Одним словом, Люциус бросил всех прежних любовниц и любовников, отдал торги на биржах под опекунство и надзор своего прорицателя, утроив ему жалование. Для себя он оставил только Ново-Йоркскую фондовую биржу. Он продолжал просматривать котировки ценных «бумаг» лидирующих маггловских мировых компаний. Это была идея прорицателя сэра Дерроуз, постоянно держать себя, Люциуса, в курсе индекса Доу Джонса и его образующих. Прорицание прорицанием, но маггловские брокеры иногда поистине непредсказуемы. Чтобы понять их мастерство, нужно играть среди них и вариться в их среде, а на… такое лорд Малфой просто не мог себе позволить пойти. Вот ещё, мало того, что за океаном, так среди магглов! Фи!
В остальном лорд Малфой посвятил себя любимому во всех отношениях и… позах сыну. Страсть вспыхнула с новой силой.
Приглашения на бал подписывала Нарцисса, лорд Малфой не принял участия в этой выходке жены. Нет, ему почти совсем не было жалко денег на устроительство бала. Почти совсем, ну только если капельку. Больше жалел он о суете сует, которая установится в Мэноре вновь на несколько дней после бала, когда домашние эльфы будут отскребать с узорчатого, наборного паркета в зале блевотину «перекушавших», полировать его и чистить ковровые дорожки в коридорах и ковры в спальнях, все - ручной работы освобождённых ведьм Востока, стирать постельное бельё и покрывала во всех спальнях, а для этого им нужно появиться в каждой, чтобы забрать, а через день вновь постелить его. Кстати, лорд Малфой отметил, что в отношении поблевать низкопробные маги и ведьмы оказались впереди планеты всей. Никто не блеванул. Крепкие орешки, ведь выпито было не просто много, а очень много. Но… сдержались, и печень не подвела. Сильные ублюдки!
Люциус жалел о камерной атмосфере, уже установившейся в поместье со времени последнего праздника. Атмосфере, в которой так хорошо сидеть за столом, обильно завтракая после хорошей ночи только вместе с сыном, без этой напыщенной индейки Нарциссы, одними своими поджатыми губами, словно в гримасе пренебрежения ими, любящими, отравляющей всю атмосферу радостного вкушения пищи с обязательным благодарением Мерлину за ниспосланные плоды, злаки и птиц.
Обыкновенно отцом и сыном за завтраком съедались по две холодных, жареных вечером курицы или маггловских цыплёнка - бройлера, по горе горячих оладий с различными джемами и русской икрой - кому, что больше нравится в сегодняшнее утро, по поджаренной с обеих сторон яичнице из пяти - шести яиц с толстыми, хорошо прожаренными кусками бекона и массе тёплых булочек в несчётном количестве.
Это был настоящий завтрак, а Нарцисса вечно портила его своими мюслями, залитыми йогуртом - плебейской, маггловской пищей. И никакого английского привкуса у этой её скудной трапезы не было.
… В этот раз леди Малфой, воспользовавшись «занятостью» лорда Малфоя, первым пригласила на бал мистера Гедеона Фасилиуса Хэмпши и сразу с двумя целями. Первое (или всё же второе?), получить заветное зелье, так как муж не захотел и попытаться понять изменившуюся вдруг Нарциссу, ставшую покладистой, улыбающейся (явно через силу) и нежной, словно бы воркующей голубкой лет за сорок. Этот возраст для женщин не считался второй молодостью.
У женщин, что волшебниц, что простых маггл, только одна молодость, и её нужно прожить так, чтобы потом было и не стыдно, но и не обидно за прошедшие «зря» годы. То есть, в постоянном окружении поклонников и избранных из них любовников. У Нарциссы же только юность, такие далёкие студенческие годы были богаты и теми, и другими. Но тогда ещё не раскрылся невидимый взору, но очень хорошо ощущаемый самой юной женщиной дар любви, способности ощущать в полную меру любовь мужчины и дарить в ответ, а иногда и с опережением, свою любовь и страстность. Слишком затормозилось сексуальное развитие Нарциссы в возрасте первых любовей - её пятнадцати - восемнадцати лет.
Уже в девятнадцать Нарцисса ходила беременная сыном. С тех пор, как Драко стал спать с отцом, Нарцисса не называла своего сына по имени. Ей было противно. Ведь куда лучше это бесцветное :«Сын»! И, вроде бы, не обязывает ни к чему, но в то же время и подчёркивает только близкое родство, как с мужем, не более. «Сын» не обращал на мать ровно никакого внимания, даря его целиком возлюбленному отцу, очень умелому любонику и, вообще, заботливому рара.
Ну, а второе (или всё же первое?), зачем пригласила неприступная леди Малфой мистера Гедеона Хэмпши - для приятного взаимного времяпрепровождения в собственной спальне часика на три - четыре, не более. Предварительно нужно было только выпить таблету, так, кажется, называются эти маггловские разрекламированные капсулы, контрацептива и удержать милого Гедеона от страстного проявления любовного пыла на полчаса, всего-то делов.
Странное дело, бал уже заканчивался, а Гедеона всё ещё не было. Вот им остаётся полтора часа на всё, вот уже час, вот всего-то полчаса.
- А, ладно, контрацептив можно и не пить. Гедеон же принесёт с собою Абортирующее зелье, вот и приму его ещё спустя неделю, чтобы уж наверняка, после обоих заходов.
Женщина и поверить не могла, что для случайно задействованного в операции по доставке лорду Малфою очередной порции компромата из Аурората, занимающего пост - о, самый незначительный! - в Аналитическом отделе мистера Гедеона Хэмпши, известного бабника, похабника и скандалиста, пятьдесят галеонов составляют четверть оклада, а, значит, на дороге не валяются. И что плевать он хотел с самой высокой Астрономической Башни Хогвартса на весь высший свет в целом и его похотливых представительниц, в частности.
Его отец - недоброй памяти мистер Айзек Хэмпши, к счастью, попавший в плен во время Войны и умерший весьма скоро после заключения в Азкабан, вероятно, чтобы не портить карьеру сына в Аурорате, был магглорождённым, и мать Гедеона с истинно протестанским именем Пруденс была верующей во святую баптистскую церковь магглой. Потому-то и дали единственному сыну имя красивое, древнее, библейское.
Как не почувствовала всего этого Нарцисса? Да просто мужчину очень хотела, любого, самого захудалого, а, разглядев тонкие (кстати, от матери) черты «юноши», она напридумывала себе, что он чистокровный волшебник. На что не пойдёшь, лишь бы отдаться красивому, почти девственному юноше? А «юноша» и рад сочинить красивую легенду для помешанной на чистоте крови дамы и в итоге облапошить её.
Всё равно, и бомонд его, Гедеона, никогда не примет, и для особо похотливых его особей он окажется игрушкой, максимум, на полгода. А потом на помоечку, дорогой, на свалочку, как использованный кондом! Брезгливо так, с отвращеньицем на увлажнённом после магикомассажа дорогой сывороткой лице.
