После вина я обычно долго сплю, поэтому совершенно не удивляюсь тому факту, что на часах светится почти обеденное время, когда я открываю глаза.
Шарю рукой по пустующей половине постели, нахожу телефон и тут же быстро подрываюсь с места, потому что обнаруживается просто какое-то невероятное количество пропущенных вызовов от мамы и брата.
Набираю Антону, параллельно пытаясь выдавить ровно пасту на зубную щётку, но из-за дрожащих рук все летит мимо. В моей голове сотня вариантов — один хуже другого.
— Что случилось? — быстро тараторю в трубку, когда братец, наконец, отвечает.
— Третья городская. Приезжай, Кира. С отцом совсем плохо.
В больницу влетаю через двадцать минут, мать сидит на лавочке, я вижу её заплаканные глаза. Брат стоит рядом, сжимает кулаки до вздувшихся на предплечье вен.
Врач что-то говорит им обоим, до меня долетают только обрывки, потому что как только шагну ближе — реальность обрушится на меня. Оттягиваю момент.
— Обширный инфаркт… Тяжелое состояние… Нужно время…
На телефон приходит сообщение, от текста в котором я зажимаю рот ладонью, снова и снова пробегая глазами по словам.
«Ты сама не захотела по-хорошему».
Глава тридцать восьмая. Кира
Автора письма я узнаю сразу. Глеб. Больше просто некому. К моим годам в моей жизни только один враг. Сплетниц из универа, у которых уже давно свои жизни, я в расчёт не беру.
Подхожу к родным, осторожно трогаю брата за плечо, пока врач продолжает расписывать ситуацию. Тоша дергается и кивает мне, внимательно вслушиваясь в каждое слово мужчины в белом халате.
Сажусь на скамейку и беру маму за руку, она вновь начинает беззвучно плакать, уткнувшись мне куда-то в район ключицы.
У меня сердце на куски рвёт. Такая сильная женщина, пример для меня, а сейчас я разглядываю её руки, морщины на лице, когда она пытается успокоиться и принимает бумажный платок — на меня внезапное осознание накатывает.
Мои родители уже давно не молодые. Я понимаю, что когда-нибудь придётся с ними попрощаться, но сейчас совершенно не готова к этому. С папой обязательно все будет хорошо.
Нужно ведь верить в лучшее, правда?
— Мам, пойдём. Тебе нужно прилечь. Врач же сказал, что мы сейчас ничего не можем сделать, отцу необходим отдых. Только ждать остаётся, — брат помогает маме подняться, я хочу спросить что-то о том, как вообще всё случилось, но он лишь отрицательно мотает головой. Да, Тоша прав, не стоит заново при матери все это мусолить.
— Я согласна с Антоном, мамуль. Давай мы отвезём тебя домой. Ты перенервничала, не помешает отдохнуть. Нам позвонят.
— Послушай своих детей, они говорят умные вещи, — продолжает Антон.
— Дети… Вы останетесь со мной? Не вынесу одна в пустом доме, — у мамы тихий ослабший голос. Приходится вслушиваться в каждое слово.
Мы почти синхронно киваем, Тоша вызывает такси. По очереди с братом пытаемся рассказывать какие-то истории, потому что при долгом молчании мама начинает погружаться в себя, а так получается немного её отвлечь.
Дома она извиняется и сразу уходит в спальню, я приношу стакан воды и успокоительные таблетки, которые удалось отыскать. Мамуля отключается почти сразу, я тихо выскальзываю из комнаты и прикрываю дверь, спускаясь на первый этаж к брату. Он подавлен, сидит за столом и вертит телефон в руках, опустив голову.
— Тош, всё обязательно будет хорошо, — подхожу к нему со спины и обнимаю, ерошу волосы, прекрасно зная, что это обычно способно его расслабить.
— Я с трудом понял, что вообще произошло.
— А как ты узнал?
— Мама позвонила. Приехал сюда практически одновременно со скорой, всю дорогу тебе трезвонил. Отец что-то говорил про свой кабинет, когда его несли в карету. У меня времени не было проверить. Да и не до того было.
— Прости, телефон был без звука. Посмотри тогда, что там в кабинете может быть, проверь компьютер, а я пока нам кофе сделаю. Будем думать, как дальше существовать. Придётся дежурить здесь по очереди безвылазно, я бы маму не оставляла одну в таком состоянии.
На кухне я едва успеваю убрать турку с конфорки — задумалась и чуть не упустила порцию кофе. В голове каша. Врач заверил, что кризис миновал.
У отца отдельная палата, все необходимые препараты в больнице имеются, мама быстро сориентировалась и вызвала скорую — нужно только время. Мне все равно не спокойно, накручиваю себя, хоть обычно и советую всем в накаленной обстановке держать голову холодной — трезвый рассудок лишним не бывает.
Разливаю кофе по чашкам, когда появляется Антон с ноутбуком. Ударная доза мне сейчас точно не помешает, на вчерашнее вино наложилось столько стресса. Брат хмурится, разворачивает экран ко мне и включает запись.
На видео события того самого вечера, когда я оказалась привязанной к постели. Глеб специально выбрал момент, где я уже перестала сопротивляться, потому что не осталось никаких сил, я даже элементарно кричать не могла. Если не знать сути — можно подумать, что я нахожусь там по собственной инициативе.
Добровольно отдаюсь двум мужчинам.
Ненависть к это ублюдку вспыхивает с новой силой.
— Выключи! Антон, убери это немедленно! — вскрикиваю, но тут же приходится брать себя в руки. Надеюсь, мамуля не проснулась от моей тональности.
— Тише, иди сюда, — меня трясёт, Антон сворачивает плеер с экрана и обнимает меня, гладит по волосам в попытке успокоить, пока я до боли впиваюсь зубами в нижнюю губу, чтобы не разрыдаться в эту же секунду.
— Тош… Это я во всем виновата. Из-за меня отец сейчас лежит там, под капельницами, — всхлипываю и сильнее сжимаю зубы, чувствуя, как под таким давлением кожа лопается, а на языке появляется металлический привкус крови. — Я не думала, что он записывал. Глеб никогда не заикался про это.
В наших диалогах после этого вечера, правда, никогда не всплывал факт наличия записи. Эта мразь специально приберегла видео для особого случая.
Теперь мне становится ясно, почему в какой-то момент те уроды натянули на свои лица маски. Тогда я думала, что это мое сознание просто не могло больше смотреть на их отвратительные рожи, поэтому вытеснило их чёрными расплывчатыми пятнами.
— Глеб, значит?
Глава тридцать девятая. Кира
— Не смей. Антон, не лезь в это. Я тебе запрещаю. Сама во всем разберусь, не вмешивайся, — жёстко отрезаю, моментально успокоившись.
Теперь отчётливо ясно, что мне нужно срочно придумать план, в конце которого Глеб навсегда исчезнет из моей жизни. И я ни капли не пожалею, если для этого оборвётся его.
— Почему ты так упрямишься? Сестренка, ты же понимаешь, что это нельзя оставлять так. Эти выродки должны быть наказаны. У меня до сих пор перед глазами стоит твой потухший взгляд. Я же думал, что ты сделаешь что-нибудь с собой, выть хотелось от бессилия. Ты только начала приходить в себя, я не могу допустить, чтобы ты вернулась в этот кошмар и снова закрылась от всего.
— Я не собираюсь спускать это так, понятно? Не в этот раз. Он за все ответит. Тош, я не одна. Больше не одна.
— Ты и тогда не была одна. У тебя были родители, я. Почему сейчас?
— Отец в больнице, мать едва держится. Будет просто чудо, если она не ляжет вместе с ним в палате. Сам понимаешь, что тогда была бы такая же ситуация, расскажи я даже с самым минимальным набором подробностей. Прости, конечно, но ты тогда был горячим молодым парнем.
— Ты должна была всё рассказать хотя бы мне.
— Пошёл бы разбираться с кулаками? Ты подумал, как бы я родителям в глаза смотрела, если бы с тобой случилось что-то? А оно случилось бы, Антон. Я пережила это, надеялась, что можно забыть все. У меня все получилось бы, если бы этот мерзавец не решил вернуться.
— Он в городе? — брат настолько сильно сжал в руке кружку, что я подумала — ещё немного и она разлетится на осколки, а мне придётся обрабатывать его ладонь.
