… Северус приказал камерному рабу Господина Квотриуса пойти на кухню за жгучею водой и принести по пол-рога каждому из братьев. Снейп знал, что это предельно допустимая норма, чтобы одновременно и снять головную боль, и захмелеть немного. А потом они примут на грудь и смогут вновь любить друг друга. Ведь сегодня было только два соития, а профессор чувствовал, что ему нужно больше, много больше, чтобы забыть и о ребёнке, которого вынашивала его жена, и о… мучавших его беспрестанно мыслях о Гарри. Хоть на время забыться. Просто пресытиться любовью, так, чтобы устать и хотелось бы только лежать спокойно с братом в обнимку, лениво лаская друг друга. Большего Северусу на данный момент ничего не хотелось - забыться, забыться, спрятаться в объятиях Квотриуса от насущных проблем, а там будь что будет.
- Что, братец, головушка совсем бо-бо?
Северус, чтобы дать выход накопившейся душевной тяжести, решил позволить себе небольшую разрядку и позлословить. Потому и задал вопрос на вульгарной латыни, от которой, как он знал наверняка, благовоспитанному Квотриусу становилось заметно хуже. Да не только и не столько для злословия профессор задал таким языком низших слоёв ромейского общества вопрос. Он хотел, чтобы брат хоть как-нибудь, но вышел из полусонного, такого неживого состояния. Нужно было взбодрить его, пока не принесли ышке бяха, а то Квотриус совсем понурился и застыл с дотлевавшим бычком в руке.
Неожиданно брат, даже не встрепенувшись от поганого языка плебса, ответил так же:
- Да, совсем моя, к ёбаным демонам Аида, головка разболелась, о Северус. Ты, верно, желаешь рассмешить меня, говоря таким языком?
О, благодарю тебя я безмерно. Но головка бо-бо, и весьма сильно. Как считаешь ты, головная боль - не заразно ли сие?
- Отнюдь. Это прихоть собственной, а не чужой головы.
Снейп ответил с уверенностью, а потом задумался. Его-то голова, как ни странно, не болит больше, а болит у Квотриуса. Неужели… Неужели он смог передать свою боль брату? Неужели… до такой степени возросло его умение в магии? Нет, не может… такого счастья быть. Отдавать свою боль, к примеру, разумеется, не брату, но признанному мазохисту Гарри! Избавиться навсегда от мигреней! Это же чудо, да и Гарри должно понравиться, мучаясь от головной боли, целоваться холодными губами с Северусом. Он же так хочет немного насилия, вот и вселить насильно в его голову боль, да какую сильную!
Кстати, они всё же обсудили вопрос о появлении у Гарри видений «жизни из-сна». Северус объяснил тому, что ещё после рассказа «Гарольдуса», тогда ещё раба перед лицом всех легионеров, в походе… Да, и Северус, в несвойственной ему манере, принёс извинения Гарри за то, что его «рабство» было продлено им, Снейпом, но только вынужденно. И Гарри, разумеется, простил Северуса, своего любимого и такого недоступного мужчину, кроме того, как он видел, подсматривая, весьма умелого в любви с представителями, хоть и некрасивыми, каким он считал Куотриуса - взаимно - но зато своего пола.
Так вот, Северус рассказал Гарри, что его видения начались одновременно или чуть раньше физического приближения Снейпа, что он, Северус, послужил их катализатором и ингибитором побега Тома с Гарри. Таковы были его догадки, а профессор Снейп очень умный - во много раз - в десятки, сотни раз умнее Гарри! Гарри давно научился считать нормально, без этих «пальцев раз», доставшихся ему в долгое наследство от Истинных Людей. И Поттер проникся идеей Северуса.
Тогда становилось понятным всё - и пребывание Северуса в… этом времени, и поход на х`васынскх`. Только первое племя попалось под горячую руку наёмникам, а вот Северус же сразу распознал, куда двигаться дальше, чтобы вызволить меньшую часть, но спасти же! - остальных, правда, самых вредных, но не виновных ни в чём сотоварищей Гарри по несчастью рабского существования у Истинных Людей, да и жестоко отомстить по полной программе племени Х`ынгу. По такой уж программе, что мало не показалось никому…
… Начались сперва небольшие, но это кому как, морозы. А вот Северусу было очень холодно даже в тунике из шерсти и надетых сверху полного боекомплекта из жилета, ладно облегавшего похудевшее тело даже через плотную шерсть, и сюртука с брюками. Одно жаль - носков у ромеев не было, а свои давно погибли смертью храбрых, застиранные вусмерть. Вот и приходилось ногам нещадно мёрзнуть в багряных, на этот раз, сафьяновых сапожках, немногим отличавшихся по холоду, в них ощущаемому, от летних башмаков, использованных зельеваром по осенней, лесной грязи во время тех знаменательных аппараций ради папоротника и мхов с ну очень различными свойствами. Разве, что подошва была сшита из нескольких слоёв кожи.
Поверх сюртука, опять же для тепла, на Северусе постоянно была надета шерстяная, полу-валяная пенула, вот уж вовсе не одеяние, достойное высокорожденного патриция! Но Снейпу было плевать на мнение окружающих домочадцев и хихикающих тайком рабов. Профессор ходил в ней даже дома, часто накидывая её капюшон на голову. Пышная, отросшая до спины, грива чёрных, чистых из-за частого утреннего посещения терм волос, не спасала мозги от настоящего замораживания.
Все ромеи при выходе на улицу надевали всего лишь две шерстяных туники - одну с длинным рукавом, вторую - с коротким и сверху надевали пенулу. И таки влезали в штаны - посконную реальность морозного Альбиона, узкие, чуть ниже колена, облегающие ноги, из эластичной шерстяной ткани, чтобы не отморозить кое-что, весьма ими ценящееся. Женщины надевали столы на меху, а сверху - далматики* из шерстяных тканей с узорами по подолу и рукавам.
Им везёт - у них одежды длинные, вот и штанов нет надобности одевать.
Но когда начались настоящие холода, все благородные и обеспеченные ромеи - и мужчины, и женщины - оделись в подобие джубе - плаща с рукавами на меху, чаще волчьем или беличьем, с застёжками - крупными фибулами. Плащи хранились в прихожих комнатках без окон, но с закрытой в обычное время дверью на улицу. От неё-то в щели и наполнялись прихожие римлян холодным, обжигающим декабрьским воздухом.
Зельевару приходилось делать над собой громадное усилиекаждый раз, залезая в неприятно вымороженный плащ по утрам для похода в термы или на торжище за ингредиентами - сушёными травами, папоротниками, мхами и корешками целебных растений. Но настойки на ышке бяха были постоянно нужны то и дело чихающим и перхающим домочадцам. И это только свободным домочадцам!
Что же говорить о рабах, которые ютились в дощатых, с большущими, хоть и законопаченными щелями, пристройках во дворе, согреваясь только, когда сбивались в кучу. Северус не знал тонкостей зимней жизни в Сибелиуме и занимался в начале октября тогда ещё безумным братом и тщетным, хотя… и принёсшим некоторые плоды, обучением Поттера. Поэтому он не приказал Таррве - надсмотрщику за рабами - законопатить эти щели попристойнее, чтобы рабам не было так холодно. Он ведь и подумать не мог, что в Англии может быть… настолько морозно и студёно.
