Мама побледнела, схватилась за горло, будто ей враз стало нечем дышать.
— Дина! — она посмотрела на меня умоляющими глазами. — Пожалуйста!
В голове пронеслись все последние события, до мельчайших подробностей. Решение пришло само. По-другому просто не смогу.
— Почему ты не посоветовался со мной, прежде чем звонить? — повернулась я к Роману.
— Я не звонил Дина. Успокойся. Это твоя семья и тебе решать, как поступить. Но запись диктофонная действительно есть. И я прошу, обдумай все хорошенько.
— Она моя мать.
— Мать, которая не задумываясь угробит семью, спасая свою шкуру.
Да, Роман был прав. И все-таки я не могла. Сейчас я понимала — она запутавшаяся глупая женщина и я единственная могу ей помочь. Я и отец, когда придет в себя. За него, правда, я не ручалась.
— Ты, — я ткнула в нее пальцем, — откажешься от услуг адвоката, предоставленного Горским. Мы оплатим его услуги, и Павел Николаевич лично возьмется за твое дело. А еще ты, наконец, скажешь, какую сумму должна Энтони. Из дома ни ногой. Поняла?
Она кивнула и еще больше расплакалась.
***
— Горский так просто не отвяжется, — сказал Роман уже у меня в комнате.
— Отвяжется, — уверенно сказала я. — Та папка, про которую говорила мать. С ее помощью бизнес отца не потопить. А вот самого Горского вполне. И он знал об этом. Не уверена, что отец использовал бы грязный компромат, случайно попавший ему в руки, но чем черт не шутит. Меня он в свои планы не посвящал. И Горский не хотел рисковать. А тут моя мама подвернулась так удачно. Задурить ей голову не составило большого труда, как ты успел заметить, умом она действительно не блещет.
— Ты ее оправдываешь?
— Нет. Говорю, как есть.
— А про папку, откуда узнала?
— В кабинете у отца. Она лежала в сейфе, а код был на обороте фотографии. Я уронила ее нечаянно, когда уходила.
Роман лег на кровать, заложил руки за голову.
— Почему там, где ты начинаются какие-то страсти африканские? — спросил он.
— Не знаю, — честно призналась я. — Думаешь, мне самой нравится? Теперь все зависит от отца. Согласиться ли он, обставить дело как несчастный случай.
— Ты не подумала про Энтони. С ним что делать?
— Возвратить ему долг в обмен на молчание.
— Думаешь все так легко?
— Нет, — я устало положила голову на подушку. — Все слишком тяжело и серьезно. И весь мой идиотский план кажется просто утопией. Но еще раз повторю — она моя мать.
25
Киру выписали первой. Я предлагала пожить ей у меня на квартире, чтобы ни сталкиваться с мамой или поехать к родным. Она отказалась, заявив, что не будет волноваться. Все подробности данного дела мы, конечно же, утаили. А то не дай Бог еще придушила бы мамочку подушкой ночью в состоянии мести.
Обстановка в доме пусть и не была спокойной, но хотя бы никто не ссорился и не скандалил. Я съездила к отцу на работу и переговорила с Павлом Николаевичем. Он долго думал и дал свое согласие стать адвокатом. Про бумаги на Горского умолчала. Вполне возможно он знал про них и сам, но я решила ни к чему делиться всем на свете. Кто знает, кому можно доверять, а кому нельзя.
Мама вела себя тише воды ниже травы. Очень надеюсь, до нее, наконец, дошла вся серьезность ситуации и чем чреваты, могут быть последствия. Она выходила из комнаты только на кухню. Бледная, осунувшаяся. Постоянно интересовалась лишь самочувствием отца и поисками Энтони.
Наконец выписали и отца. Кира суетилась все утро, наготовив кучу разных блюд. Она сильно волновалась, не зная, как сообщить о своей беременности. Роман ее успокаивал.
— Он будет рад, вот увидишь. Это же счастье, когда ты узнаешь о ребенке от своей любимой.
Я покосилась на него, еле сдерживая улыбку. Интересно, дойдут ли наши отношения до такого момента? И что вообще нас ждет в будущем? Хотелось побыстрей уладить все дела и улететь. Я и так была ему благодарна, за что не бросил, за то, что отодвинул на второй план работу и поддержал в такой трудный момент. Не испугался, не сбежал, а подставил свое крепкое мужское плечо.
— Хватит пялиться на меня и мечтать, — Роман сгреб меня в охапку и, не стесняясь, поцеловал. — Пора ехать в больницу.
Я засмущалась, чувствуя, как загораются щеки. Хорошо, что он не умеет читать мои мысли.
— И ничего я не мечтала, — притворно возмутилась я. — Это ты тут разболтался.
— Уже и поболтать нельзя. Вредина какая.
— А то.
Ехали в больницу втроем. Оставлять Киру наедине с мамой я не решилась. Пусть та и затихла, а кто знает наверняка, какие мысли роятся в ее голове. И так дел наворотила, не расхлебаешь.
Отца вывезли на каталке. Кира бросилась ему на шею и расплакалась. Пришлось силой оттаскивать ее. И я не знала за кого беспокоиться больше за него или за нее. Отец был бледен, но глаза сияли счастьем.
— Так рад вернуться домой. Больничная еда меня доконала. То нельзя, это нельзя, — пожаловался он.
— А я как раз приготовила твои любимые блюда, вот только и вправду может много чего тебе пока нельзя. Но ничего, я приготовлю то, что можно. Ты не волнуйся, — затараторила Кира.
— Ну, уж нет, — возразил он, — хватит, нормально поесть хочу! А то совсем сил нет никаких.
Мы дружно засмеялись.
— Надо только полезное, — продолжила Кира, — будем правильно питаться оба. — Ребенку нужны здоровые родители.
Все притихли. Отец не сразу понял, о чем речь, а Кира прикрыла рот ладошкой, понимая, как проболталась только что. Повисла пауза.
— Ты хочешь сказать… — начал он, запинаясь, — Кира… не молчи…у нас будет ребенок???
Я еле сдержалась, чтобы не вставить свои пять копеек и не заорать радостно " Да у меня будет братик или сестричка! Поздравляю!"
— Олег, я, — Кира растерялась, не зная, как быть.
Не так она видимо представляла этот разговор, да вот деваться теперь было некуда.
— Да, — сказала она, немного осмелев, — у нас будет ребенок!
Я обернулась посмотреть на реакцию отца. Тот сидел с минуту, огорошено пялясь на нее, а потом на его лице расцвела широченная улыбка. Я и не знала, что отец умеет так улыбаться.
— Любимая, — выдохнул он, прижимая ее к себе, — спасибо.
Надеюсь, теперь сомнений в его голове не будет.
Отец выслушал меня спокойно, не прерывая, не пытаясь возразить или возмутиться. Потом долго молчал, обдумывая мой план действий. Мне казалось, это молчание затянулось до бесконечности. И уже стала сомневаться в его поддержке. Потом он также молча поднялся и подошел к окну.
— Я понимаю твое желание уберечь мать, — наконец сказал он. — В тот вечер сам не ожидал такого поворота событий. Сам виноват. Не нужно было светить оружием, как не нужно было соглашаться на весь этот фарс. Ты была права… а я как мальчишка глупый, повелся на ее слова льстивые, Киру вон обидел и вон как всё обернулось. Но я согласен с твоими словами. Я еще не рассказал следователю, как все произошло в кабинете.
— Ты соврешь?
— Отчасти. Пойми Дина. Одна ложь тянет за собой другую и так далее, без конца, пока паутина лжи не свернется вокруг плотным коконом, из которого вырваться будет почти невозможно. Твоя мать совершила ошибку, но и за ошибки нужно отвечать.
Мое сердце забилось сильнее. Я не очень понимала, о чем речь. Вроде как он и согласился отгородить маму от обвинений и в то же время толкует о наказании. Да за ошибки нужно отвечать, а мама не просто ошиблась, она совершила настолько ужасное, что могло привести к необратимым последствиям. Но я не хотела видеть ее за решеткой. А потом я задумалась. Если бы отец умер или Кира, или тот же Энтони, что бы я делала? Как себя вела?
— Я скажу, что сам дал ей пистолет, посмотреть, забыв, что он заряжен, — продолжил отец, прерывая ход моих неприятных размышлений. — Скажу, что всё вышло случайно, а Энтони сбежал от страха. В принципе почти всё так и было. Я ведь не ожидал, что она выстрелит. Никто из нас двоих не ожидал.
