― Больная мать?― наконец-то смогла поинтересоваться я через некоторое время.
― Согласно тому, что он рассказал, да. Однако это не так. Мать мистера Кингстона давно умерла. Почти десять лет назад, если быть точным. Он вложил все до последнего цента в сделки, включающие контрабанду в другие страны и обратно.
Мои глаза расширились.
― Он использовал наш канал для контрабанды?
― Нет, он действовал через Марчелло, поэтому я и узнал о его небольшой махинации.
― Ого.
Я притворилась, что не верю в подобное, хотя на самом деле, я ни капли не удивилась, что заемщик осмелился на такую дерзость.
― М-м-м. Мы не можем позволить, чтобы кто-то вроде него разгуливал по улицам. Плохо, что Марчелло приходится подчищать за мистером Кингстоном.
― Согласна. Я займусь им на следующей неделе, обещаю.
― Как можно скорее, Лепесток, прошу тебя, ― сурово произнес отец, возвращаясь к ноутбуку.
Захлопнув папку в своих руках, я придвинулась к краю дивана и спросила с надеждой:
― Ты бы предпочел, чтобы я сначала разобралась с ним, а потом взялась за список?
― Категорически нет. Эти джентльмены из твоего списка, возможно, не дотягивают до уровня мастерства мистера Кингстона, но, тем не менее, все равно являются ворами. Прикончи их, а затем займись Реми. Мы с тобой встретимся снова, когда они все исчезнут с лица земли.
«Ошибаешься, папочка», ― подумала я про себя, уставившись на спинку его кресла и поднимаясь на ноги.
Я не могла поверить, что он действительно считает Ксандера вором. Он всегда был таким понимающим, особенно в подобных ситуациях, потому что сам пережил нечто подобное. Мама моего брата, Валентина, умерла от рака, когда нам с Джио было по два года, и, хотя я была слишком мала, чтобы помнить ее и все, что происходило в то время, я точно знала, что ее смерть сказывается на отце до сих пор. Да, он совершил несколько ошибок, одной из которых была та, в результате которой появилась я, но он любил Валентину всем сердцем, и из-за этого щадил многих людей, когда их истории оказывались чем-то схожи с его. Так почему же Ксандер отличался от них? Было ли что-то еще, чего я не знала о нем?
― Иден.
Его рокочущий голос остановил меня как раз перед тем, как я дошла до двери. Оглянувшись через плечо, я увидела, что он смотрит на меня с выражением раздражения на лице.
― У нас все в порядке? ― спросил отец, и его тон был сух и строг.
Я кивнула и отвернулась от него, а по дороге в спальню на меня обрушился целый шквал эмоций.
Что, черт возьми, мне делать?
Я уже дважды солгала папе о том, как далеко продвинулась в своем списке. Теперь мне снова придется врать ему о предполагаемой смерти Ксандера.
Что за гребаный кавардак.
Тихонько закрыв за собой дверь, я прошаркала к своей кровати и упала на нее лицом, бросив рядом папку с досье мистера Кингстона. Я подумывала о том, чтобы снова заснуть, в попытке временно избежать обрушившегося на мою жизнь потока дерьма, но, во-первых, я уже окончательно проснулась благодаря папиному утреннему инструктажу, а во-вторых, мой телефон зажужжал на тумбочке, побуждая меня проверить его. Текст, высветившийся на экране, был таким, что я никак не могла от него оторваться…
Икс: Доброе утро, ангелочек. Проснулся с мыслями о тебе.
Да, я определенно в полном пи*деце.
***
Поздним вечером того же дня я вышла из дома в состоянии оцепенения и направилась в больницу, чтобы навестить Джио. Я не видела его с начала недели, и Алессио не преминул напомнить мне, что наш брат регулярно спрашивает обо мне. В глубине души я понимала, что он не имел в виду ничего такого, но всегда выходило именно так ― я чувствовала вину за пропущенные дни между визитами. Я подозревала, что это как-то связано с тем, что папа пока не давал ему никакой работы. Хотя он восстановился в течение месяца после разборки у ЛеРу и, казалось, вернулся к своей обычной невозмутимой сущности, наш отец не соглашался, чтобы Джио возвращался к текущим делам, в особенности с учетом того, как Алессио обычно расправлялся со своими метками.
Жестоко.
Садистски.
Пытая их до смерти.
И потому, на данный момент это было на сто процентов исключено, пока папа не решит обратное. В связи с этим, мой брат превратился в подобие домашнего питомца. Ему это не нравилось, я знаю, но не он командовал парадом. От скуки Алессио проводил большую часть времени разгребая пустячные дела, которые папа позволял ему вести на территории комплекса, а остальное время он находился рядом с нашим братом. Если уж на то пошло, я думаю, это единственный аспект, против которого он вовсе не возражал. Но также думаю, что он чувствовал себя обязанным быть там ― словно считал, что человеком на больничной койке, с трудом ходящим, питающимся, и все в этом роде, должен был быть он.
Алессио был не одинок в этом мнении.
Я тоже часто чувствовала то же самое ― что на его месте должна быть я. Почему? Потому что Джио не заслужил этого, и, если бы у меня была возможность повернуть время вспять и поменяться с ним местами, я бы сделала это без раздумий.
Гладкая серебристая ручка казалась прохладной под моей ладонью, когда я толкнула ее вниз и вошла в палату. Как и в восьмидесяти процентах случаев, я обнаружила Джио лежащим в кровати и смотрящим телевизор. В палате было темно, потому что он протестовал против открытых штор. Если они были открыты, то ему приходилось наблюдать, как мимо него проносятся дни: какие-то из них ― солнечные и беззаботные, а какие-то ― мрачные и тоскливые. Если же шторы были закрыты, то, по крайней мере, он мог создавать свое собственное ощущение времени. Во всяком случае, так он мне это объяснил. Я не была согласна с его механизмом преодоления стресса, но это была единственная вещь, которую он сейчас мог контролировать, и я не собиралась быть человеком, который отнимет это.
― Привет, Джи, ― тихо сказала я, подходя к его кровати.
Джио повернул голову в мою сторону, и улыбка, появившаяся в уголках его рта, согрела мое сердце.
― Вот ты где.
Я подлетела к нему и обняла, отметив, что его хватка стала крепче, чем несколько дней назад.
Это был лишь малейший признак улучшения, но он вызвал обильные слезы счастья на моих глазах.
― Я соскучилась по тебе.
Голос дрогнул от внезапно нахлынувших эмоций.
― Я тоже по тебе соскучился.
Он сжал меня еще крепче, заставив облегченный и задорный смех забурлить в моей груди.
― Как ты себя чувствуешь? ― спросила я.
― Так же дерьмово, только день другой.
― Ну, объятия уже крепче, так что это уже неплохо, верно?
Он пожал плечами и нажал кнопку на пульте управления, чтобы поднять спинку своей кровати.
― Наверное. Это ведь минимальное проявление силы.
― Но это все же лучше, чем ничего. Врачи не говорили, что путь будет легким, но ты не успеешь оглянуться, как вернешься к нормальной жизни.
― Да, каких-то полгода моя жизнь будет пролетать незаметно, а может, и дольше, ― торжественно объявил он.
Боль от его слов отозвалась в моем сердце. Было мучительно видеть моего брата таким хрупким, подавленным и знать, что ни я, ни кто-либо другой ничего не может с этим поделать. Время ― это все, что могло исцелить его, как физически, так и эмоционально, и это чертовски паршиво.
― Джи. Я знаю, что это тяжело, но, по крайней мере, ты не в реанимации…
― Все в порядке, Лепесток.
Он взял меня за руку.
― Я постепенно смиряюсь с этим. Это не то, что я могу изменить, так или иначе. В любом случае, хватит обо мне. Рассказывай, чем ты занималась?
― Ничем, на самом деле. Но я должна тебе кое в чем признаться, ― произнесла я нервно.
― В че-е-ем?
Он намеренно растянул последнее слово.
― Я вроде как… возможно… ездила кататься без тебя.
Джио уставился на меня и несколько раз моргнул, но выражение его лица было безучастным, поэтому все, что я могла сделать, это лишь преувеличенно улыбнуться.
