- Тогда – пей! – придвинул дядя Витя Мише стопку.
- Хорошо! – Мишка взял стакан и опрокинул разом. – Так – пойдет?
- Отлично! – оживился старик. – Вот теперь я понимаю: Миша – наш человек! И Юрка – наш, исконный.
- Минь! – предостерегающе произнес Олег.
Но Мишка повернулся к нему, уже блестя глазами:
- А ты спокойно относишься, что твоего сына, бог знает, в чем подозревают!?
А борец за «исконность» своего рода уже налил Мишке очередные сто грамм:
- Олег, не лезь! Дай, я с новым родственником пообщаюсь!
Не сказать, чтоб Мишка сильно набрался. Но – так, все-таки выпил слегка. Дядю Витю развезло. Олег разозлился. Палатку собрали, снасти уложили в короба и двинулись домой. Дядьку довезли прямо до порога. Сами явились домой уже в сумерках.
Хорошо, что в квартире была только Наташа. Бабушка с Раей уехали с ночевкой к родне – да, потому что места при гостях не доставало. Вадик ушел куда-то с друзьями.
- Ужинать будете? – спросила Наташа.
- Я – нет! – сердито ответил Олег. – А этого – сама спрашивай… алкоголика.
- Нет, ну что я – алкоголик?! – нетрезво возмутился Мишка. – Это же твой родственник был, правда? Это он сказал, что я – «орда». Я здесь всем – поперёк!
- Не выдумывай, Миш! – не ко времени встряла Наташа.
Мишка повернулся к ней:
- А что – не так? Я – гей. Я – орда. Я – деревня! Ведь вы боитесь сына своего с нами отпускать, потому что я – гей. Вы что – думаете: я не могу себя контролировать и буду соблазнять племянника собственного мужа? Да рядом со мной ему безопасней, чем в Изобразительном Музее! Неужели вы думаете, что я поставлю под удар свои отношения с Олегом? Вы еще не поняли, как я его люблю, как дорожу, как боюсь потерять? – в теплом доме Мишку окончательно развезло от водки. – А он меня, между прочим, очень строго держит! Он меня бьет, между прочим!...
Мишка не понял, что и когда поменялось вокруг него. Он еще что-то говорил, но Наташа, схватившись за сердце, осела на табуретку, шепча побелевшими губами:
- Олег, Олег, лекарство!
Олег ожесточенно дернул оратора за руку:
- Заткнись, урод! – рванул к шкафам, распахнул их все: - Ната, где аптечка? Где? Вот это? – достал пузырек и начал считать капли.
- Что?... – непонимающе оглядел их Мишка.
- Заткниссссь! – шипел Олег.
- Уезжайте отсюда, Олег! Уходите! Прямо сейчас! – Наташа слабо махала на них руками. Ее душили слезы. Олег подал ей валокордин. Но ее подбородок дрожал, и было слышно, как стакан стучит о зубы.
- Ната! – горячо говорил Олег. – Это – неправда! Он врёт! Не думай так про меня!
Зажмурив глаза, она мотала головой:
- Молчи! Молчи! Уходите! Вдруг мама вернется сегодня?!
Олег зло обернулся к растерявшемуся, притихшему Мишке:
- Ну-ка раздевайся, правдоруб! Живо. До трусов.
- Чего? – опешил Мишка, отступая.
Трясясь от ярости, Олег сжал кулаки:
- Молча, я сказал. Быстро, я сказал. До трусов!
- Не надо, Олег. Оставь его в покое. Пожалуйста, уедьте! Мама не переживет.
Но Олег не мог остановиться, не мог изменить решение:
- Ната, ты хоть раз видела его с фингалом? Хоть один синяк на нем был? Ты сейчас сама увидишь: нигде, НИГДЕ ни одного синяка. Даже крошечного, поняла?! Он хрень сейчас сморозил. Я его не бью! - и грозно повернулся к испуганному Мишке: - Ну?!
Мишка, бормотал:
- Лёль, зачем? Что ты делаешь!? – но все же не посмел ослушаться и быстрыми движениями освободился от одежды.
Олег щелкнул выключателям, зажигая еще два рожка люстры, добавил свет над плитой и вытолкнул любовника на середину кухни:
- Смотри: ни одного синяка. …Руки подними! Покажи спину!
Миша поднял руки и развернулся спиной.
- Не надо! – безысходно и отчаянно рыдала Наташа.
- Посмотри! – Олег тряс ее за плечо. – Убедись! – а потом, любовнику: - Честно отвечай: я хоть один раз тебе что-нибудь сломал?
- Нет, - мотал головой Мишка.
- А на скорой тебя увозили?
- Нет.
- Ты слышала, Наташ? – потом он повернулся к другу: - Одевайся!
Миша взял рубашку, но дрожащими пальцами никак не мог попасть в рукав. Тогда Олег обнял его одной рукой, другой собрал с пола разбросанную одежду:
- Всё, пошли, уложу тебя спать. Успокойся. Прости меня. Ты просто сейчас был не прав.
Наташа сидела у стола и плакала, закрыв лицо руками. Олег уже тащил Мишку из кухни, когда тот обернулся в дверях:
- Наташа, простите!... Я не хотел!...
Олег отвел его в комнату, сорвал покрывало с постели, уложил дрожащего парня и сам опустился на колени перед кроватью:
- Миня, прости! Это очень нужно было сейчас. Ты поймешь когда-нибудь. Я тебе расскажу. …Понимаешь, здесь нельзя так говорить. Я же не бил тебя по-настоящему, правда?
- Не бил, - эхом отозвался Мишка.
Его колотило. Олег закутал его одеялом.
- Она бы не поверила словам. Это было самое верное, понимаешь? – Олег говорил торопливо, сам не особо веря своим словам. – Минь, ты ведь сильный у меня, да? Ты простишь меня, правда? Я пойду Наташу успокою.
- Иди! – откликнулся Мишка.
- А ты мне пока подушку согрей, хорошо? – Олег взял подушку и запихнул ее к Мишке под одеяло. – Обними ее и спи! А я поговорю с Наткой и вернусь. Надо, чтобы она перестала плакать.
- Хорошо, - кивнул Мишка. – Я – согрею.
Олег вышел на кухню. Наташа уже без рыданий сидела за столом, бессильно уронив голову на сложенные руки.
- Как ты? – тихо спросил брат. – Давай, давление померяю?
- Помнишь, как отец бил маму? – вместо ответа еще тише сказала она. – Здесь, в этой квартире? Помнишь, как соседка кричала: «Он убил ее, убил!»? Как ее увозили на скорой? Как он выбил тебе два зуба, а мама говорила: «слава Богу, молочные!»
Олег встал у подоконника и прислонился лбом к стеклу:
- А однажды нас дядя Витя забрал на такси, а я выбежал в тапочках. Была зима. И я простудился, пока ехали.
- …А наутро я сюда прибежала одна, чтоб забрать твои валенки. Мне было тринадцать. Или четырнадцать?... И я так боялась, что отец меня убьет. Не могла решиться открыть дверь, стояла в подъезде, пока не замерзла. Но он спал. Я забрала валенки, мамину шаль и свой портфель. А в школу меня мама в тот день всё равно не пустила….
- Наташ, я не бью его, правда. То, про что он сказал – мне неловко тебе это говорить - это секс такой. Такой бывает, знаешь?
- Вы оба теперь врете, - сказала она без выражения. – Он для тебя подтвердит всё, что угодно.
- Нет же, Нат! Это – правда! Если б на нем были следы побоев, я б не заставил его при тебе раздеваться.
- …Олег, если мама узнает, что ты бьешь человека, который тебя любит, она не переживет. Если узнает, что гей – пусть! Но если узнает, что ты как отец – это убьет ее. Это самое страшное для нее в жизни, понимаешь?
- Нат, говорю ж тебе – только игра! …Не знаю, зачем ему это потребовалось рассказывать. Ему водки пить совсем нельзя. Его «метёт» сразу и без остановки.
- Он-то как раз всё правильно сказал. И про то, почему я Вадика с вами не отпустила. И про то, чего я боюсь. Он – очень мудрый, твой маленький Миша. И, я боюсь, он разрешит тебе всё, также как мама разрешала отцу. Только этого нельзя, ты понимаешь!?
- Нат, мне этого не надо! Мишка сам меня просил о жестком сексе. Долго просил, а я не соглашался. Ты понимаешь, почему. Потом я решился. И оказалось, я – могу. Не заводиться, не калечить. Просто так… любить. Нат, это, правда, не для нашего с тобой разговора….
- Олег, только Юру – никогда! Ты меня слышишь? Я сразу заявлю в полицию, если узнаю. Юра не должен страдать!
- Нат, замолчи! Зачем ты?... – голос Олега прервался слезами.
- Прости! – она приняла транквилизатор, и теперь ее клонило в сон. – Олег, я – лягу. Ты иди к нему. Извинись, хорошо? И за меня извинись. Он прав: я действительно ему не доверяла… и так глупо….
Когда Олег пришел в комнату, Мишка дрых «без задних ног». Олег посидел на краешке кровати, положив ему руку на плечо. Но того окончательно сморило опьянение, он даже не обоснулся.
- Господи, заяц, кто ж тебя за язык-то тянул? – прошептал Олег. – Ладно, спи. Разрулим как-нибудь!
Но утром его настроение уже не было таким мирным. Он злился на Мишку за пьянку. И за страшные слова, которых теперь уже никогда не забудет Наташа. И у него тянуло под ложечкой, когда он пытался представить, что произошло бы, если бы эти слова услышала мама.
Когда Мишка проснулся, Олег стоял у окна.
- Лёля, привет! – произнес Мишка виновато и заискивающе. – Как вчера - обошлось? Что я не так сказал-то?
- Ты всё правильно сказал: что я тебя бью. Вот это мы сейчас и прокрутим! Раздевайся и ложись!
- Ты что?! – испуганно вскинулся Миша. – Здесь? Услышат же!
- А ты орать собрался? – в голосе Олега звучала насмешка.
- Знаешь же, что – нет. Но - при них?!... Меня приняли в семью. Со мной общаются на равных. Не унижай меня, не надо! Как я буду им потом в глаза смотреть?
