— Это он. Точно он!
Алаев кивает, забирая телефон.
— Как мы и думали! Нет времени, мне нужно бежать!
Мужчина поднимается с кровати, направляясь к выходу из спальни, на ходу делает звонок.
— Вы ведь по камерам можете проверить.
Я боюсь в очередной раз облажаться.
А что, если я всё же ошиблась?
Вдруг указала на невиновного?
— В том месте, как раз-таки, слепая зона. Был виден лишь его затылок. Он всё просчитал. Подсыпал дрянь незаметно…
Оторвавшись от телефона, он произносит:
— Послушай, Аврора! Не вставай с постели, скоро приедет врач.
Демьян не успевает договорить, как в дверь коротко стучат, на пороге появляется знакомое лицо — тот самый врач, который недавно уже меня навещал после случая с Фаиной.
Алаев торопливо убегает разбираться дальше, оставляя меня наедине с доктором. Осмотрев меня, врач ставит мне капельницу, сообщая, что нужен полный покой. Насчёт беременности — угроз никаких он не видит, но однозначно советует поберечь нервную систему. Обещает по этому поводу серьёзно поговорить с Алаевым.
Закончив свою работу, Геннадий Петрович оставляет меня одну. Там, за дверью он, вероятно, сталкивается с Демьяном и начинает ему обо всём докладывать.
— Девушка нуждается в покое, лучше сейчас её не тревожить.
— Я понял…
Шаги.
Они уходят.
Я всё равно никак не могу успокоиться.
Верчусь с одного бока на другой, ведь меня тревожит череда волнительных вопросов.
Поймали ли они мерзавца, осмелевшего бросить отраву в еду?
Выбили ли признание о том, кто его подкупил? И кто приказал это сделать?
Радует лишь одно — Демьян перенёс меня в свою спальню… Он словно смягчился после этого случая с покушением. Может теперь он хоть немного ко мне потеплеет? Я доказала ему свою преданность… А ведь и правда могла промолчать и сделать вид, что ничего не видела.
В конце концов я засыпаю. Но в моей голове такая каша, там слишком много переживаний и тревог, из-за этого мне снятся кошмары. Все злосчастные события смешались в единую гнилую кучу и решили свести меня с ума.
Я кричу!
Кричу во всё горло, даже чувствую вкус крови во рту!
Возможно, я искусала губы в кровь, или от страха прикусила язык.
Моё горло будто прожигает кислотой…
Я вся мокрая, бьюсь в панике, пытаясь проснуться, но ничего не выходит.
Распахиваю глаза, вижу черный силуэт.
Он навис надо мной, впился длинными, корявыми когтями в моё горло, сжимает мою шею и душит, душит, душит! Рыча…
Жуткий рык перерастает в женский смех.
Черная фигура приобретает четкий силуэт — теперь я вижу знакомое лицо. Это Фаина Булаева.
— Сдохни!
Она раздирает моё горло длинными, кроваво-красными ногтями, смеясь, как вдруг её лицо начинает размываться и вместо него появляется лицо Алсу.
Бледное, неживое, в ссадинах.
Лицо покойника!
Теперь она пытается меня задавить…
Я не могу проснуться.
Не могу…
Дёргаюсь, бьюсь в ужасе, но не могу повлиять на ситуацию.
Только плачу и молюсь.
И когда уже надежды совсем-совсем не остаётся, меня выдергивает из темноты встревоженный мужской голос.
— Аврора! Аврора, проснись! Посмотри на меня! — кто-то встряхивает меня, ухватившись за плечи.
Когда я открываю глаза, меня прижимают к мускулистому телу и крепко обнимают.
— Тш-ш-ш… Это кошмар? Тебе всего лишь дурной сон приснился. Забудь его. Что мне сделать, чтобы ты перестала плакать и нервничать?
Открываю глаза, часто моргая, с облегчением выдыхаю.
Господи, это сон, всего лишь дурной сон…
Но он был так похож реальность.
Быстро вспоминаю о главном.
— Вы п-поймали его? — я обнаруживаю, что вся пропотела, да и в помещении стало ужасно душно. Нечем дышать. — Можете окно открыть?
— Да, конечно.
Но я замечаю с какой нечеловеческой силой вцепилась в запястье Демьяна. Так не хочется его отпускать. Мне очень хорошо, когда он меня обнимает, когда он находится рядом. Я не хочу его отпускать ни на секунду, ведь когда чувствую его тепло и его дыхание на своей коже, никакие кошмары мне не страшны.
Поразительно, но это так.
— В чём дело?
Ресницы щиплет от соленой влаги.
— Боишься?
— Да, боюсь опять остаться одной.
— Ты вцепилась в меня как голодная кошка в кусок мяса, я не собирался уходить, всего лишь окно открою, ты сама попросила.
— Ах, да…
Я нехотя ослабляю хватку, замечая, как оставила красные полосы на смуглой коже мужчины. Давно мне не снились такие сумасшедшие сны.
Демьян распахивает окно, впуская блаженную прохладу. Влажную кожу накрывает холодком — становится намного лучше, прохладный ветерок бодрит. Демьян возвращается, присаживаясь на край кровати, смотрит на меня непривычно тревожно. Протягивает вперёд руку. Его пальцы мягко ложатся на сгиб моего локтя и скользят вниз, останавливаясь у запястья.
Какой нежный жест…
— Ты вся мокрая, — глухо вздыхает, — я помогу тебе переодеться и нужно перестелить бельё.
Я не против.
Сама дотрагиваюсь до пуговичек на рубашке, но Демьян накрывает мои руки своими. Сжимает.
— Позволь. Я сам.
Внутри всё замирает, когда он начинает медленно, но уверенно расстёгивать пуговицы, обнажая моё тело. При этом дыхание Демьяна меняется — становится более частым и хриплым. Особенно это заметно в тот момент, когда он видит мою грудь. Даже застывает на пару секунд, цепенея.
Лифчик я на ночь не надеваю — это логично. Демьян снимает вверх через голову ночную рубашку, бросает её в угол комнаты, на пол. Сейчас его строгий, серьёзный взгляд пригвождён к моим соскам. Они, словно нарочно, стали твёрдыми и потемневшими. Полушария двух пышных форм покрылись россыпью мурашек.
Почему я хочу, чтобы он их поцеловал? Прильнул мягкими, прохладными губами к ореолам, провёл по тугим бусинкам языком… Приласкал.
Он засмотрелся. Его взгляд наполнился явным голодом. Демьян проглотил слюну, прошептав:
— Ты немного поправилась. И животик уже виднеется…
Мужская рука осмелилась лечь мне на солнечное сплетение, заскользила вниз. Демьян забылся. Забыл, кто перед ним. Что за тварь! Когда увидел красивое обнаженное тело с голой грудью и вставшими сосками.
Весь мир поплыл…
Окутался дымкой.
Тишину нарушило частое, прерывистое дыхание.
Мужское и женское…
Практически одно на двоих.
Но… почему это происходит?
Почему Демьян смягчился?
Неужели из-за того, что я спасла ему жизнь?
Или просто пытается меня расслабить, ведь в последнее время я испытываю слишком много негатива, который может отрицательно отразиться на здоровье его детей.
Алаев жмурится, встряхивая головой, вероятно, пытается держать в руках пробудившиеся инстинкты. Он возбуждён… Серьёзно? Я думала на меня у него больше никогда не встанет. Но я ошиблась!
Случайно глянув вниз, я почувствовала, как мои щёки запылали жаром. Его член стоит крепко и жёстко. Как копьё. Сейчас порвёт трусы вместе со штанами.
Демьян поднимается с кровати, чтобы взять со шкафа чистую рубашку. Но в этой комнате нет моих вещей, поэтому он несёт мне свою футболку.
Помогает надеть. Старается больше не смотреть на мои интимные места, потому что его член и так уже стоит аномально, натягивая большим бугром свободные, домашние штаны.
Такой большой. Крепкий… Мощный размер.
Я тоже должна держать под контролем своё либидо!
Это стоит мне невероятных усилий, потому что я помню насколько горяч этот мужчина, как бесподобно хорош Демьян в сексе!
Его футболка пахнет им. От этого чувства сильно-сильно стягивает напряжением низ живота, голова кружится так, будто я прокатилась на американских горках.
Его футболка такая огромная, что она становится мне как платье. Дальше в комнату забегает служанка и за пять минут меняет постельное бельё. Пожелав добрых снов, не задавая лишних вопросов, уходит.
— Ложись, — звучит позади твердый, уверенный голос.
