Покидала нас гостья, конечно же, через террасу. Уйти по-английски ей не позволяло её воспитание. Я лишь покачала на это головой.
Когда Ника отчалила, я встала за портьеру и глянула сквозь тюлевую штору. Мускулы, как мускулы. Обычные.
Глава 3 Ярослав
Молодая вдова сновала в том же черном платье, в котором «встречала» меня, видимо не позаботилась о нарядах заранее, и раздавала поручения своей помощнице. Мероприятие организовывали в гостиной. В другое время зачитали бы в кабинете, но блюли дистанцию. Меня даже устраивала подобная необходимость. Прекрасная возможность избежать лживых объятий, приветственных поцелуев и прочей ерунды. Я занял кресло у панорамного окна, в самом углу, и наблюдал за происходящим. Народ прибывал. Действовали все, как один: вроде бы спешили принять друг друга в объятия, либо обменяться рукопожатием, ахали, вспоминая – карантин! – извинительно улыбались и отступали. Мне и вовсе кивали, либо махали ручкой издалека. «Он из Америки, к нему не подходи».
Первой, конечно же, заявилась сестра отца. Тетка Валентина всегда считала, что братец недостаточно делится с ней честно нажитым, видимо отец ей кое-что отвалил, раз её пригласили. Сопровождала тетушку моя кузина Ольга, отчаявшаяся выйти замуж. Она ломанулась ко мне прямой наводкой, но тетка ткнула её локтем в бок, той ничего не оставалось, как изобразить на лице подобие улыбки. Я деликатно кивнул и тоже улыбнулся.
Сережа, племянник мамы, тридцатилетний тунеядец и игроман, личный врач отца, давно примкнувший к рядам приятелей, Алексей Васильевич, фамилию запамятовал. За ним прибыл Станислав Иванович Юмашев. Партнер по бизнесу, владелец весомого пакета акций, правда он у него значительно поредел, благодаря бывшей супруге. Если мне не изменяет память, что-то вроде двадцати трех процентов осталось. Начинали они ещё в девяностые, Юмашев всегда находился рядом с отцом. Моложе на десяток лет, за ним была прыть и сила, за отцом, стало быть, просчет и разум. Станислав Иванович предписаниями побрезговал, приложился к руке Аглаи и направился ко мне. Я при его приближении оторвал зад от кресла, тот протянул мне руку.
— Ну, как ты, ничего?
— Держусь, — подтвердил я, крепко сжимая протянутую ладонь. Он похлопал меня по плечу, тяжко вздохнул и добавил:
— Нам всем его будет не хватать. Давай, молодцом, держись. Вымахал-то!
Юма, как звал его иногда отец, глянул на часы, сообразил, что жест вышел неприличным, напряженно улыбнулся и зачем-то мне сообщил:
— Яков никогда не опаздывает.
Упомянутый Яков Петрович, поверенный отца, прибыл в срок. Замешкался на входе, наконец, ворвался, окинул присутствующих взглядом, будто считал по головам и громко поздоровался. Я начал нервничать – где Вера? Не уж-то отец про неё забыл?
— Вера Семеновна уже здесь, — громко объявил Яков, словно знал, о чем я думаю. Хотя, схожесть мысли не удивительна, Вера единственная кого не хватало. Некоторые даже лишние.
Её появление стало для меня потрясением. Саша вкатил инвалидную коляску, в которой сидела Вера, а я невольно нашел глазами Аглаю, пытаясь понять — какого черта? Но та уже спешила к Вере. Поздоровалась и указала Саше куда следует подкатить кресло.
— Нет-нет, — возразила Вера, взмахнув руками. — Вези меня к моему мальчику.
«Её мальчик» – это я, который замер дурак дураком. Я подскочил, бросился навстречу, но так и не решился её обнять, а она погрозила:
— Если ты, оболтус, выдумал, что я чего-то боюсь, то ты глубоко ошибаешься. А ну, иди ко мне.
Я склонился, а Вера потянула ко мне руки. Мы обнялись. Вера – мой дорогой человечек. Она заменила мне мать, в свое время, да и отца порой, тот бесконечно работал. Все терпеливо ждали, когда мы закончим, даже шумный поверенный не решился прервать. Когда отпрянули, я сжал её ладонь, а она накрыла второй и похлопала, подбадривая, хорошо всё. На первый взгляд, как будто не изменилась: всё та же теплота серых глаз, аккуратно подколотые волосы. Только поредели совсем, аж кожа головы просвечивает, местами зияет. Я отвел взгляд с головы, неприлично, и спросил:
— Что случилось с моей Верой, отчего это она вздумала кататься на таком красивом кресле, будто королева?
— Так ведь слушать ничего не хотят, чертяки, — пожаловалась она. — Ни коновал этот, ни Аглая, стоило один раз вбок завалиться. Сто раз уже им сказала: чувствую себя хорошо, так она ко мне ещё и девчонку приставила. А пигалица эта делать ничего не дает, заладила «покой, покой», а на кой ляд он мне, этот покой? Я так не привыкла.
Досадливо махнула она рукой и поманила меня, я наклонился, а та шепнула на ухо:
— Всю задницу уже искололи. Показатели им мои не нравятся.
— Зазря же не станут, выходит так надо, — пришел я к выводу и тоже шепотом.
— Много они понимают, — буркнула Вера, в этот момент Яков Петрович призвал всех блюсти тишину. Сам он, вместе с бумагами, уже расположился за отведенным ему столом.
Я занял свое кресло, мимолетно обводя гостиную взглядом – приготовились, подобрались, ждут. Вступительное слово вышло коротким, кто мы и зачем здесь собрались. А дальше уже понеслось…
Тунеядцу Сереже отец оставил неплохую, по меркам некоторых, сумму, получить которую он сможет, если в течении года предоставит вполне себе рентабельный бизнес-план. В обратном случае, деньги поступят в благотворительный фонд. Тетке Валентине, живущей не по карману, закрывал все текущие долги перед кредиторами, что её, признаться, не впечатлило. Недоумение в глазах сменила разочарованность. Кузине Ольге кое-что из драгоценностей, а Алексею Васильевичу оплачивал покупку кое-какого оборудования в клинику. Водителю Саше отходил один из автомобилей отца, Вере квартира в Конском переулке и пожизненная, ежемесячная пенсия.
Оставался Юма и мы. Я и Аглая. Яков Петрович сделал паузу и потянулся к стакану воды, выдохся. Извинился, жадно отпил и продолжил.
— Моему соратнику и товарищу, Юмашеву Станиславу Ивановичу, с благодарностью, моя коллекция ножей. Я ещё с молодости помню, как ты на них посматривал. Дом, участок земли, — зачитал поверенный общую площадь и адрес объектов, — в равных долях, моему сыну Лапину Ярославу Николаевичу и моей супруге Лапиной Агате Константиновне, без права продажи, до тех пор, пока хотя бы один из них не соединит себя узами брака. В этом случае, не ранее чем через год от даты бракосочетания, дабы уполномоченный мной, Сухов Яков Петрович, мог убедиться в отсутствии фиктивности акта.
Веселенькое начало… Ещё на Сереже стало понятно, что папа с юмором, но не настолько же!
А самое дерьмо ждало впереди. Все активы, деньги на счетах и основной пакет акций холдинга, главным учредителем которого являлся отец, тоже доставался в равных долях. В равных, блядь, долях!
… — по тридцать одному целому и две десятых процента, — продолжил Яков. — Содержание статьи…
Дальше пошли юридические термины, я уже не слушал. Встретился взглядом со Станислав Ивановичем, тот только руками развел – сам в шоке. Тогда я поискал глазами Аглаю, сидела рядом с доктором в другом конце гостиной, она словно почувствовала взгляд и повернулась. «Хорошая работа, умница», — одними губами произнес я.
Яков Петрович свернул бумаги, вручил мне и Аглае по письму и вскоре отбыл.
Веру я попросил не уезжать до вечера, дав понять, что увезу лично, а сам закрылся в кабинете с Юмашевым. Тот опустился в кресло, потер переносицу и замер в позе мыслителя. В том плане, что подпер пятерней лоб и даже прикрыл на некоторое время глаза.
— Н-да, — растеряно крякнул он и протянул: — Дела…
Я занял кресло отца и задумался, постукивая подушечками пальцев по столешнице.
— Что ты намерен предпринять? — повернулся он ко мне.
— Если честно, я в замешательстве, Станислав Иванович. Бабки понятно, надо ей на что-то жить, ну, дом, в конце концов…
