У программиста не было друзей или девушки, через которых можно было бы повлиять на его привычки. Приказать ему я не мог. Сам он не видел себя со стороны, не вдыхал и не ощущал проблемы.
Взгляд упал на стопку пустых конвертов, в которых я рассылал договора удаленным сотрудникам.
Когда нет значимого лица, надо его выдумать. Я взял чистый лист бумаги, и высунув язык, вывел:
«Паша, я люблю тебя….»
Нет, не пойдет…порвал лист и начал заново…
«Я люблю тебя. Чувства сжигают сердце изнутри. Не могу спать и есть, думать и работать. Мне постоянно хочется пройти мимо тебя, чтобы подышать воздухом, которым ты дышишь».
Я улыбнулся, почесал голову и продолжил сочинять дальше:
«Любовь — это когда есть тот, кто наполняет жизнь смыслом и особым счастьем. Паша, будь всегда рядом.
Незнакомка.»
— Надеюсь, его проймет, — пробормотал я и утонул в работе, а уходя из офиса, сунул конверт под клавиатуру, по которой стучал программист.
На следующий день заглянул в отдел продаж. На чудо я не надеялся, импровизировал на ходу. Конверт исчез, а он молча пялился в монитор и продолжал вонять дальше. Черт лохматый.
В конце дня я подложил второе послание:
«Вчера призналась тебе, а сегодня пожалела. Наверное, я кажусь тебе смешной. Мне приснился сон, в котором ты и я бежали по ромашковому полю. Ты был в белой футболке и белых шортах, а вокруг целое поле белых цветов. Люблю ромашки. Вдруг я упала и поранилась. Ты нежно погладил меня по коленке и стал утешать. Утром я осмотрела ногу, сон показался невероятно реальным. Я боюсь подойти к тебе, любимый, высылаю место, которого ты касался своими ласковыми руками.
Незнакомка».
Я выкопал из сети фото и распечатал его. Снимок скромный и нескромный одновременно: ноги девушки, едва прикрытые белым нижним бельем. Ни лица, ни других деталей. Вздохнув, засунул в конверт. Нужна была хоть какая-то визуализация.
— Ты все-таки поговорил с ним? — позвонила на третий день Наумова.
— С кем? — зевнул я, не врубаясь, отчаянно хотелось спать. — Завал с работой, говори яснее.
— Я про Пашу, он весь такой белый пришел, — растерянно заметила она. — Но все равно воняет.
— В каком смысле белый? — тормозил я.
— Ну оделся во все белое, даже сандалии белые надел, — хмыкнула она. — Если бы еще помылся, было бы совсем классно.
— Да!? — я возбужденно вскочил, потом снова сел. — Процесс идет, не торопи.
— Приходи сегодня чай пить, — вкрадчиво предложила Наумова. — Надо поближе познакомиться. С тебя торт и фрукты.
— Ладно, после обеда, — пообещал я. — Сладкое будет.
— Большой торт, нас много, — потребовала Наталья.
— Два торта, — не стал я спорить. — Не капай Борису на уши. Он достает Васю, а Вася меня. Время нужно, все наладится.
Чаевничать пришел весь отдел продаж — 19 менеджеров от 20 до 30 лет, в основном студенки и выпускницы московских вузов, за ними притащился Паша. Он нервно огляделся и плюхнулся рядом со мной. Я удивленно оценил его белое оперение. Пахнуть программист не перестал, но волосы уже не торчали в разные стороны и были расчесаны на пробор, борода исчезла. Без растительности он скинул лет десять и был похож на испуганного цыпленка.
— Здесь все наши девушки? — шепотом спросил меня.
— Вроде да, еще есть секретарь, — не задумываясь, ответил я, а потом напрягся. — Зачем тебе?
— Просто так, — смутился он и начал методично сканировать глазами женские ноги.
Глава 4
Настроение за столом был напряженным, Паша сидел рядом и маньячным взглядом полировал девушек, явно смущая их.
Я решил разрядить обстановку, громко прокомментировал нарезание торта, отпустил пару шуток и переключил внимание на себя.
— Когда мы переедем в новый офис? — задала вопрос Таня, высокая, крепко сбитая особа, которая взирала на программиста с большим отвращением.
— Через пару месяцев, — бодро пообещал я, хотя даже приблизительно не представлял, сколько продлится поиск помещения. Бориса то арендная плата не устраивала, то удаленность от центра Москвы.
— Мы не доживем до счастливого момента, — съязвила Наумова. — Паша, у тебя сегодня праздник?
— Я люблю белый цвет, — невпопад ответил он.
— Вчера ты был в черном, — хмыкнула Лена.
— Это в прошлом, — выдал очередной перл.
— Я тебе говорила, он идиот, — шепнула Ольга, которая сидела рядом со мной.
— Паша темную магию сменил на белую! — пошутил я.
— Если он грязную магию сменит на чистую, мы оценим, — сказала Марина и отправила в рот сливочную розочку. — Вкуснятина.
Я с тревогой взглянул на программиста, но он ничего не понимал или делал вид, что не включается, и усердно работал челюстью, запачкав руки и белую футболку сладкими крошками.
— И кто этого придурка на работу взял? — Оля придвинулась совсем близко, запах ее духов отдавал приторной сиренью. — После работы домой? Может вместе?
— После работы останусь на работе, не успеваю, — улыбнулся я и мельком взглянул на Наталью. Смутьянка шушукалась с подругами и не обращала внимания на мои усилия разрядить обстановку.
— А где ты живешь? — не унималась секретарь, вцепившись в мой локоть. — Я на Речном.
— Не москвич, снимаю комнату, — охладил ее пыл, она тут же потеряла ко мне интерес и отодвинулась.
Павел еще немного поводил головой, однако торт увлек его не на шутку, половину он умял, не моргнув глазом. В разговоры с девушками не вступал и не слушал, о чем они говорят. Женщины пахнущего коллегу интересовали в последнюю очередь.
Когда все стали расходиться, Наумова подсела поближе и не дала мне подняться:
— Надо убрать его в другую комнату, ты можешь это организовать, — пошла на таран. — Помоги!
— Через неделю все изменится, — твердо пообещал я. — Лед тронулся, он сменил прикид, дальше будет лучше.
— Значит вы пообщались? — стала допытываться она. — Паша понял, в чем его проблема?
— Я попросил девушку поговорить с ним, — уклончиво ответил я. — Он ей нравится.
— О господи! Кому этот козел может нравиться!? — поразилась Наталья и оглянулась на чавкающего Пашу. Почти все сотрудницы разошлись по рабочим местам, оставив его наедине с остатками сладкого. — Кретин!
— Если в человека верить, любой способен поменяться, — сказал я и попытался встать. — Пора работать.
— Тебе эти пакли не подходят, на девчонку похож, — она фамильярно провела рукой по моим длинным волосам и ехидно улыбнулась.
— Обещаешь терпеть? — я поймал ее руку.
— Подумаю, — высокомерно ответила она. — Недолго возможно.
— Спасибо! — с чувством отреагировал я и поцеловал ее руку.
— А ты милый, — задумчиво протянула она и впервые искренне улыбнулась. — Мы подружимся.
— Обязательно! Борис тебя ценит. Переживает!
— Скажешь тоже, — фыркнула Наумова, но лесть подействовала, ее настроение тут же улучшилось. — Неделю подожду.
Домой я приполз ночью, лег на надувной матрас, не раздеваясь. От усталости глаза закрывались сами собой. В комнате, которую удалось снять, не было мебели, кроме резиновой кровати и одной тумбочки, куда я уложил свой скудный гардероб. В сон уплыть мне не дали. Зазвонил телефон.
— Андрюш, ты спишь? — услышал голос Насти, с которой почти три года проработал плечом к плечу судебным экспертом. Она мне сильно нравилась.
— Почти, — пробормотал я, зевнув. — У тебя что-то срочное?
— Дима мне изменил, — прошептала она и начала плакать. Я тут же проснулся и сел на кровати. — Месяц как бегает к ней, а я все терпела и никому ничего не рассказывала. Не могу больше так!
— Вы же собирались расписаться!? — растерялся я.
— Он сказал, что я виновата, мол у меня толстые ноги, — Настя рыдала без остановки. — Что мне делать!? Жить не хочется!
— Значит не любит, ноги тут ни при чем, — вздохнул я.
— Как же быть? — она всхлипывала с таким отчаянием, что сердце мое сжалось. — Мне некуда деваться, мать совсем спилась и постоянно ругается с отцом.
