проверить, нет ли от него следов, и погладить ее воспаленную кожу. И в какой-то момент Маркус решил научить Кору повиновению, стараясь, чтобы она склонилась, а не сломалась.
Потому что, хотя и являлась его врагом, он не хотел, чтобы она окончательно сломилась.
О да, небеса смеялись. А Маркус не служил мишенью для ничьих шуток. Он должен стать безжалостным во всем. Особенно в мести. Поэтому он превратит свое сердце и плоть в камень, ожесточится перед ее мольбами и широко распахнутыми глазами и учинит свою расправу, которой она обязана по праву рождения.
Кора за его спиной вздохнула.
«Не спрашивай. Тебе плевать».
— Что? — вырвалось у него.
— Мне просто интересно. Есть ли у меня на лице тату с надписью «жертва»?
Он нахмурился и повернулся, чтобы посмотреть на нее. — Что ты хочешь этим сказать?
— Ты не первый, кто использует меня в своих интересах. О нет. Здесь есть закономерность. Я приехала в город, чтобы спастись. Но посмотри, как я отлично справилась. — Она невесело усмехнулась. — Донахью, потом парень, который…
— Тебе никогда не придется иметь с ними дело, — сказал он, не задумываясь.
— Ах да. Ты ведь что-то сделал с Донахью, верно? Угрожал им. Или еще что-нибудь. И все же… — она покачала головой, насколько позволял ошейник. Она не смотрела на него. Решение она оставила за собой. — Всегда одно и то же. Сначала думала, что это просто моя мать, но теперь вижу закономерность. А общий знаменатель — это я.
Маркус заставил себя разжать кулаки и расслабить предплечья. Ей и раньше причиняли боль. Почему он так разозлился? Это не должно влиять на него настолько сильно.
— Началось с моей матери, а теперь ты…
— Что началось с твоей матери? — перебил он.
— …вы все думаете, что можете контролировать меня. И я позволила вам. Я такая слабая. Больше не хочу быть слабой. — Последняя часть прозвучала шепотом, как будто она говорила сама с собой.
— Что сделала твоя мать? — Маркус заставил себя сохранять спокойствие. Он мало что знал о Деми, кроме того, что она выросла в приемной семье и у нее нет семьи, о которой стоило бы говорить, затем она вышла замуж за Карла Титана в двадцать два года и родила Кору год спустя, своего единственного ребенка.
Кора фыркнула, глядя в потолок. — А чего она не делала? Она запирала меня в подвале, удерживала против моей воли. Держала меня на ферме, как в тюрьме. Она не позволяла мне ходить даже в школу или заводить друзей. Потом бывали моменты, когда она проявляла физическую силу, шлепала или била меня, если я переходила черту, оскорбляла. — Кора покачала головой. — Я никогда не говорила всего этого вслух. Но я была в ловушке, как… ну, в такой же ловушке, как сейчас, — ее губы скривились в насмешливом подобии улыбки. — Конечно, она делала все это, чтобы защитить меня. Вот что она тебе ответит, если ты когда-нибудь у нее спросишь.
— Она причинила тебе боль? — В его груди бушевала буря. При мысли о том, как Деми шлепает или бьет его Кору… потому что она принадлежала ему. Его зубы сжались, а глаза сузились, как обычно бывает, когда он видит врага. Никто другой не имеет права касаться того, что принадлежало ему.
