Даже по утрам, в обычное для остальных домочадцев время, брат - бастард не приходил узнать: «Здрав ли высокородный брат и Господин дома?»
Северус мучался от неизвестности и неопределённости их отношениями с «братом», и в нём росло желание, такое нескромное и уж отнюдь не целомудренное, стать, наконец-то мужчиной, хотя бы и с другим, уже таким желанным мужчиной - Квотриусом.
Но вот как сказать об этом ему, «брату»? Войти в его опочивальню ночью и предложить таким образом себя?
- Ну уж нет. Подожду, пока сам не придёт.
Нет, надо бороться с наваждением, занять себя чем-то, да, хотя бы приготовлением мыла с отдушкой из всё тех же, уже надоевших, лепестков розы, но это будет всё же лучше, чем мыться мочой. Хотя… в термы его не отнесёшь… Ну, хотя бы для себя и домочадцев - умываться не просто водой, но с мылом. Всё почище будет. Но вот стоит ли их учить чистить зубы не пальцами, а щёткой? Весь вопрос не в изготовлении зубного, скажем, порошка, это легче сделать, чем пасту, но в изготовлении самих зубных щёток. Попробуй-ка, объясни рабу, как делать их - заебёшься с мягким знаком.
А, ладно, пальцами так пальцами. Моим зубам уже всё равно.Не отличаются красотой и ровностью. А уж больные дёсны - это вообще волшебная сказка с приключениями. Да с какими, Мордред их побери!
Северус приказал камерному рабу - сущему бездельнику - принести из кухни большой чистый котёл, побольше бараньего жира и золы. Тот исполнил повеление Господина недостаточно быстро, но да что от такой бестолочи - пикта ожидать?
- Incendio!
Волшебный огонь заплясал голубыми язычками под котлом, стоящим на распорке, которую раб, всё же, удосужился принести, бессмысленно, даже без искры интереса, передав всё уже заждавшемуся Господину.
Снейп только ухмыльнулся, дивясь на непролазную тупость слуги и захлопнул дверь у него перед длинным, «фирменным» носом Малефиция, втайне порадовавшись, что его самого отделяют от Папеньки долгие века «настоящего» времени и селекции, и нос стал хоть и не намного короче, но значительно изящнее и тоньше, появилась небольшая горбинка - сие украшение этого органа чувств, столь бросающегося в глаза в его «настоящем» времени и нормальном, даже необычном в… этом. Всё-таки, бабушка - арабка.
Жир вонял нещадно, и зельевару постоянно приходилось прибегать к заклинанию Очищения Воздуха, но и это помогало слабо.
- Терпи, Сев, зато на выходе получишь мыло и глицерин. Если бы только было можно, я приготовил бы на основе последнего взрывчатку, настоящую, маггловскую, - Мастер Зелий уговаривал себя, погружаясь в несбыточные мечты о непозволительных, но таких полезных анахронизмах.
Наконец, добавив к осадку золу, Снейп получил катышки дрянного вонючего мыла, которым и пользоваться-то не хотелось из-за «ароматов гладиолусов», а попросту, жирной баранины, о которой у Северуса до сих пор сохранялись не самые лучшие воспоминания.
- Эй, Накра, взогрей-ка колодезной воды пол-ведра, да разыщи лепестки роз и захвати щепоть побольше, - обратился он к рабу - пикту.
- Да, и не забудь лохань побольше! - крикнул профессор вдогонку.
Северус положил принесённые, наконец-то («Такое впечатление, что их искали по всему дому, зайдя и на второй этаж. Кстати, а для кого он? Или для чего? Может, именно там ставка военачальника Малефиция, и собираются там всадники перед очередным походом, обдумывая свои действия?») лепестки в горячую воду, почти кипяток, налитую в какую-то довольно прескверно очищенную посудину и оставил их лежать до полнейшего размягчения и абсорбции ароматических соединений водой.
Но сердце и душа его были неспокойны, хоть он и занял на время разум - а сколько же ещё ждать Квотриуса?..
… Тох`ым не знал, почему размахивает драгоценной для него - и чего он так в неё вцепился? - деревянной палочкой каждый раз, когда нужно защитить этого мальчонку по кличке, а у рабов х`васынскх` не бывает имён, Х`аррэ. Сейчас они вместе с другими рабами складывали на повозку огромный то ли шатёр, то ли палатку, к виду которого… в общем этого безобразного сооружения, он так и не привык за последние три пальца раз - или уже четыре? - года наличествования памяти. В нём жили Истинные Люди, Правящие Миром, сиречь их хозяева - целое племя х`васынскх`.
Работа была тяжёлой, но уже нудной, привычной - так отчего же не подумать, не повспоминать о чём-нибудь, кроме неё, например, о том как он, без-имени по кличке Тох`ым вместе с Х`аррэ, стал рабом… Надо сказать, то есть подумать, а Тох`ым любил это делать, получалась грустная история.
Тох`ым связывал воедино и пленение, и потерю памяти, и обретение единственного настоящего друга - Х`аррэ. Он помнил, но как-то совсем на излёте, что был он почти бессмертным, одни свободные - х`а! - люди ему поклонялись, другие - боялись, но вот, что Тох`ым помнил наверняка - это две вещи.
Одна - то, что он когда-то в каком-то непохожем на этот мир месте был свободным человеком, а другое - что Х`аррэ, его Х`аррэ - был ему недругом.
- Глупо так думать,
Тох`ым прервал свои, как он полагал, дурацкие фантазии.
Так их с Х`аррэ, тогда ещё с каким-то именем, а не этой дурацкой этой кличкой, означающей - «Котёнок», данной за зелёные, яркие, умные глаза - сражающимися друг с другом, глупо, конечно, чего они не поделили с Х`аррэ! - на вот этих вот деревянных палочках, и схватили Истинные Люди - х`васынскх`, и что показались они тогда Тох`ыму дикарями, вот уж истинная дурость!
Раньше - он помнил, что носил гордое, благозвучное имя, а не теперешний «С иными глазами», то есть раб с нечёрными, а какими-то коричневыми, как рассказывает ему Х`аррэ, глазами, к тому же поднятыми к вискам и удлинёнными.
- Вот, как два ореха, если их вытянуть, - говаривает его друг.
«Ну и воображение у этого ребёнка», - Думает про него Тох`ым с почти отцовской гордостью вот в таких случаях, когда ребёнок напридумывает всякого, чтобы развеселить взрослого друга, что с Х`аррэ случается часто.
Тох`ым и сам частенько поглядывал на своё отражение в водах бочагов и тихих затонов реки, вдоль которой кочевало племя. Он находил свою внешность странной, незнакомой, и…
почему-то, слишком юным казался себе Тох`ым.
Наконец, дурацкая тяжёлая повозка собрана, и племя - кто садится, кто остаётся стоя, ходит по малой, а лучше, большой нужде. Тогда кочёвка будет удачной, и брюхатые разрешатся в пути здоровыми сыновьями…
… Северус похудел и осунулся.
Однажды утром, после ещё одной, на этот раз полностью бессонной ночи, проведённой снова в бесплодном ожидании Квотриуса, озлобленному Северусу окончательно надоело, что его именуют полным титулом. Особенно если это не тот, от кого бы он желал услышать вопрос о своём здравии.
