Хватая свои трусики, босиком и сомнительной походкой несусь к себе в комнату. Потому что мы опять до утра…
— Яся! — стучит опять ко мне мама. — Просыпайся, мне ехать пора!
Натягиваю стринги.
Хватаю футболку из шкафа, прикрываясь ей открываю дверь!
Не моргая смотрю маме в глаза.
— В душ и спускайся на мейк.
Иван открывает практически одновременно со мной. Взъерошенный, сонный, тепленький…
— Ванечка, спустись примерить костюм, его подгонят на тебе. Это что у тебя? — трет его щеку пальцем.
Возвращаюсь в комнату. Натянув от греха футболку, наклоняюсь за полотенцем.
— Не поняла… — мамин голос.
Бодро выпрямляюсь. У меня ещё засосы цветут! Не дай бог светануть ими. Мало ли где он меня ещё ими украсил!
— А ну-ка иди сюда.
— Зачем это? — колотится моë сердце.
Мама решительно заходит в комнату, бесцеремонно дергаясь футболку вверх и обнажая мои ягодицы.
— Ма-а-ам! — возмущённо отлетаю от неё на несколько шагов.
— Что это, Яся?!
— Что?.. — в панике закусываю губу.
— Сердце.
— Какое сердце??
— Такое!! — за локоть разворачивает меня задницей к зеркалу и снова дёргает ткань вверх.
Бо-о-о-оже!
Мне хочется повопить чаечкой! Потому что отпечаток этого чертового сердца на щеке у Вани! И она сейчас его собственноручно оттирала!
И в центре там смачная буква "Я". Яшин. Яша. Прибейте меня…
Так глупо спалиться!
Я стою с онемевшим лицом.
Мама в шоке оседает на кровать.
— Яся… — шепчет она, прижимая руку к груди.
Сглатываю…
— Яся… Ты же не спала с ним, правда? — жалобно и с надеждой смотрит на меня.
Мои глаза наливаются слезами. Я неуверенно качаю головой. И отрицательно и положительно.
— Мамочка… не говори папе пожалуйста, — шепчу я, складывая умоляюще руки.
— Ясенька, ты что?! — и мне кажется, я чувствую, как у неё шевелятся от ужаса волосы.
Она переводит взгляд на стену между нашими комнатами.
— Мам… — оседаю, кладу голову на колени. — Ваня не виноват, это я всë…
Мне так страшно, что она его разлюбит! Что болит сердце.
— Яся… — шепчет ошарашенно. — Зачем?!
— Я люблю его… — рыдаю я навзрыд. — Не говори папе…
Её рука заторможенно гладит меня по волосам. Чувствую, как трясутся пальцы.
— Ясь!! — залетает с сигаретой Иван с балкона. — Ты чего?!
Застывает в дверях, заметив маму.
Они встречаются взглядами. Иван бледнеет.
Мама медленно встаёт.
— Зачем, Вань? — обиженно хватается она за горло.
Я плетусь к Ивану, мне хочется закрыть его от маминого обвиняющего взгляда.
— Ну зачем так?!
Он обнимает меня крест-накрест, пряча в объятиях.
— Простите, Ольга Валерьевна… — хрипло и открыто. — Я люблю еë… очень.
— Боже ты мой! — отворачивается от нас, закрывая руками лицо. — Как я могла не заметить?!
Мы стоим в тишине, как перед казнью.
Мама, глядя на нас через отражение в зеркале, обмахивается руками.
— Мам, водички? — пищу я тихо.
— Так! — встряхнувшись, сдувает с лица упавшую прядь. — Разлиплись немедленно! В душ! Потом — вниз. И чтобы… — поджимает губы. — Смотреть не смели в сторону друг друга! Три камеры вас сегодня сопровождает!
— Так ты не скажешь??
— Иван! Костюм мерить, — указывает властно пальцем ему на дверь. — Прямо сейчас!
Тоном актрисы из старого фильма — "Дети, уймите вашу мать!".
Поцеловав меня в висок, Ваня растерянно ретируется.
Мама хватает полотенце, и пока я несусь в душ, успевает два раза прижечь с остервенением мне по заднице.
Запираюсь!
Боже-боже… Нам пиздец!
Глава 42 — Интернат
Алексей Михайлович, Борис и еще несколько незнакомых человек беседуют с нашей директрисой. Камеры выключили…
Мы с Ясей — чуть в стороне.
Мимо нас пробегают мелкие. Все в школьной форме. Потому что другой парадной не предусмотрено, а выглядеть надо сегодня парадно.
— Ты здесь жил? — шепчет она.
— Ага…
Закусывая губу, отворачивается к подоконнику.
— Я-я-ясь?..
— Мне нужна салфетка, — достаёт зеркальце.
Прошу для неё влажные салфетки у сопровождающего нас стилиста. Который всё время что-то поправляет на нас, пытается припудрить перед включением камер. Хрен отмахаешься, короче.
— Царевна, прекрати, — протягиваю ей салфетки.
— Не говори мне прекратить. Иначе, я буду рыдать ещё сильнее.
Неровно дышит, поправляя макияж.
— Ярославна Алексеевна, всë нормально? — подходит стилист.
— Не трогайте меня! — не поворачиваясь, отмахивается.
— Водички, может? — стою как придурок за её спиной, боясь обнять.
Потому что такое ощущение, что любое кривое слово и будет правда рыдать в голос.
— Что там, Иван? — бросает на нас взгляд отец.
— Тушь потекла.
— Ну, пусть поправят.
— Она сама…
Чем бы отвлечь?
— Ясь, смотри, — показываю на окна напротив.
Здание построено колодцем, мы стоим в учебной части, а напротив как раз жилая.
— Окна моей "семьи", второй этаж.
— Семьи?
— У нас живут "семьями". Секция, шесть комнат. Одна большая для малышни, она общая. Там три девочки, три мальчика. Для тех, кто перешёл в средние классы — мужская и женская по три человека.
И для старших две комнаты, там обычно по двое живут. И одна общая комната — зал, игровая… Три постоянных воспитателя. Работают сменами. И получается типа — семья живёт в большой квартире. Дети всех возрастов… Вместе растут, общаются. Семей всего двенадцать.
Процессия снова начинает движение. Мы идём позади.
Останавливаемся у стенда достижений. Много фоток. В центре три больших. На одной — я. Ещё сопливый, лет пятнадцати. Другой не нашлось что ли… А регалии уже серьёзные, это я позже конечно получил — "Мастер спорта по самбо".
Включаются камеры…
— Это же ты! — подходит Яся, ведя пальчиком по фотке за стеклом.
— Иван, наша гордость! — рассказывает отцу директриса. — Интернат поддерживает детей, которые решили посвятить себя спорту.
— Ну да! — улыбаюсь я. — А давайте в спортзал сходим?
— А он на ремонте… — прищуривается она на меня многозначительно. — Летом у нас ремонт всех спортивных помещений.
— А что у вас там с оснащением? Выключите камеры, — распоряжается отец.
— Хорошенький, — любуется мной Яська.
Из актового зала с гулом высыпает малышня после спектакля, что заказал им Алексей Михайлович.
Неожиданно оттуда отделяется Стася, и подбегает к нам. Смущаясь прижимается к Ярославне.
Яся, замирая, растерянно кладёт руку ей на голову.
Ну новенькая мелочь у нас вся такая липучая… К знакомым жмутся за теплом. Потом остывают.
— Это за Стасей приехали! Стасю заберут! — громко шепчутся дети. — Это к ней. Это кто? У неё же умерли! Нет-нет! Точно заберут!
Процессия замирает.
— Станислава… — с лёгким доброжелательным осуждением в голосе, директриса за руку оттаскивает Стасю.
Яська яростно тянет её обратно, бросая свирепый взгляд на директрису.
— Она с нами погуляет!
Стася, с опаской вцепляется нам в руки.
Да… Это так гордо, когда к тебе кто-то приезжает, что ты кому-то нужен. И даже если это не совсем так, малыши душу продадут за эту иллюзию!
Мы ведём Стасю за руки между нами, отец несколько раз растерянно оглядывается на нашу троицу.
— Что это за девочка? — тихо уточняет у меня Борис.
— Обычная девочка. Спортсменка. Самбистка. Умница-красавица. Сирота. Что ещё? — цежу ему тихо.
Камеры снимают…
Мне похер. Яське ещё похерее, чем мне.
— А где твои серьги?! — врастает в пол Яся.
Стася тревожно переводит взгляд на меня.
— Я сейчас тут устрою Армагеддон! — гневно повышает голос Яся.
— Спокойно, ангел возмездия, — шепчу ей я. — Это я забрал серьги.
— Зачем?!
— Ну оторвут же с ушами в тёмную… Золото. Я ей потом отдам, как на разряд сдаст и немного статус себе среди них заработает, — киваю на двух пацанов лет тринадцати, провожающих нас внимательным взглядом.
