Лед в ее сердце растаял и потек, наполовину превратившись в пар.
— Я тоже скучаю по тебе.
— Возвращайся домой.
Господи, в тот момент слабости она ничего так не хотела, как сделать это. Вернуться к мужу и надеяться, что все обойдется. Надеяться, что их новое самосознание будет иметь значение. Но она не хотела рисковать. Всего несколько минут назад она узнала, что сыграла активную роль в том, чтобы довести их до этого момента. Ей нужно было время, чтобы осознать это. Вернуться назад и посмотреть на последние пять лет через совершенно другую призму. Они оба нуждались в работе над собой и своим браком одновременно. Они никогда бы этого не сделали, если бы вернулись к старой рутине.
— Ладно. Давайте поговорим о домашнем задании. — Арми хлопнул в ладоши. — Рози, Доминику нужны акты внимания, чтобы чувствовать, что его ценят. Я оставлю это на ваше усмотрение, но позвольте мне повторить, что, как ваш терапевт, я твердо убежден, что секс не должен иметь к этому отношения.
Рози прикусила язык и заставила себя улыбнуться.
Доминик уткнулся лицом в ее шею и застонал.
— Доминик, пожалуйста, продолжай тренировать свой голос. Найди способы дать Рози те слова, которые она должна услышать. Сегодня ты проделал огромную работу в этом направлении. — Тело Арми безвольно откинулось на спинку стула. — Возможно вам так не кажется, но у нас была успешная сессия, ребята.
Несмотря на то, что это было безумно трудно, Рози соскользнула с колен Доминика, позволив ему прижать ее к себе, обняв за плечи.
— Арми, ты сказал, что обычно к четвертому сеансу знаешь, справится ли пара. — Она с трудом сглотнула. — Я знаю, что у нас остался еще один сеанс, но ты уже знаешь ответ?
Его улыбка была извиняющейся.
— Пока нет.
Глава четырнадцатая
На следующий день после их трудного третьего сеанса терапии Доминик делал быструю зарядку в спальне, надеясь сжечь часть своего избыточного психического и сексуального расстройства, когда услышал звук льющейся воды в доме и нахмурился. Дома никого не было, кроме него самого, он не мог еще сильнее осознавать этот факт, и ни один из приборов не был включен.
Что это?
Он закончил свой подход из сорока подтягиваний и отпустил металлическую перекладину, которую повесил в дверях гостевой комнаты. Он подождал, пока его дыхание замедлится, чтобы снова прислушаться, дважды проверив, действительно ли он слышал, как течет вода. Нахмурившись, он босиком и без рубашки прошел по коридору в сторону кухни, чтобы разобраться. Его пульс участился при мысли о том, что Рози могла вернуться домой, но там никого не было.
Звук, доносившийся снаружи дома, заставил Доминика подойти к входной двери. Он открыл ее и обнаружил свою жену на подъездной дорожке.
Моет его грузовик.
Он был так ошеломлен этим зрелищем, что все, что он мог делать, это смотреть. Его жена была в обтягивающих черных штанах для йоги и старой толстовке, волосы собраны в пучок. Великолепно, так чертовски великолепно в лучах заходящего солнца. Розовые и оранжевые полосы проносились в небе позади нее и заставляли ее кожу светиться. Любовь пронеслась сквозь него, как ураган, заставив прислониться к дверному косяку. Как бы сильно он ни ненавидел смотреть, как она выполняет любой вид ручного труда, он не мог не быть благодарен просто за то, что она была рядом, было ли это временно или постоянно.
Надежда теплилась в нем, сжимая его горло, пока он искал на подъездной дорожке ее вещи. Однако там ничего не было. Никакого чемодана. Этот визит был временным — часть его знала это в ту же секунду, как он открыл дверь. Она приняла решение использовать их второй шанс правильно. Ему нужно было попытаться уважать это, что означало, что он даже не стал бы лгать своим родителям о ситуации, хотя у него было сильное искушение. Когда зазвонил телефон, он почти сказал им, что Рози была великолепна. Что все было замечательно. Просто чтобы успокоить себя. Но вместо этого он уклонился от звонка, потому что в следующий раз, когда он скажет своим родителям, что все было замечательно, он хотел бы, чтобы это было правдой. Этот визит был прогрессом. В этот момент он взял бы любую часть Рози, которую мог бы получить, даже если бы хотел съесть ее целиком.
Их сеанс психотерапии выбил Доминика из колеи, хотя он все еще не верил, что Рози виновата в их ситуации. Вообще. После возвращения из-за границы он не поехал в Аргентину, хотя она всегда хотела посетить ее, чтобы почтить память своей матери. Не подарил ей дом мечты на воде, вместо этого оставив его томиться нетронутым, потому что не был уверен, что он достаточно хорош. Хуже всего то, что он не поддерживал ее открыть ресторан, хотя она говорила об этом годами. Он был тихим мудаком, который не давал ей тех слов, в которых она нуждалась. Конечно, она ушла. Она не сделала ничего плохого и никто не мог убедить его в обратном. Наблюдать, как она вчера плакала из-за этого дерьма, было настоящей пыткой.
Все еще было. Он мог признать, что Рози давала ему реальные, осязаемые доказательства своей любви к нему… заставляла сердце в его груди биться быстрее. И сейчас оно болело. Если бы это не заставляло его чувствовать себя странно, он мог бы признать, что, наблюдая, как Рози моет его грузовик, у него перехватило дыхание. Когда они с Рози учились в средней школе, она распутывала его наушники. Конечно, тогда она делала для него много других вещей, например, пекла ему пирожные или клала дополнительные ручки в его рюкзак перед уроком… но было что-то такое в том, как она распутывала его наушники и оставляла их аккуратным кружком в подстаканнике его грузовика, что всегда его раздражало. Такая мелочь, но ему нравилось знать, что она хотела избавить его от этого незначительного раздражения. Он тоже был не прочь понаблюдать за движениями ее пальцев. Пару раз он ловил себя на том, что нарочно запутывает наушники, просто чтобы она их распутала.
Когда он рос, ему показывали любовь через невысказанные поступки. Приготовление обеда для школы, появление новой пары ботинок как раз вовремя, перед тем как старые развалились. Эти действия заставляли его чувствовать заботу и ему не нужно было просить о них, что избавляло его от чувства нужды. Или как будто о нем нужно было позаботиться. Мужчины должны заботиться о своих близких. А не наоборот. Это то, чему его учили с юных лет, и эту веру было трудно поколебать, поэтому он жил ради маленьких проявлений заботы со стороны Рози. Это означало, что она любила его достаточно, чтобы думать о нем.
Так что, да, хотя он и хотел придушить Арми за то, что тот довел его жену до слез, он также мог бы признать, что ему нужны какие-то доказательства того, что эта женщина все еще любит его. Ему это было очень нужно. Когда он вернулся из Афганистана, она регулярно демонстрировала ему доказательства своей любви. Спонтанные объятия, вечера свиданий дома при свечах, просто говоря ему, что любит его. Для него становилось очевидным, что в конце концов она перестала делать эти вещи, потому что он показывал ей свою любовь совершенно незаметным способом. Откуда она могла знать, что он копил деньги на дом с того самого дня, как вернулся?
В те месяцы после своего возвращения он чувствовал себя таким неполноценным по сравнению с людьми, которых он оставил. Его планы казались такими тривиальными. Поэтому он решил добиться большего успеха. По пути он забыл, черт возьми, убедиться, что Рози знает, что она является самой важной частью его жизни. Он позволил им двоим плыть по течению. Теперь, когда она показала ему, что ей не все равно, что она думала о нем, он почувствовал благодарность и облегчение. Но он не мог принять этот жест, не так ли? Не сейчас. Ни за что на свете он не смог бы смотреть, как Рози моет его грузовик в быстро промокающей толстовке, когда на улице пятьдесят градусов.
Серьезно, это может его убить.
— Хорошо, сладкая девочка. Сворачивайся. — Доминик вышел из дома, позволив сетчатой двери хлопнуть о дверной косяк. — Спасибо, что делаешь это, но ты заболеешь. Заходи внутрь, Рози.
