— Ты знаешь, что я не уйду отсюда без нее, и если ты позволишь мне выйти за эту дверь, я не остановлюсь, пока она не будет свободна.
— Она выглядела так, будто хочет уйти? — напомнил ему Лука.
Резко встав со стула, Амо явно не мог справиться с тем, что говорил ему Лука.
Какая-то часть Луки наслаждалась этим, упивалась этим. Ему слишком долго приходилось наблюдать издалека за тем, как он почти каждый гребаный день общается с Хлоей, и он мечтал оказаться на месте Амо. Другая часть его души жалела Амо за то, что он потерял ее, зная, что она была самым прекрасным созданием на этой земле, но она его.
— Здесь, со мной, она была свободнее, чем когда-либо за этими стенами.
— Что ты пытаешься сказать?
Лука пристально посмотрел на него. — Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать.
Ярость и адреналин, исходившие от Амо, заставили его сжать покалеченную руку в кулак.
— Те семь месяцев, что ты преследовал ее, просто наблюдая за ней, я действительно провел с ней, разговаривал с ней, узнал ее. Я был ее защитником и другом. Она была свободна со мной. А потом ты, блядь, украл ее у меня, прежде чем у меня появился шанс сделать ее чем-то большим. — Лицо Амо злобно исказилось, в его голосе послышалось рычание. — Ты не мог с этим справиться, да? Не смог справиться с тем, что я был с ней, а ты нет. Каково это - знать, что тебе пришлось похитить ее, чтобы заставить проводить с тобой время?
Лука медленно встал, достигнув предела своих сил. Он был достаточно великодушен, чтобы поговорить с Амо как мужчина с мужчиной, а не как босс с солдатом. Однако это время прошло.
Выйдя из-за стола, он встал лицом к лицу с Амо.
— Ты должен помнить, с кем ты говоришь. — Его голос был темным, сильным и властным. — Уходи, и если кто-нибудь спросит, зачем ты сюда пришел, ты пришел поговорить со мной о своем положении на работе. Если кто-то узнает, что она здесь, это только поставит ее жизнь под угрозу.
Амо не сделал ни шагу, чтобы уйти.
— Единственная причина, по которой я все еще даю тебе возможность уйти отсюда живым, заключается в том, что я знаю, что ты заботишься о ней настолько, чтобы не рисковать ее безопасностью. Я бы убил тебя, как только ты появился здесь, но мне нужно, чтобы Хлоя хотела смотреть на меня до конца своих дней, —пригрозил он.
— Ты думаешь, что заставишь ее влюбиться в тебя? — Амо пошел к двери, соглашаясь уйти, но явно не сдаваясь. Затем, решив расстаться с последними словами, он нанес свой последний удар. — Ты психопат, который не способен любить или когда-либо быть любимым. Она принадлежит мне, и ты это знаешь: вот почему ты забрал ее. Ты никогда не будешь любить ее так, как я. Ты просто хочешь ее трахнуть.
Прежде чем Амо успел открыть дверь, Лука нанес удар, быстро толкнув его к двери и вытащив лезвие из кармана, приставил его к горлу Амо. Для Амо это была неожиданность, а для Луки - расчетливый ход, демонстрирующий разницу в их положении в семье, и почему он был боссом, а Амо - всего лишь солдатом.
Кипя от ярости, которую он испытывал из-за Хлои, Лука с ожесточением прижал нож к горлу Амо, изрыгая:
— Ты смотрел на нее каждый чертов день в школе в течение трех с половиной лет и ни разу не уделил ей время. Ты утверждаешь, что любишь ее, но где ты, блядь, был! — кричал он, глубже вонзая острие ножа, его резкие слова хлестали Амо, как тысячи плетей. — Когда над ней и Элль издевались, когда Элль избивали, чтобы ее не трогали, когда ее называли уродиной, где был ты, Амо? Как ты мог пройти мимо нее в коридоре с такими шрамами и ничего не сделать? Не защитить ее?
Лицо Амо опускалось при каждом резком вопросе. Его гнев медленно растворялся в боли, когда все, что говорил Лука, обрушивалось на него, как тонна кирпичей, заставляя его чувствовать себя отбросом, которым он и был.
Взяв тот же циничный тон, что и Амо, Лука продолжил:
— Давай будем честными: она не собиралась раздвигать для тебя ноги, так что в этом не было необходимости, не так ли? Ты был слишком занят, называя ее уродкой вместе с остальными.
Побледневший Амо быстро понял, что Лука узнала его самый глубокий, самый темный секрет.
Он хотел уйти, но не мог, так как Лука прижал его, заставляя выслушать то, что он хотел сказать, заставляя посмотреть правде в глаза и обвинениям в этих словах.
— Тебе нужно было сказать, чтобы ты посмотрел в ее гребаную сторону и уделил ей свое драгоценное время. Я этого не сделал, — прорычал Лука, не переставая орудовать ножом. — Мне хватило одного взгляда, чтобы влюбиться в нее. Одного взгляда, чтобы захотеть знать о ней все и вся. Мне хватило одного взгляда, чтобы почувствовать защиту, как будто от этого зависела моя жизнь. Один взгляд, чтобы захотеть убить того, кто нанес ей эти шрамы.
Кровь теперь струйкой стекала по горлу Амо.
— Если ты предназначен для нее, то как ты спал, не узнав, кто сделал с ней эти вещи, кто сделал ее такой, какая она сейчас? — Лука пристально смотрел на Амо, его глаза буравили слабого солдата. — Держу пари, ты даже не знал, как эти шрамы достались ей: что на самом деле она не попала в автокатастрофу. Ты даже не знал, что она страдает от бессонницы, потому что боится спать из-за кошмаров. Признайся, что ты даже не знал! — прорычал Лука.
Пристыженный, Амо покачал головой. Он медленно начинал ломаться. Сильный Амо, каким он был несколько минут назад, исчез на глазах у Луки.
Сопротивляться тьме, которая хотела вонзить клинок в шею Амо, было немыслимо, но Лука делал это. Кроме того, так намного лучше.
— Ты так многого о ней не знаешь, потому что ты был слишком сосредоточен на том, чтобы лгать ей, притворяться тем, кем ты не являешься, боясь отпугнуть ее. Ты только мешаешь ей, потому что считаешь ее слабой, а на самом деле она сильнее всех, кого я когда-либо видел.
В голосе Луки прозвучала боль, которая также отразилась в его сине-зеленых глазах, чего он никогда не показывал мужчине, тем более одному из своих солдат.
— Ты никогда не узнаешь, какую любовь я испытываю к ней. Как она прекрасна. И какой болезненной она может быть. Что я чувствовал, когда впервые взглянул на нее. И что я чувствовал, когда думал, что могу потерять ее, даже не успев спасти. Ты никогда не узнаешь настоящую любовь, пока не испытаешь настоящий страх. И ты никогда не почувствуешь его по отношению к ней, потому что я для нее единственный. Она. Она. Моя.
Амо был почти готов. Почти сломленное человеческое существо. Лука мог бы остановиться и проявить милосердие, но он хотел, чтобы наказание Амо длилось всю жизнь. Наказание, которое он заслужил, позволив Хлое пройти через ад даже на один день.
— Если бы Элль не увидела нас той ночью, я не хочу думать, где бы сейчас была Хлоя, или как бы она закончила свою жизнь, потому что ты точно не защитил бы ее. Ты, Неро и даже Винсент - куски дерьма, раз позволили им пройти через этот ад.
Лука не сдерживался, и он не чувствовал за собой ни унции вины. Его солдат заслужил это после того, как попытался сделать то же самое с ним. Разница была лишь в том, что Амо был ослеплен увлечением, приняв его за любовь, в то время как Лука осознавал чистоту своих чувств к Хлое.
Она была его второй половинкой.
— Ты никогда не заслужишь Хлою. Точно так же, как Неро никогда не заслужит Элль. Неро потратит остаток своей жизни, пытаясь это сделать, но я не позволю тебе пытаться заслужить ее.
— Я хотел ее так сильно, что даже хотел поменяться с тобой местами на эти семь месяцев... Но больше нет. Теперь тебе придется смотреть на себя в зеркало каждый гребаный день до конца жизни и видеть, какой ты отвратительный кусок дерьма. Вот почему я не собираюсь тебя убивать. — Лука убрал лезвие от его горла, но все еще заставлял Амо стоять на месте, как раненое животное, не отпуская его. — Я хочу, чтобы ты жил каждый день, зная, что я с ней, а ты нет. Зная, что она принадлежит мне и только мне. Чтобы ты умирал понемногу каждый раз, когда видишь нас вместе, так же, как я умирал, когда видел ее с тобой.
