Но когда я спустилась на улицу в новом платья — и подаренном белье под ним — и увидела восторженный взгляд Егора, у меня как закружилась голова, так до сих пор и не желала останавливаться.
Розовый туман заволок мне все поле зрения и куда мы там едем, куда идем, куда садимся — мне было уже все равно. Кажется, Егору немножко тоже, но он все-таки был главным, поэтому сосредоточился, довел меня до диванчика, но сел не напротив, как положено на свиданиях, а рядом. С далеко идущими планами…
Что о нас думали официанты и другие посетители — волновало мало. Меня вообще так мало волновали окружающие люди в последний раз лет в тринадцать, когда я была согласна, чтобы весь мир куда-нибудь делся и оставил меня в покое.
Горячее дыхание Егора касалось моей щеки, его пронзительный взгляд ощущался почти физически, пока что-то внутри меня высоко звенело, наполняясь воздушной легкостью и сладостью, которая вот-вот должна была прорваться плотиной.
…И все откатывалось обратно, когда официант, изо всех сил сохраняющий покер-фейс приходил, чтобы поставить перед нами тарелки с пастой.
Мы что-то заказали? Когда?
Вообще не помню.
— Смотри на меня, — снова жаркий шепот, снова пальцы, снующие внутри меня, снова ползущее с плеча платье, открывающее грудь в расшитой огнем и лепестками ткани, и сильная рука стиснула ее, пока я закусывала губы, стараясь держать глаза открытыми, еще немного, еще, еще, еще…
Егор поймал мой стон ртом, прижимая меня к себе изо всех сил, пока волны судорог разбегались по телу.
А потом медленно вытащил пальцы и облизал их, одновременно поправляя на мне платье. От этого зрелища меня догнала еще одна волна трескучего удовольствия и пришлось сжать бедра, пережидая ее.
— Так, о чем это мы? — светски спросил Егор, когда я снова смогла встретить его взгляд — все еще через розоватую пелену, но уже смогла. — Ах, да. Ты заказала пасту с лососем в сливочном соусе. Будешь? И вино.
— Буду!
С утра я так ничего и не поела, вертясь перед зеркалом то в своем огненном комплекте, то уже в платье поверх него. Не до еды! А теперь организм, расслабившийся от двух оргазмов подряд, вдруг понял, что ему чего-то не хватает.
А!
Калорий же!
Так, давайте сюда вашего лосося.
Егор вел себя прилично — ковырял спагетти в своей тарелке с отвлеченным видом и только умиленно смотрел на меня, подливая вина в бокал.
— В общем, я всю неделю впахивал, — продолжил он с середины фразы, словно мы уже обсуждали его дела и лишь прервались ненадолго. — Три перелета, две ночные поездки на машине, куча съемок. Такое ощущение, что я часа три за все это время спал. Но, знаешь, что я никак не мог забыть?..
— Что? — спросила я, надеясь, что он скажет — «тебя».
— Эрмитаж! — объявил он. — Это же совершенно крышесносное место!
— Ээээ… Ну да, — растерянно сказала я, наматывая на вилку спагетти. — Это же Эрмитаж. Дворец.
— Да! Такой дворец! Прямо как в сказках! Такие лестницы! Такие залы! Все сверкает! Роскошь отовсюду прет! Я как рот открыл, так и забыл закрыть. Нет, реально, на половине видосов оттуда я какой-то странный, как будто меня только что скипетром отоварили и под камеру сунули.
— Ну… — я махнула в воздухе вилкой. — Он такой. Я первый раз там восемь часов бродила, потерялась во времени и пространстве. И обошла едва ли четверть второго этажа. До личных покоев даже не добралась. А зря…
— Личные покои — это где все то красное, то розовое, то зеленое?
— Будуар Марии Александровны, павильонный зал, малахитовый зал, — угадала я. Но поправилась: — Или зеленая столовая.
— Малахитовый понравился, — закивал Егор с горящими глазами. — И павлиний тоже. И кони! Ты видела там коней?
— Рыцарский зал, ага. Но я больше люблю библиотеку Николая Второго и почему-то готический кабинет. Но вообще — все люблю.
Я отодвинула пустую тарелку, вытерла пальцы салфеткой и прижалась к Егору, чувствуя биение его сердца под знакомым мне уже пушистым белым свитером.
— Я всю первую зиму в Питере провела там. Снимала тогда комнату в совсем раздолбанной коммуналке, там было ужасно шумно — я даже своих мыслей не слышала. Поэтому сбегала оттуда и до закрытия бродила по Эрмитажу. Там очень уютно — когда снаружи темнота и снег, а ты ходишь по старинному паркету, вдыхаешь особый запах: чуть-чуть лакированного дерева, чуть-чуть смеси ароматов духов, совсем немного пыли. И тепло и хорошо тебе. А вокруг — красота. На Тициане и Микеланджело отдыхают глаза, в тронном зале сердце стучит сильнее, а в греческом зале от поцелуя Психеи и Амура аж в дрожь бросает.
— Если ты бы это все мне задвинула до того, как я туда попал, я бы решил, что ты просто двинутая на культурке старая дева, — хмыкнул Егор. — Но там реально охрененно, сам не ожидал.
Он помолчал, а потом спросил, едва сдерживая широкую улыбку:
— Дарина-а-а-а… а ты знаешь, где сейчас твоя рука?
— Где? — с невинным видом спросила я.
— Где, где… — Егор положил свою руку на мои пальцы, поглаживающие его член через джинсы. — У тебя силы появились?
— А они у меня пропадали?
— Ну ты как-то перестала интересоваться этой областью после своего оргазма…
— Я просто дала тебе шанс отдохнуть, — нагло заявила я, сжимая упругое и горячее под своей ладонью и чувствуя, как все внутри меня подрагивает от предвкушения.
— Ты — мне?! — возмутился Егор, подминая меня под себя прямо на диванчике и принимаясь жадно целовать, пока его рука скользнула проторенной дорожкой по бедру прямо под платье — к подарку, который мы оба оценили.
Я судорожно вдохнула, ныряя под его свитер обеими ладонями…
— Что-нибудь еще заказывать будете? — раздался над нами деланно равнодушный голос официанта.
Я дернулась, но Егор прижал меня сильнее и полез в задний карман джинсов.
Кинул на стол карточку:
— Рассчитайте, пожалуйста.
И когда официант ушел, снова принялся меня целовать.
Вот это нервы у него!
Вот это желание!
Которое я чувствую своим бедром в самых мельчайших подробностях.
Мы слегка придерживались образа приличных людей, пока шли к выходу из ресторана.
Немножко — пока садились в такси.
И честно постарались держаться друг от друга на расстоянии в салоне, но машину качнуло, наши плечи соприкоснулись — и напряжение взорвалось фейерверком.
Бешеные поцелуи, наполовину стянутые трусы, расстегнутый ремень, исцарапанный ногтями пресс, стоны и рычание — и еле пробившееся от таксиста:
— Приехали.
Каждая пятая ступенька — остановиться, наброситься друг на друга, вспомнить, что дома удобнее.
Выпавшая из декольте грудь.
Окончательно расстегнутая ширинка и выпущенный из нее член.
Трижды упавшие из трясущихся рук ключи.
Шаг в темный коридор и…
— СЮРПРИ-И-И-И-ИЗ!!!
…ударивший по глазам свет.
Здесь были все: Элка, Базиль и усыновленный курьер, Ника, Тим, Митька и другие ребята из экскурсионной тусовки, Дашка, Соль, Матвей, Ирка, Серый, друзья и приятели из бара, имен которых я не помнила, с курсов английского, с игры в «Мафию». Даже Андрюша там был!
А мы стояли, моргая на лампочку — я с грудью наперевес, Егор — с членом.
— Егор! — ахнула я.
— Ого! — восхитился кто-то из-за спин.
— Егор! — возмутилась Элка. — Ты должен был ее отвлечь, а не…
— Я забыл… — развел он руками, но тут же спохватился и принялся заправлять одной рукой член, другой прикрывать мое декольте. — Увлекся! И забыл!
Глава тридцать шестая, в которой есть торты, свечи, фиалки, кубики, поцелуи, друзья и даже признание, но нет продолжения, которое только в понедельник
Элка затолкала нас в мою комнату и рявкнула:
— Быстро приводите себя в порядок!
Но когда дверь захлопнулась, мы снова набросились друг на друга с поцелуями.
Однако Элка была стрелянным воробьем — снова открыв дверь, она шикнула:
— Я сказала — одевайтесь, а не трахайтесь!
