— Приложи ладонь!
Я догадалась, что им нужна ладонь с моим генным знаком, и, переложив коробку под мышку, повиновалась. Сканер снял отпечаток моей руки, и троица дежурных столпилась перед экраном.
— О-о-о! Палал! Разве вы не вымерли?
Я не ответила, ежась и озираясь по сторонам. В углах комнаты колыхалась старая паутина, стены были покрыты грибком, по прогнившему полу ползали насекомые.
— Осуждена за измену, — зачитали парни. — Что натворила?
— Назвала членов Совета идиотами, — ответила я.
— Да ты не бойся нас. Разбойников и дезертиров мы держим в клетках. А тебе здесь дарована свобода. Мы все изменники.
Для меня выбили жетон.
— Держи. В конце улицы найдешь пансион Вейца. Он даст тебе приют и работу. Если, конечно, не собираешься примкнуть к своим.
— К своим? — недопоняла я.
— Ну, к палал.
— Здесь есть палал?
— Один. Полукровка. Живет в замке у западного склона горы Жопы.
— Гора Жопа, — я повела бровями. — Звучит бесперспективно. Послала туда Лейсандру, а посыл вернулся бумерангом.
— Аэробус отходит туда через десять минут. Ты успеваешь. Только жетон всегда держи при себе. Он доказывает твою невиновность.
Я вспомнила о том, что Тальина и флиомы говорили о Трейсе. Здесь своя система власти и вполне можно жить. Парни, встретившие меня, конечно, выглядели неважно — грязные, дурно пахнущие, какие-то потрепанные, зато дружелюбные.
— Погодите, мне тут что-то дали, — я вскрыла коробку и заглянула внутрь. Сухой паек, полотенце, кусок мыла и несколько монет — все, чем снабдили меня в ссылке. С такой поддержкой здесь действительно можно только выживать. — Обнадеживающе, — проворчала я и, вытащив деньги, отдала коробку парням. — Надеюсь, мой брат-палал не даст мне умереть с голоду.
— Остановка на другой стороне улицы, — оповестили меня и, проводив до двери, напомнили: — Замок у западного склона Жопы. Скажешь водителю, он высадит тебя, где надо.
— Поняла, — кивнула я и вышла на улицу.
По глазам резко ударило яркое солнце. Кожу охватило огнем от духоты, в нос заполз песчаный жар. Переполненная разноцветная улица гудела голосами снующих туда-сюда трейсовцев. Здесь были мужчины, женщины, дети, старики — разного возраста и расы.
Слева я увидела вибрирующий рынок, справа — детскую площадку. В окнах многоэтажных домов колыхались занавески, под ногами путались мелкие зверьки. Я разглядела остановку со знаком, изображающим летающий автобус, и успела подбежать туда как раз к приземлению ржавого аэробуса.
Я вошла четвертой и последней. В салоне уже сидело не меньше десятка разморенных солнцепеком пассажиров, но для меня сыскалось свободное место. Я заплатила водителю по тарифу, оставшиеся монеты сжала в кулаке и, попросив его высадить меня у того самого западного склона горы с нелепым названием, села.
Полет длился довольно долго. Частые остановки впускали и выпускали новых пассажиров, которые постоянно пялились на меня. Я отличалась от остальных трейсовцев тем, что была одета в чистое дорогое платье, сверкала серьгами, кулоном на цепочке, кольцом и браслетом, болтала ногой в изящной туфельке и все еще была растеряна. Мое сердце болело от мысли о непростительном поступке Луисцара, но я не теряла надежду, что он сделал так ради меня. Оттуда ему будет легче помочь мне.
— Твоя остановка, палал! — окликнул меня водитель, когда от полета у меня уже затекли руки и ноги.
— Спасибо, — поблагодарила я и вышла.
Аэробус поднялся в небо и полетел дальше, а я осталась посреди пустыря в полном одиночестве.
День клонился к вечеру. Последние солнечные лучи терялись среди крыш домов далекого поселка. А по другую сторону, шпилями вонзаясь в небо, возвышался жуткий замок.
Я поморщилась, представив, сколько летучих мышей там живет, и вспомнив, как сияет дворец Луисцара по сравнению с этим мрачным убожеством из темно-серого камня.
Обнаружив протоптанную тропу, я поглубже вздохнула и зашагала к замку.
Покореженные ворота были распахнуты, поэтому она не стала дожидаться позволения войти. Тем более никакой кнопки звонка я не нашла. Поднявшись на захламленное крыльцо, я постучала по дубовой двери и затаила дыхание. Но ни после первого, ни после пятого раза мне никто не открыл. Поселок был слишком далеко. До ночи я могла туда не успеть, значит мне, так или иначе, придется заночевать тут.
Набравшись смелости и наглости, я толкнула дверь, и та поддалась. Я робко вошла в темный сырой холл и осмотрелась. Сплошная грязь, пыль, паутина и мусор. Я даже решила, что над ней подшутили. Тут явно никто не живет!
— Эй, тут есть кто?
«Тут есть кто?»
«Есть кто?»
«Кто?»
«О?»
Мне ответило лишь эхо. Я не стала закрывать дверь и, прищуриваясь в полумраке, двинулась дальше. Дойдя до широкой изогнутой лестницы, еще раз осмотрелась. На пыльном полу виднелись следы от мужских ботинок. Это взбодрило меня, и я снова окликнула хозяина.
Прислушавшись, я различила едва уловимую музыку и пошла на звук, доносящийся из переплетений коридоров первого этажа. Чем ближе к источнику звука я подходила, тем отчетливее его слышала, а потом увидела и полоску желтого света, падающую на пол.
Я приблизилась к приоткрытой двери и толкнула ее. В комнате, залитой светом тусклых лампочек, работающих с перебоями, я увидела крепкого мужчину, стоявшего ко мне спиной. Это была мастерская. На стеллажах вдоль стен лежали железные инструменты и запчасти. Столы ломились от станков и приборов. Над рукомойником, заполненным грязной посудой, кружили мухи.
Я сразу пожалела о решении приехать сюда, но вспомнила о том, что здесь живет палал. Опять посмотрела на не отвлекающегося от работы мужчину и увидела у него короткостриженые мерцающие волосы. Он был по пояс обнажен, и я обратила внимание на его смуглую кожу. Палал по своей природе были бледными, так что это лишь доказывало его смешанную кровь.
— Извините! — как можно громче сказала я, перекрикивая бьющую по ушам музыку — что-то типа тяжелого рока.
