Старый волшебник дал трещину. А, может, это весна так на него действовала. Он облюбовал Малфой-мэнор, и заставлял Гермиону проводить все дни тут. И Гермиона не понимала, куда смотрит Астория, ведь в последнюю встречу девушки ясно дали понять друг другу свои позиции и слабости.
Но уже весной вскрылся очередной скелет семейства Малфой. Астория умирала, и колдомедики никак не могли ее спасти. Совсем. И Драко проводил все дни у кровати жены, держа бледную женскую руку в своей.
– Драко, ты не должен проводить со мной столько времени, – Астория честно пыталась улыбнуться.
– Я хочу провести с вами как можно больше времени, – тихо ответил Драко. Он не врал. Может, он и не любил Асторию, но она была беременна и умирала от этого.
– Поцелуй меня, Драко, – всхлипнула девушка, вытянув руки ему навстречу.
И парень потянулся к жене. Ведь именно из-за него она оказалась в этом положении. Он принципиально женился на ней. Зная о проклятии, что висело над родом Гринграсс, он все равно не хотел ребенка, который конкретно сейчас был не нужен ему, ведь сам Драко еще был слишком молод для этого.
– Мистер Малфой, это может быть заразно, – попытался остановить его колдомедик, но парень лишь махнул рукой, указывая на дверь.
Драко поцелует ее, и не один раз. И даже с ногами заберется на простыни из египетского хлопка. Она будет плакать и просить прощения, что ей не хватило времени, чтобы сделать его счастливым. А он будет молча сглатывать слезы, ведь мужчины не плачут.
– Я верю, Асти, что ты о нем позаботишься, – прошептал парень, сжав ладонь девушки.
А за дверью Забини наседал на медика.
– Сэр, – в который раз устало отвечал старик. – Я мистеру Малфою уже сто раз говорил и вам повторю, – это все из-за проклятия.
– Но проклятие Гринграсс наступает после родов.
– Но проклятие Малфоев нет, – возразил мужчина.
– А Драко?…
– Заявил, что это бред.
– А ваше профессиональное мнение? – Блейз был вежлив и учтив, поэтому доктор пошел ему навстречу и шепотом сказал следующее:
– Она умрет из-за проклятья. Уверен, что у мистера Малфоя есть ребенок. Или уже есть, или скоро родится, – продолжал вещать доктор. – И незаконнорожденный малыш старше законного, поэтому Миссис Малфой умирает беременной.
Черт! Если Драко об этом узнает, то Гермиона может снова пострадать.
– Вы также подробно рассказали об этом моему другу? – Блейз сжал волшебную палочку.
– Нет, я просто сказал, что это проклятье, но вечером он ждет меня в своем кабинете, чтобы я поделился своими мыслями.
– Расскажите ему так же, как мне, только мягче, там ведь его жена, – Блейз положил руку на чужое плечо. – Они со школы вместе, понимаете?
– Такое горе, – согласился старичок.
– Вы можете подождать Драко в кабинете, – предложил мулат. – Уверен, как жена заснет, друг придет сюда выпить Огдена.
– Да, вы правы, – снова согласился врач. – Вы составите мне компанию?
– Конечно, – улыбнулся Блейз.
Люциус Малфой печально смотрел со своего портрета в кабинете.
– У меня не было выбора, Люциус, – развел руками мулат. – Он бы рассказал все Драко.
И Люциус кивнул, переводя взгляд с Забини на труп, что распластался на ковре его кабинета.
А Блейз пил, топил себя в огневиски. Первая в его жизни Авада – разве не повод?
И Малфой поймет друга, когда Блейз скажет, что просто вспылил и убил докторишку, который ничем не мог помочь.
– Он хотел рассказать что-то о проклятье, – немного растерянно произнес блондин.
– Двадцатый век, Драко, – Блейз помахал ладонью перед лицом друга. – Никаких проклятий не существует, тем более таких, которых нельзя снять.
– Да, ты прав, – кивнул Драко.
Еще одним секретом в Малфой-мэноре стало больше.
Астория умрет пасмурным апрельским утром. Ее ребенок был младше ребенка Гермионы всего лишь на несколько часов. Но магия была точной наукой и не допускала ошибок.
Конечно, Гермиона подошла к Драко и выразила ему свое сочувствие. Но он лишь злобно посмотрел на нее, прожигая серым взглядом:
– Лучше бы ты была на ее месте, – бросил он. На секунду Гермиона подумала, что он хотел бы быть вместе и чтобы ничего вот этого не было. Но Драко добавил, – вот бы ты сдохла, и я больше не мучался, – в сердцах воскликнул парень.
Но ее это больше не задевало. Увы, у нее были свои проблемы, с которыми было не с кем поделиться.
Она была слишком худой, поэтому она казалась себе слишком круглой. Всего четвертый месяц, а она уже словно шарик. Но хотя бы перестало тошнить. Днем он скрывала свою фигуру под чарами, но по вечерам Реддл заставлял ее снимать их.
Темный волшебник полюбил проводить с ней вечера. Не то чтобы девушке это нравилось, но, по крайней мере, она знала, что он не убивает кого-то и не выдумывает новый злодейский план.
Каждый вечер он читал ее книги, положив ладонь на ее округлившийся живот. Первый раз это произошло случайно – он как-то дотронулся до ее живота и замер.
– Такая сильная магия, – улыбнулся Реддл, намеренно удерживая ладонь на оголенной коже.
Гермионе хотелось закрыть глаза и закричать, что это не его ребенок и чтобы он убрал от нее свои холодные руки, но ей нужно было быть рядом, ведь Гарри ждал от нее весточек.
Реддл стал с ней менее… жестоким. Казалось бы, живи и радуйся, что перестала аппарировать с ним по различным уголкам планеты на
блюдая страшные вещи, порой даже мерзкие. Но Гермионе нужны были ответы. Только поэтому она капнула в свечи амортенцию – чтобы понять, что Реддл к ней чувствует, есть ли шанс на… безопасность. Да, безопасность – Гермиона назвала это именно так.
– Никогда бы не подумал, что тебе нравятся такие тяжелые запахи, – вдруг сказал Темный Лорд.
– А тебе?
– Они напоминают о Хогвартсе, а для меня он был домом, – качает волшебник головой. – Такой душистый и такой тяжелый запах, – он поглубже вдохнул. – Словно я снова иду по длинным темным коридорам, освещенными факелами.
– А еще? – улыбнулась Гермиона. Ведь должно быть три составляющих.
– Море, Грейнджер, – протянул Реддл, о чем-то размышляя. Гермиона буквально видела, как он ушел в себя. – Боль и тина.
Она хотела задать ему вопросы, но надеялась, что Лорд сам еще что-то скажет.
– А третье составляющее – это кровь.
– Почему? – на не сразу поняла, что сдала себя с потрохами. – Но как ты узнал?
– Я не вчера родился, – пожал плечами Том, и Гермиона смогла разглядеть в нем хоть что-то человеческое, что, возможно, могло бы вызвать жалость или понимание. Но Реддл тут же на корню задушил ее порыв. – Потому что вся моя жизнь – борьба. С самого первого дня.
– Но…
Но он ее перебил:
– Но это не так интересно, как то, что чувствуешь ты.
Но в этом и проблема – она ничего не чувствует. Она хотела уловить горький вкус апельсина, но не могла унюхать даже кислого яблока.
– Я бракована, – покачала головой девушка.
– Какое совпадение, я тоже, – Темный Лорд скривил губы, а затем похлопал себя по колену, четко давая понять, чего он ждет от девушки.
И Гермиона вздрогнула, ведь полноценной близости у них не было давно, чему она была очень рада. С ним всегда было больно, поэтому Гермиона предпочитала работать ртом. Кажется, полоса удачи закончилась.
– Закрой глаза и почувствуй, – шепчет Реддл. И Гермиона с огромной радостью прикрыла глаза. Но что надо было почувствовать? – Почувствуй легкий морской бриз, стань свободной, – Реддл поглаживал острую женскую коленку левой рукой.
Она не знала, какое море должна почувствовать. Соленое? Как ее слезы? Что он от нее хотел? А потом девушка вспомнила, как в Италии в окне видела море. Теплые воспоминания захлестнули, перенося туда, где хотя бы несколько мгновений, но она была счастлива. Жаль, что это была очередная фальшь.
В себя ее привела ладонь Реддла, настойчиво поглаживающая внутреннюю часть бедра. Определенно, абсолютно все – абсолютная ложь.
Но сегодня Реддл дай ей поблажку – она все сделала сама. И было не больно – физически. Но Реддл снова дал ей повод задуматься. Он умел удивлять. И это было страшно.
