Lina Mur - Fifty And One Step Bac

обжигает меня яростным взглядом.

— Какого черта ты притащила его сюда? — цедит он, а

я даже ответить не могу, внутри меня все сжимается

от страха и хочется уйти, не рушить счастье, которое

мы только познаем.

— Меня никто не тащил, мистер Пейн, я сам настоял

на посещении. Давайте обойдёмся без оскорблений, и

вы выслушаете меня. У меня есть, что вам рассказать, и, думаю, нам обоим нужно принять тот факт, что мы

есть и мы оба связаны с Мишель, — в голосе Ника

звучит такая уверенность и непоколебимая воля, что

даже отец, как будто сдувается, прищуривая глаза и

кивая.

— Мишель, присядь, — Ник поворачивается ко мне и с

улыбкой указывает на стул.

Мне хочется благодарить его за то, что он так хорошо

чувствует меня, и я опускаюсь на стул, а Ник встаёт

позади меня, кладя руки на мои плечи.

— Вас ввели в заблуждение, мистер Пейн. Я не знаю

кому и для чего это нужно, но информация, которую вы

предоставили для газеты — ложь, — говорит Ник.

— А, может быть, ваши слова ложь, мистер Холд? И

вы пришлю сюда, чтобы снова показать мне, как

забираете мою дочь? Снова спровоцировать инфаркт, а того более и мою смерть? — ядовито спрашивает

отец.

— Папа, хватит. Никто из нас этого не хочет, Ник

пришёл, чтобы поговорить. Прошу тебя, послушай его

и поверь так, как верю я. Потому что тебя обманули, папа, тебя решили подставить, как и его, — с мольбой

шепчу я, смотря в отцовские глаза.

Я вижу, как ему сложно принимать это, вижу, как

нехотя он кивает и складывает руки на груди. Но я

буду защищать Ника, не дам снова разбить наш

хрупкий мир.

— Тогда я продолжу, — говорит Ник, немного сжимая

мои плечи, видимо, чтобы меня так сильно не трясло.

— Мои люди проверили все данные, которые вы

передали. Таких людей не существует, не существует

такой больной и никогда не было. У меня есть связи в

Оттаве, и это было легко проверить. Для вас

разыграли спектакль, мистер Пейн. К сожалению, видеозаписи с вашим посещением клиники не

нашлись. Они тоже пропали, из чего можно сделать

вывод, что эти люди рассчитали всё.

— Не может быть, — шокирована шепчет отец. — Я

сам...я видел эту девушку, я видел списки...

— Это все ложь. Я не отрицаю, что моё прошлое не

такое красивое, как каждому из нас бы хотелось. Как и

ваше в принципе. Но на моей памяти не было таких

эксцессов, как и сейчас я не связан с наркотиками, о

коих вы упомянули. Каждое слово, которое вы

услышали, сфабрикованные улики, которые мы имели

на руках, должны были подставить именно вас, но

никак не меня. Эта информация, даже если бы и

вышла в газете, то её моментально бы уничтожили, как и вас. Но благодаря Мишель, доверившейся мне, хотя признаю, я не достоин этого, мне удалось

разобраться в этом без последсвий, — я дотрагиваюсь

до руки Ника на своём плече и сжимаю её, ожидая

ответа отца.

— О, Господи, но как? Я же верил...я видел... — бессвязно бормочет он, пока с его лица спадает вся

краска.

— Предлагаю вам забыть об этом, как о досадном

недоразумении. И у меня есть ещё один вопрос, который я хотел бы объяснить вам, — папа поднимает

голову на Ника, а я хмурюсь, не зная, что ещё же

осталось.

— Начну с того, что, если вы ещё раз поднимите руку

на эту девушку, я подниму руку на вас. Это

предупреждение, которое вы должны усвоить. Я не

позволю, чтобы кто-то причинил ей физическую боль.

Также вы больше ни разу не упомяните о том, насколько она хороша, насколько выгодна. А теперь

последнее. Ваша компания, в которую вы так много

вложили, и так много выудили из неё. Корпорация

практически затонула, нет шансов на её спасение. И

мы отказали вам в содействии лишь потому, что это

было бессмысленно. Сколько бы мы ни вложили в неё, она потерпела бы крах. Потому что надо чистку

проводить с работников и бухгалтерии, но никак не

искать источники вложений. Компанию разворовывают

с молниеносной скоростью, продают активы на чёрном

рынке, оставив вас в дураках. И моё предложение

следующее, как только корпорация заявит о своём

банкротстве, то мы выкупим её по самой низкой цене.

Мы уже выкупаем её. И хотели бы видеть вас в числе

оставшихся и готовых поднимать её с нуля

сотрудников. Я обещаю вам полное содействие со

своей стороны, но с вашей же требую полное

подчинение и открытое доверие к нам. Никакого

мошенничества, никакого воровства. Мы будем

следить за всем, чтобы не повторить снова эту участь, которая постигла её, — Ник замолкает, и в палате

наступает тишина.

Я не могу поверить, что он это делает. Мои глаза

начинают слезиться от благодарности, от удивления и

восхищения в глазах отца, от того, что он это делает

для меня. Я поднимаю голову на Ника, оборачиваясь, и вижу усталую улыбку, говорящую, что и ему было

высказать это сложно. Но я горжусь этим человеком.

— У меня нет слов, мистер Холд. И я должен принести

вам свои извинения за все, что говорил. Я

думал...ведь я думал, что прав, что защищаю её от

вас. А оказывается, надо было защищать от меня. Я

почту за честь работать на корпорацию, и обещаю

вам, что сделаю все, что в моих силах, чтобы отбелить

своё имя, — говорит отец, и я поворачиваюсь в его

сторону, улыбаясь ему.

— Я рад, мистер Пейн, тогда заключим перемирие, — Ник отрывает руку от моего плеча и протягивает её

папе.

— Ещё раз приношу свои извинения, — тихо

произносит отец, пожимая его руку.

— Я их принимаю. А сейчас я оставлю вас наедине.

Жду тебя, Мишель, внизу, — Ник отходит от нас, и я

наблюдаю, как он выходит из палаты.

— Боже, какой я идиот, — отец сжимает руками

голову, а я вздыхаю, пересаживаясь на его постель.

— Нет, папа, ты не идиот. Просто тебя хотели

подставить. Но...я...я хочу, чтобы ты поверил ему. Ник.

Он самый лучший мужчина в моей жизни, — говорю я.

— Ты не понимаешь, Мишель, не понимаешь...Я тоже

верил, верил безоговорочно, потому что...так верил, — шепчет он, шокированный до сих пор словами Ника.

— Я понимаю, папа. Как ты себя чувствуешь? — перевожу я тему, и он разводит руками, показывая

палату.

— Как протухший овощ, но я завтра поеду домой. Мне

разрешили. И это теперь мне необходимо. Ещё твоя