Неприятный жар зародился в груди Рози и распространился вниз, к животу. Вечера вторника были предназначены не только для ее мужа. Они тоже были для нее. На самом деле Доминик был почти полностью сосредоточен на ее удовлетворении, когда они занимались сексом. В любом случае, все это не имело отношения к делу, потому что разве одной из причин ее ухода не было то, что их сексуальная жизнь стала пустой?
— Рози? — подсказал Арми. — Ты затихла. Все в порядке?
— Да, — прохрипела она. — Я так думаю.
— Нам не нужно этого делать, — сказал Доминик, и она почувствовала, что он пристально смотрит на нее. — Она работает весь день, стоя на ногах. Всегда следит, чтобы у меня была домашняя еда, чтобы разогреть на ужин.
Беспокойство в желудке Рози еще больше вызывало желчь, и она почувствовала кислый привкус. Когда она вошла в офис, у нее было преимущество, а теперь оно ускользало. Сам факт, что она хотела одержать верх, усиливал ее дискомфорт. Что-то было не так, но она пока не могла найти этому названия.
— Я думаю, что это важно, Доминик. То, как ты защищаешь Рози, — это хорошо, но в данном случае, я думаю… — Улыбка Арми стала натянутой. — Я думаю, тебе, возможно, придется подавить это защитное побуждение для целей этого обсуждения.
Доминик несколько мгновений молчал.
— Я не знаю, смогу ли.
— Попробуй. — Арми наклонился вперед, упершись локтями в колени своих рваных джинсов. — Доминик, мы знаем, что ты выражаешь свою признательность Рози поступками. Акт служения. Мы работали над созданием слов, которые сопровождали бы эти действия. — Он сделал паузу. — Важно, чтобы ты не просто отдавал, но и получал. Что такого делает Рози, что заставляет вас чувствовать, что вас ценят?
— Я же сказал тебе, еда в холодильнике. — Ее муж беспокойно заерзал на диване. Но не Рози. Она вообще не могла пошевелиться. — Она вносит свой вклад в семейный бюджет.
— Ладно. Зарплата — это вклад в домашнее хозяйство, что очень важно, но она не предназначена для выражения любви или признательности конкретно тебе, Доминик, — сказал Арми. — Давай поговорим о еде. Что ты обычно готовишь, Рози?
— Эм… — Ее голос звучал хрипло, — иногда я готовлю лазанью и просто оставляю ее, чтобы мы могли нарезать из нее квадратики в течение недели.
— Значит, еда предназначена не только для Доминика, но и для вас обоих?
— Да, — прошептала она, ее пульс подскочил на запястьях.
Подушки на диване опустились, когда Доминик придвинулся к ней ближе.
— В чем смысл? Она не ответственна за приготовление мне ужина. Я взрослый мужчина.
— Я бы согласился с этим. Но если вы утверждаете, что именно так она выражает…
— Если я не готовлю, то значит я ничего не делаю. Я ничего не делала. — Рози приложила свои ледяные руки к лицу. Всю прошлую неделю она испытывала опасения, потому что у них с Домиником все продвигалось слишком легко. Ждала, когда они рассмотрят все с другой стороны. Было ли это причиной? — О Боже мой.
— Хватит об этом, — выдавил Доминик, обнимая ее за плечи. — Перестань расстраивать ее.
Арми вздохнул.
— Доминик, это нормально, что ты тоже расстраиваешься. Задумывался ли ты о том, что, возможно, есть причины, по которым этот брак не подходит и для вас тоже? А не только для Рози?
— Нет, я этого не делал, — процедил он сквозь зубы.
Она оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как в его зеленых глазах вспыхнуло раздражение. Однако в их глубинах происходило нечто большее. Неуверенность. Только намек на это, но оно было там, и карточный домик Рози был разрушен. Потребовалось немало усилий, чтобы заставить Доминика ни в чем не сомневаться. Ее муж был создан из убежденности и долга.
— Ты должен, — прошептала Рози. — Ты должен учитывать, что я тоже не был добра к тебе. Я… я не думаю, что у меня есть…
Он усмехнулся.
— Прекрати, Рози. Просто прекрати это.
— Посмотри мне в глаза десять секунд. Так, как я не смогла это сделать в прошлый раз. — Она не была уверена, почему в тот момент казалось жизненно важным попытаться установить эту длительную связь. Во время их первого сеанса она видела все прямо там, всю его душу. Она видела разочарование, извинения, жар. Она нуждалась в этом заверении прямо сейчас больше, чем в следующем вдохе.
— Посмотри мне в глаза и скажи, что ты был счастлив в нашем браке.
Доминик взял ее за подбородок и наклонился ближе, не дрогнув, когда их взгляды встретились. На этот раз, однако, он воздвиг барьер. Он прятался.
— Я был… я был счастлив.
Рози издала какой-то звук и прикрыла рот рукой.
— Если я не был полностью счастлив, Рози, то только потому, что ты не была счастлива.
Было тяжело наблюдать, как ее муж изо всех сил пытается справиться с собственной неудовлетворенностью, в то же время отчаянно пытаясь успокоить ее. У нее был осколок льда, застрявший прямо в центре груди с той самой ночи, когда она отказалась от их брака. Это проявление уязвимости со стороны Доминика заставило его расколоться в центре и начать оттаивать. Боже, она так давно не видела его таким. Может быть, когда-нибудь. Мысли проносились перед его глазами быстрее, чем поле в высшей лиге. Что творилось в голове Доминика?
— Доминик, — голос Арми заставил ее мужа резко повернуть голову, выражение его лица было явно ошеломленным. — Давайте поговорим о том, что Рози могла бы сделать, вместо того, что она, возможно, не делала в последнее время. Я приведу вам несколько примеров выражения любви, а вы скажите мне, какое из них вам нравится больше всего.
Доминик дернул плечом.
— Рози говорит тебе спасибо за усердную работу. — Он оставил этот вариант без внимания. — Рози удивляет тебя новой парой солнцезащитных очков. Рози пойдет с тобой в кино. Рози заправляет бензобак твоего грузовика без твоей просьбы…
Это было незаметно, но она краем глаза уловила кивок мужа.
— Итак, вы не только предпочитаете выражать свою любовь поступками, но и нуждаетесь в том, чтобы любовь выражалась вам в ответ.
— Я не знаю, — хрипло сказал Доминик.
Чувствуя, как горит кончик носа, Рози просунула руку под руку мужа, переплела их пальцы.
— Попробуй поговорить это, пожалуйста?
На щеке Доминика дрогнул мускул.
— Это не заправка машины, — сказал он тихим голосом. — Я бы не хотел, чтобы она заправляла мне машину, никогда, и мне все равно, если это делает меня шовинистом. Но я думаю… Я не знаю. Было бы приятно узнать, что она думает обо мне.
Непролитые слезы, которые стояли в глазах Рози, проиграли борьбу и каскадом покатились по ее щекам. Ей показалось, что ей по лицу только что дали пощечину. Все это время она полностью винила Доминика в ухудшении их отношений. Но она была в равной степени виновата. Она могла бы бороться в начале, пытаясь найти тот старый лесной пожар, который всегда горел между ними, физически и эмоционально. Где-то на этом пути она просто отошла с дороги. По крайней мере, Доминик пытался своими собственными тайными способами заставить ее почувствовать заботу. Защиту. Она ничего не сделала.
Когда Доминик увидел плачущую Рози, его лицо побледнело.
— Нет, милая. Пожалуйста. — Он потянулся к ней, поколебался, затем обхватил ее за талию. Уже хрипло напевая утешительные слова, он притянул Рози к себе на колени, обхватив ее тело своими большими руками, как будто мог отогнать ледяное осознание того, что она обвиняла его. И ни в чем из этого не винила себя.
“О мой Бог. Это моя вина в такой же степени, как и его. ”
Каждый день она совершала какие-то действия и так злилась на него. Как она могла не понимать, что делает то же самое? Как она могла быть такой лицемеркой?
Слезы прожигали дорожки на ее щеках, и Доминик с ужасом наблюдал за ними, казалось, он понятия не имел, что делать. На этот раз. Наконец, он наклонился и начал смахивать их поцелуями.
— Шшш, Рози. Мы собираемся разобраться с этим. Ты моя жена, и я бы не променял это ни на что в мире. Я твой мужчина. — Он резко выдохнул. — Слова, верно? Тебе нужно знать, что я всегда внимателен? Помнишь тот раз, когда мы сели на паром до Коннектикута, за день до того, как меня отправили на службу? Твои пальцы и рот были на вкус как клюквенно-апельсиновый маффин, который мы купили в пекарне, и я рыскал в столовой в поисках апельсинов каждый гребаный день, когда меня не было, пытаясь вернуть этот вкус во рту. — Он повернул ее лицо, наклонил голову и поцеловал веснушку у нее за ухом. Раз, два. — Я так сильно скучал по тебе. Теперь я скучаю по тебе.
