На другой книжной полке в ряд стоят наши школьные учебники. С ними же стопка тетрадей на 48 листов.
— Смотри, что у меня сохранилось, — Илья тянется к одной из тетрадей. Открывает последнюю страницу, и я вижу, что она полностью исписана игрой в крестики-нолики.
Я не могу сдержать улыбки, когда узнаю свою любимую гелевую ручку с фиолетовыми чернилами. Мы с Током играли в крестики-нолики на скучных предметах типа ОБЖ или биологии.
— Зачем ты это хранишь? — Я чувствую, как мой голос слегка дрожит.
— Не знаю. Как-то рука не поворачивается выбросить.
Илья возвращает тетрадь на место и снова меня обнимает. Я обвиваю его шею руками и прижимаю голову к груди.
— Ксюша, как же я мог не замечать тебя, когда ты была так близко?
— Тогда я была не такой, как сейчас.
Мне почему-то больно это говорить. Мне почему-то больно осознавать, что на самом деле Ток любит не меня настоящую, а тот образ, который я умело себе создала. Когда я была настоящей, он не обращал на меня никакого внимания. На самом деле Илья любит глазами. В школе он был влюблен в первую красотку Яну Селезневу. Сейчас он влюблен в меня, но только лишь потому что теперь я профессиональная обольстительница.
— Нет, ты не права. Ты такая же, как тогда. У тебя те же волосы, те же глаза, тот же голос. В тебе нет ничего искусственного. Это ты, Ксюша. Та самая девочка, с которой я 11 лет сидел за одной партой.
— Девочка, с которой ты сидел за одной партой, была неприметной серой мышью.
— А теперь стала прекрасным лебедем. Но это все равно ты, Ксюша, и даже не спорь со мной. Мне со стороны виднее. И у тебя, кстати, даже запах не изменился. Я хорошо его запомнил тогда в саду, когда целовал тебя. И именно он же меня в тот момент и свел с ума.
Это неожиданное признание. Я отрываю голову от его груди и смотрю прямо в глаза.
— Почему ты это сделал тогда в саду?
Я ни разу не задавала Илье этот вопрос. На самом деле ответ очевиден — он был пьян, его в очередной раз отвергла Селезнева и тут под руку подвернулась я, вечно в него влюбленная. Но я хочу услышать это от него.
— Я сам не знаю, Ксюш. Я задавал себе этот вопрос тысячу раз. У меня нет на него ответа. Но я помню, что в тот вечер я следил за тобой боковым зрением. Ты все время сидела на диване, а потом куда-то ушла. Я подумал, что ты уехала, но все равно пошел тебя искать. И обнаружил в саду. Я не сразу с тобой заговорил, я еще какое-то время просто наблюдал за тобой со стороны. Ты стояла, скрестив руки, и смотрела на небо. И мне до ужаса было интересно узнать, о чем ты думаешь.
— Я думала о своих родителях. — Я медлю мгновение, но задаю еще один интересующий меня вопрос. — Почему ты написал мне то сообщение и добавил меня в черный список, чтобы я больше не могла тебе написать?
Илья тяжело вздыхает.
— Этот вопрос я тоже задавал себе тысячу раз. И у меня тоже нет на него ответа. Но когда спустя время до меня дошел весь ужас того, что я наделал, я стал тебя искать, чтобы извиниться. Но ты удалила свою страницу из ВК, не отвечала на домашний телефон и больше не жила в своей квартире.
— Что бы тебе дало это извинение? Даже если бы ты меня нашел.
— Не знаю… Но я очень хотел тебя найти. Ты не поверишь, но я еще ни разу в жизни ни перед кем не хотел так извиниться, как перед тобой. Я сам даже не думал, что возможно такое рвение покаяться перед кем-то.
Этот разговор очень откровенен, и мне немного не по себе. Я действительно читаю в глазах Ильи раскаяние, вот только уже ничего не изменить. Я потеряла ребенка, стала бесплодна, превратилась в беспощадную машину. И все из-за него.
— Ладно, Ток, хватит. Какой-то грустный разговор у нас с тобой сейчас.
— Давай ляжем уже спать? Я не высыпался всю неделю.
— Давай.
Мы идем по очереди в душ и ложимся в постель, где моментально засыпаем. Я сама не заметила, в какой момент меня перестали раздражать объятия Тока. Если поначалу я не могла из-за них уснуть, то теперь мне так тепло и уютно в руках Ильи. Обожаю засыпать под запах моря, которым пахнет его грудь. Так я могу мыслями снова оказаться на Мальте.
На следующий день мы встаем в обед, перекусываем и начинаем ждать гостей. Максим с Кристиной и Мишей приезжают в три часа. Они уже знакомы с родителями Ильи, особенно Кристина. Мать Тока тут же бежит расцеловать девушку и погладить ее по животу.
— Ну и кто у нас тут? — Улыбаясь, спрашивает Ангелина Витальевна.
— Девочка, — на глазах Кристины выступают слезы счастья.
— Как это прекрасно, моя дорогая!
Самойловы здороваются со мной, но Максим с Ильей и его отцом тут же спешат уединиться где-то наверху. Я с Ангелиной Витальевной, Кристиной и Мишей сижу в гостиной и веду непринужденную беседу о детях и материнстве. Ну как веду. Мать Тока и Кристина говорят, а я поддакиваю и улыбаюсь. Мне нечего им сказать на эту тему.
Кристина рожает в начале июня. Максим хочет присутствовать на родах, но она против.
— Кристиночка, поддержка мужа очень важна в такой момент. Я вот рожала 30 и 25 лет назад, когда мужчин в роддом близко не пускали. А знаешь, как мне хотелось, чтобы мой Илья меня в этот момент держал за руку?
— Я понимаю, — обреченно выдыхает. — Я бы тоже хотела, чтобы Максим держал меня за руку, но с другой стороны, я не хочу, чтобы он видел меня в том виде, в котором я буду. Достаточно того, что он каждый раз сопровождал меня к унитазу, когда у меня был токсикоз.
— Это все полная ерунда, — Ангелина Витальевна машет рукой. — Если твой муж тебя любит, то он будет любить тебя любой. А если не любит, то ты хоть как перед ним оденься. И это даже похвально, что Максим сам изъявляет такое желание. Большинство мужчин боятся присутствовать на родах.
Я сижу, слушаю разговор двух обычных женщин и на какое-то время даже начинаю чувствовать себя частью этого обычного человеческого мира, где мужчины удалились обсуждать дела, а их спутницы остались судачить о своем о женском. Это так необычно. Я никогда раньше не присутствовала при разговорах о родах и детях. Я всегда обсуждала только новые виды оружия и новые способы отравления. Даже со своими подружками по разведке Асей и Верой.
Через полчаса в гостиную выходят Илья, его отец и Максим. Судя по приподнятому настроению Тока и его папы, Максиму удалось найти выходы на нужных людей. Мы все идем к праздничному столу, где Самойловы поздравляют Илью, даже Миша ему говорит какие-то слова. Ток впервые за последнее время счастливо улыбается.
Я нахожу под столом его ладонь и неожиданно для самой себя крепко сжимаю. Илья поворачивает на меня голову.
— Все хорошо? — Очень тихо его спрашиваю, почти одними губами.
— Да. — Так же тихо отвечает мне и улыбается.
И почему-то я чувствую невероятное облегчение. Мы с Ильей крепко переплетаем наши пальцы и так и остаемся сидеть. А я ловлю себя на мысли, что меня это больше не раздражает, как раньше.
Вечер проходит просто замечательно. В какой-то момент я вообще забываю, кто я на самом деле и зачем тут нахожусь. У отца Ильи оказалось прекрасное чувство юмора. Он все время сыплет веселыми историями из детства Ильи, Ангелина Витальевна ему вторит и тоже вспоминает проделки своего сына.
Максим и Кристина уезжают поздно, мы с Ильей поднимаемся в его комнату и тут же падаем на кровать. Я обнимаю Илью и тороплюсь вдохнуть запах моря.
— Спасибо тебе за этот день, Ток, — говорю ему очень тихо. И мне так хочется добавить «у меня еще никогда не было таких дней». Но я, конечно же, молчу.
Илья мягко целует мои волосы.
— Это тебе спасибо, что ты рядом.
Глава 9. Обычный человек
Максим действительно помог Токаревым. Илья не посвятил меня в детали, лишь сказал, что удалось все замять. Правоохранительные органы сняли все претензии и отстали от «Вижн-Строя». Ток моментально повеселел и даже стал возвращаться с работы пораньше.
