— Если ты захочешь меня остановить, — сказал я ей, — ты выпустишь это, и я остановлюсь. Ты поняла?
Она кивнула и открыла рот для кляпа.
Я начал погружаться во все это. Было что-то прекрасное в раскрытых губах Ханны, розовом язычке и ее покорном рте. Ее подчинение. Это сводило меня с ума.
— Тебе действительно нравится это, — пробормотал я, — не так ли?
Прежде чем она смогла ответить, я засунул кляп ей в рот и завязал его туго на затылке. Я рассмеялся и толкнул ее, опрокидывая на кровать.
Она упала на одеяло с приглушенным вскриком.
— Ты сама просила этого, шлюшка, — зарычал я.
Я не мог с собой ничего поделать. Я сбросил ботинки, рубашку и медленно подошел к дрожащему телу Ханны. Я изучал ее возбужденную киску, ее бедра, живот, ее грудь и ее лицо. Мои брюки были болезненно натянуты.
Она слабо попыталась поучаствовать, дотронувшись до меня руками, но я оттолкнул ее назад и начал привязывать ее к кровати.
— Сегодня ты не должна использовать свои конечности, Ханна. Я собираюсь использовать тебя. Все, кем ты будешь — это телом для меня, с которым я буду играть. Влагалищем, ртом и красивой парой сисек.
Я привязал Ханну и распластал на моей кровати, шелковые путы связали ее запястья, лодыжки и тянулись к каждому из четырех столбиков кровати.
Я улыбнулся моей ручной работе. Я сидел рядом с ней и лениво потягивал ее соски.
— Мммм! Мммм! — издавала она чудесный шум в кляп.
— Хорошая девочка, — успокоил я. — Я испытываю твои оковы. Как я вижу, они хорошие и тугие. Едва можешь двигаться. Причиняет ли это боль?
Я начал крутить и дергать ее соски, сжимать и шлепать ее грудь. Она дернулась на кровати. Я чувствовал, как мой член уже выделил влагу на кончике. Мои глаза взглянули на руку, которая держала марбл. Ее пальцы сжимались вокруг него.
— Пришло время ошейника, Ханна. Мы сфотографируем тебя позже.
Она застонала.
Я обернул кожаный ошейник вокруг шеи Ханны, застегивая пряжки. Я затянул зажимы и закрепил их на ее сосках. Ханна начала рвано дышать, часто вдыхая через ноздри. Из-за этого мне пришлось взяться за свои брюки и стянуть их вместе с боксерами.
Я навис над ней, и мой тяжелый член уперся ей в живот.
— Ты делаешь меня большим и тяжелым, — сказал я ей. — Я знаю, что твои соски болят. Это специальный ошейник, только для тебя. Когда я натягиваю эти цепи… — я натянул, укорачивая цепи, простирающиеся от ошейника до зажимов. Они натянулись между сосками и шеей. — Малейшее движение твоей шейки будет тянуть за соски. Я знаю, как ты любишь, чтобы твои самые чувствительные места подвергали насилию, Ханна. А просто так они не соскользнут, когда ты будешь метаться...
Я оторвал две полоски черного скотча и, намеренно сжав ее соски, приклеил полоски скотча над сосками Ханны.
— Мммннн, — застонала Ханна.
Я видел, как она пытается держать голову неподвижно.
Я потер своим членом ее живот и ухмыльнулся, глядя на нее вниз.
— Почему-то, Ханна, я верю, что ты немного пускаешь слюни.
Я коснулся слюны, которая стекала из-под ее кляпа.
Я взял свой телефон из брюк и несколько раз сфотографировал Ханну. Я получил хороший снимок ее розовых стрингов, пропитанных влагой, и ее красивого лица с завязанными глазами и кляпом во рту.
Ее игрушки были на кровати. Я включил овальный вибратор меньшего размера, установил самую высокую скорость и поместил его в стринги Ханны.
— Постарайся еще чуть-чуть оставаться в этой позе, — сказал я ей.
Я созерцал тело Ханны, зная, что неподвижность будет невозможна. Как только первый вибратор защекотал ее киску, она начала извиваться. Ее голова заметалась по подушке, ленты и зажимы сильно дернулись, ее соски и грудь затрепетали.
Она завизжала в кляп.
Черт, такими темпами я не продержусь долго с Ханной. С другой стороны, я этого и не планировал.
— Я собираюсь оставить это в твоих стрингах Ханна, точно так же, как это, — я поместил другой вибратор напротив ее клитора, мягкий электрический гул моторчика заглушал стоны Ханны. — И я дам тебе немного времени, чтобы думать о твоей глупой игре «взять контроль на себя» в клубе.
Я схватил смазку и плюхнулся в кресло, наблюдая за отрывающимся видом на кровати. Идеально.
Время от времени из ее рта вырывались стоны.
Иногда она становилась неподвижной и тихой, борясь с ощущениями, пересиливающими ее тело, но вскоре дрожь, как и ее борьба, возобновлялась. Ее стоны становились отчаянными визгами. Ее бедра извивались, а спина изгибалась. Маленький комочек в ее трусиках продолжал жужжать, и это сводило ее с ума.
Я позволил Ханне пострадать почти двадцать минут. Я смазал весь член, поглаживая его и наблюдая за ней. Когда я не смог больше этого выносить, я взобрался обратно на кровать. Она крутила головой туда-сюда, как будто видела, что я делаю.
— Вот именно, — я тяжело дышал. — Оглядывайся. Тяни свои соски. Ты можешь чувствовать, что я делаю? Я прямо на тебе.
Я оседлал ее грудь и стал дрочить над ее лицом. Капля смазки капнула ей на подбородок, и мы вместе застонали.
— О Боже, Ханна, Господи, — прошептал я. — Я собираюсь вот-вот кончить, малышка, черт, я…
Я задохнулся и схватился за спинку кровати, резко кончив. Удовольствие прошлось по мне, заставив ссутулить плечи. Я боролся, пытаясь удержать глаза открытыми, пока вся сперма не стекла ей на лицо.
В прошлом я играл таким образом с другими любовницами, но воспоминания о них давно превратились в пепел. Не было огня. Не было даже искры. Никогда секс в моей жизни не касался такого уровня эротики.
Ханна начала дрожать в оковах, бороться, издавая непристойные звуки. Я проверил ее руку. Она крепко держала марбл. Я почувствовал прилив восхищения ею и темную благодарность.
— Я знаю, — прошептал я ей на ухо. — Ты хочешь освободить свой рот от кляпа, чтобы ты могла слизать все, что я излил на тебя, не так ли? Или, может быть, ты хочешь кончить. Я говорил тебе вчера вечером, что буду просто на тебе, если ты устроишь беспорядок для меня, и ты это сделала. Ты текла для меня, как сучка во время течки.
Щеки Ханны вспыхнули. Я дернул ее зажимы для сосков.
— Вчера ночью я записал то небольшое шоу. Я подумал о том, что ты захочешь посмотреть его сегодня, но не мог дождаться, чтобы увидеть тебя с завязанными глазами. Такой ты мне нравишься больше. И тебе ведь это тоже очень нравится. Если бы я хотел быть жестоким, я бы заставил тебя ждать, прежде чем кончить, пока я снова не стану твердым. Но ты была прекрасна, Ханна. Теперь умоляй кончить. Умоляй что-нибудь поместить в тебя. Приложи все свои усилия, любовница.
