— Уверена, что в этом нет необходимости, — пробормотала я, надеясь, что он просто наложит повязку и на этом все закончится. Нет необходимости драматизировать все это.
— Сядь.
Его властный тон заставил мои ноги двигаться и повиноваться. Опустившись на колени, он открыл черную сумку, достал оттуда все необходимое и положил на прилавок. Затем он приподнялся на одно колено и положил мою раненую руку себе на бедро.
Он был близко, так близко, его тело прижималось к моему, наше дыхание смешивалось в замкнутом пространстве. Ошеломленная его близостью, я закрыла глаза. Звук разрываемого пакета заполнил тишину. Я резко вдохнула, отпрянув назад в предвкушении.
Он прошептал тихое извинение, пока я пыталась дышать сквозь жжение, опаляющее мое горло. Мой мозг едва успел осознать его слова, когда я почувствовала легкий укол, а затем боль пронзила центр моей ладони, простреливая руку насквозь. Моя вторая рука автоматически метнулась к нему, сильно сжимая его плечо.
Я открыла глаза и увидела, как он сгорбившись, зашивает небольшую рану. Его глаза посмотрели на мою руку на его плече, прежде чем он вернул свое внимание на меня, пристально глядя на меня.
— Angel, no te muevas. (пер. Ангел, не двигайся), — сказал он извиняющимся тоном. Ласковое обращение прозвучало так естественно, что я не думаю, что он сказал это осознанно.
— Выпей это, — приказал он, протягивая мне бутылку виски. Я убрала руку с его плеча, взяла у него бутылку и поднесла к губам. Я сделала глоток, знакомое жжение на время отвлекло меня от боли.
Я застонала и сфокусировала взгляд на его лице, наблюдая за его работой, заставляя себя перестать морщиться каждый раз, когда он зашивал мою кожу.
Минуты тянулись, казалось, часами, и я пыталась сосредоточиться на его шитье, но наши лица приближались с каждой секундой, и я чувствовала, как его дыхание проносится по моей коже на каждом выдохе.
Я должна была сосредоточиться на игле, прокладывающей себе путь через слои моей кожи, но единственное, что переполняло мои чувства, — это его колено, прижимающееся к моему, ощущение его бедра, напрягшегося под моей рукой, тепло его кожи, обжигающее меня там, где мы соприкасались.
Я сдвинулась и резко вдохнула, его теплый и пряный аромат одурманил мои чувства.
Ya basta, Sofia.(пер. Перестань, София)
— Оливия, — прошептал он с болью, словно это ему в кожу вонзили иглу. Вынырнув из своих мыслей, я подняла голову, и наши взгляды встретились.
— Я закончил.
Он не сразу отпустил мою руку, продолжая держать ее на своем бедре. Он продолжал смотреть на меня, в то время как его другая рука потянулась к свободной пряди локонов на моем лице, убирая ее за ухо.
Дыши, София.
Он начал вставать, увлекая меня за собой, наши тела прижались друг к другу, твердые рельефы его тела упирались в мои мягкие. Моя раненая рука была зажата между нами, и он медленно провел другой рукой вниз, пока она не уперлась в мою талию, его пальцы слегка впились в мое бедро.
Моя вторая рука снова нашла его плечо, чтобы успокоиться от его головокружительной близости. Он опустил голову, его лоб слегка коснулся моего. Прежде чем я успела осознать происходящее, момент резко оборвался, когда он отстранился, его черты лица снова стали каменными.
— Тебе нужно принять душ, — сказал он, указывая на мою окровавленную одежду. Стоя на коленях, он собрал принадлежности, выбросив использованный материал. Я наблюдала, как он вымыл руки и, прежде чем убрать вещи в свой набор, отрезал кусок от свернутой марли.
Все еще сохраняя дистанцию, он сказал:
— Когда закончишь, плотно оберни это вокруг руки. Если тебе понадобится помощь, я буду на кухне.
Он посмотрел на меня ещё раз с тоской, прежде чем он повернулся на пятках, открыл дверь в ванную и покинул меня.
Не знаю, как долго я оставалась в том же положении, в котором он меня оставил, когда я, наконец, встряхнулась и двинулась включить душ, прежде чем шагнуть под горячие струи.
ГЛАВА 23
TEO
Какого хрена ты творишь, Тео?
Осуждающе прозвучал голос в моей голове.
Вздохнув, я вернулся на кухню. Включив кран на кухне, я плеснул холодной водой на лицо и провел мокрыми пальцами по волосам.
Каждый раз, когда я оставался с ней наедине, мне становилось все труднее и труднее держать дистанцию. Я переступал опасную черту, к которой мне не следовало приближаться.
Она была замужем, и ее муж был не кто иной, как человек, который нанял меня для ее защиты. Мне не следовало, я не должен был переступать эту черту.
Но…
В те моменты, когда я был с ней, я не видел Софию, их образы начинали сливаться в единое в моем сознании. Я знал, что это неправильно, и никто никогда не сможет заменить ее, но Оливия сделала потерю чуть более терпимой. Постоянная боль, ползущая по моей коже, притуплялась, когда я был с Оливией.
Покачав головой, я оглядел кухню, пытаясь понять, что Оливия пыталась готовить ранее.
Огромная кастрюля с нутом, зеленью и мясом внутри сразу выдала ее. Я достал маленький блендер и приготовил томатный соус, после чего перелил его в кастрюлю. Я переключил свое внимание на овощи, которые она пыталась кусочками нарезать. Пыталась — вот ключевое слово. Я никогда в жизни не видел, чтобы овощи нарезали хуже.
С тех пор, как я пытался научить Софию делать это.
Отогнав эту мысль в сторону, я вернулся к нарезке, добавив в кастрюлю все необходимое. Я плотно закрыл крышку и оставил все вариться, пока стоял на островке с открытым ноутбуком, просматривая новую информацию, которую Ной прислал мне сегодня утром.
Прошел примерно час, когда в хижине послышался звук открывающейся двери и медленно приближающиеся мягкие шаги. Я прекратил печатать и повернулся в сторону, как раз в тот момент, когда она появилась в поле моего зрения.
У меня сразу же пересохло во рту.
Трахните меня.
Мои глаза расширились при виде нее в футболке, которая показалась мне знакомой, подол которой доходил до середины бедра, оставляя мое воображение гадать, что под ней. Шок от того, что я увидел ее в такой маленькой одежде, прошел достаточно быстро, чтобы я понял, что на ней была моя футболка.
Вид того, что на ней было что-то мое, заставил мое сердце дрогнуть, но я не мог сказать, было ли это от злости, что я увидел в ней другую женщину, или потому, что я втайне хотел увидеть ее в чем-то своем уже некоторое время.
— Что на тебе надето? — промолвил я. Жар мгновенно опалил мое лицо, когда я понял, насколько глупым был мой вопрос. Я почувствовал, что кончики моих ушей горят, а румянец медленно ползет по шее.
Дурак. Зачем ты это спросил?
Она склонила голову набок и сузила глаза, глядя на меня.
— Ты не знаешь, где я могу найти стакан? — спросила она, игнорируя мой предыдущий вопрос.
Я последовал за ней, притворяясь, что никогда не задавал его. Я прочистил горло и указал на нее.
— Эм, да. Верхний шкафчик, крайний слева.
Она прошлась босиком по кухне, и ее рука коснулась моей спины, когда она направилась к нему. Я отвел взгляд от нее, но продолжал наблюдать за ней краем глаза, делая вид, что все еще сосредоточен на информации, отображаемой на экране моего ноутбука.
Было что-то такое в том, чтобы видеть ее вот так, обнаженной и лишенной всех своих защитных слоев, когда я чувствовал, что ее бдительность ослабевает, ее защита ослабевает. В такие моменты она больше всего напоминала мне Софию.
Комфортная. Беззаботную. Красивая.
Я все еще наблюдал за ней, на этот раз более открыто, когда она поймала мой пристальный взгляд, разрушив чары, в которых я находился. Вынырнув из своих мыслей, я закрыл ноутбук и подошел к плите, нуждаясь в том, чтобы занять руки чем-нибудь, чем угодно, лишь бы не подходить к ней и самому не выяснить, что она носит под рубашкой.
