– Детский сад, Таня. Мы что, играем в какую-то игру?
– Не знаю, ты мне скажи.
Она натянул футболку на мокрый спортивный лифчик и стояла без штанов, в одних трусах, но впервые за время их знакомства не чувствовала себя неловко.
Наверное, когда ты падаешь рожей в лужу, а перед этим предстаешь перед объектом своих влажных фантазий с занозой в жопе, неловкость как-то отпадает. Тонет в огромном котле унижений.
Псих поставил корзину на пол и подошел к ней. Окно второго этажа, на котором находилась спальня, выходило во двор, и Таня чувствовала себя, как на ладони. Ей казалось, что весь мир сейчас наблюдает за ними, или ей просто пора было оторвать себе башку и заменить на новую, нормальную. Эта малость поизносилась.
Когда они стояли вот так, друг напротив друга, Таня вдруг почувствовала лютый холод, и тело психа, полыхающее огнем, манило ее.
Она мысленно отчитала себя. Назвала тупицей. Это, разумеется, не помогло, потому что псих не нашел ничего лучше, чем схватить ее за шею и притянуть к себе.
– Я скажу. Тебе просто хочется, чтобы я был рядом, поэтому я здесь.
– Неправда, – губы Тани дрожали, но горячая ладонь на коже действовала, словно грелка. Хотелось повернуться, потереться о нее щекой.
Вот ведь сукин сын!
– Ты же хотела меня поцеловать тогда, дома? – вторая рука опустилась на пояс, потом чуть ниже и скользнула под футболку. Пальцы огладили тазовые косточки. – Скажи мне, Таня.
– У тебя крыша поехала.
– Это я уже слышал, – псих заглянул в глаза.
Таня едва не заскулила – настолько ей было жаль саму себя сейчас. За отсутствие выдержки, за то, что не могла оттолкнуть, укусить – оказать хоть какое-то, черт побери, сопротивление! Стояла и текла от него, как последняя сучка.
– Тогда не заставляй меня повторяться.
– Твоя мама прервала нас утром, – лицо его приблизилось, и губы скользнули по щеке. Таня отчаянно умоляла свои мурашки спрятаться нахрен, не палить ее так сильно, но они повыпрыгивали наружу, как маленькие предатели, покрывая все ее тело. – Я не договорил. Знала бы ты. Как сильно я. Хочу тебя…
– Хочешь что? – выпалила Таня.
Она сдалась. Посыпалась девочка. Все. Эта война была для нее проиграна, и она даже не пыталась найти себе оправдание. Потому что – ну а смысл? Все ее оправдания скатились в трусы.
Псих посмотрел ей в глаза – так глубоко, что Таня как будто взлетела к небесам.
– Поцеловать, – он снова тронул ее губами, только на этот раз другую щеку. – Спуститься ниже… Вылизать твою шею… Твои ключицы… Взять в рот по очереди каждый сосок.
Шансов не было.
Ладонь исчезла с ее шеи и опустилась на грудь поверх футболки и лифчика. Псих нашел большим пальцем сосок и аккуратно потер его сквозь ткань.
Таня услышала звук… Который сама же и издала – нечто среднее между всхлипыванием и щенячьим поскуливанием.
Воздуха не хватало категорически.
Губы психа все еще путешествовали по ее лицу, но обходили стороной рот, а Таня так устала ждать… Так устала сопротивляться.
Вторая рука опустилась на задницу, крепко сжала ягодицу, а потом… Псих толкнул ее на себя, заставляя прижаться бедрами.
От трения возбуждение усилилось до такой степени, что Таня поняла – еще немного, и она кончит. Вот так позорно. Оказывается, когда ты не трахаешься месяцами, тебе не нужны долгие прелюдии. Достаточно какого-нибудь психа, его горячих рук и недопоцелуев.
– Прекрати, – сказала она, проглатывая собравшуюся во рту слюну.
– Почему? Ты же так красиво возбуждаешься.
– Это естественная реакция. Всего лишь инстинкты. Не принимай близко к сердцу.
И она уже почти поверила в собственные слова, когда почувствовала ладонь у себя в трусах.
Прямо. В трусах.
Псих смотрел на нее с полуулыбкой, глаза его горели, он не отворачивался, ему важна была реакция Тани, ее приоткрытый рот, ее сбившееся вмиг дыхание…
Он наслаждался тем, что делал и тем, как Таня реагировала на него.
– Давай, Таня, расслабься, – шепнул он в самые губы. – Не нужно сопротивляться, это ведь всего лишь инстинкты.
Таня задрожала. Пальцы психа скользнули в нее и начали работать. Он дрочил ей. Прямо здесь, при свете дня, в доме ее родителей. Дрочил резко, не церемонясь, и Таня чувствовала себя чем-то жидким, чем-то, размазанным по тарелке.
Она попыталась прикрыть глаза, но взгляд психа цеплял ее, не оставляя шансов.
– Всего лишь… инстинкты, – шептала она, убеждая себя.
– Точно.
Псих умел это делать мастерски. Рывок за рывком выбивать из нее стоны. Таня знала, что до оргазма у нее буквально минута, и она хотела бы сбежать, остановить это, но внутри у нее все горело, было мокро и липко, и все, что она могла – это опереться о плечо психа рукой и дышать, вяло толкаясь ему навстречу.
Ноги подкашивались, руки дрожали. Губы горели от желания получить поцелуй. Тот самый, долгожданный, и пусть она ненавидела психа всей душой – он был прав. Таня хотела его поцеловать. Таня хотела очень многое с ним.
Оргазм накрыл резко, быстро. Псих самодовольно довел дело до конца, после чего усадил ее, обессиленную и полностью шокированную на кровать.
– Думаю, тебе стоит принять душ, Зайка, – сказал он, улыбнувшись так, словно ничего не произошло.
– Пошел ты к черту, – ответила Таня, глядя в пустоту перед собой.
– Я не шучу. У дома машина, кажется, приехали еще гости. Я встречу их, но постарайся спуститься как можно быстрее, все-таки, не я здесь хозяин.
Он вышел, а Таня с ужасом поняла две вещи.
1. Приехал Влад.
2. Она только что кончила от пальцев психа внутри себя, и ее никто к этому не принуждал.
Она понятия не имела, что из этого худшая новость.
