Это прозвучало самодовольно, но я пропустила мимо ушей. Так будет безопаснее.
Проблема в том, что если любишь кого-нибудь, то постоянно возникает непреодолимое желание разболтать об этом. Ну ладно, я не диснеевская героиня, я не болтаю много на эту тему, танцуя с животными. И все же иногда бывали случаи, когда я ловила себя на мысли, что мне хочется рассказать об этом, но я вовремя спохватывалась и останавливалась.
— То, что существует между тобой и Адамом, это ведь не то же самое, что между мной и Томом? Это серьезно.
Нет, я говорю не только про моменты после оргазма. Хотя да, это тоже просто прекрасно.
Дело в том, что и я, и Адам очень быстро стали частью жизни друг друга. Мы познакомились с нашими родителями (мои в целом вели себя прилично, за исключением сомнительного рассказа о школьном спектакле, в котором я играла в шесть лет; его мама достала старые школьные фотографии, и Адаму было так неловко, что он вышел из комнаты). Он ходил со мной на рабочие мероприятия, как мое второе «я». Днем я часто думала о нем, и — если письма и сообщения что-то значат — он чувствовал то же самое. Он заставлял меня смеяться, поддерживал и был неизменно веселым, легким собеседником. Я скучала, когда его не было рядом. Я старалась быть совершенно спокойной, но чувствовала себя отвратительно при одной мысли о возможности отделения наших жизней одной от другой по какой-либо причине. Нет, спешу добавить, не было никаких поводов полагать, что в ближайшее время что-то такое может случиться, но то, что я чувствую себя больной только от подобных мыслей, беспокоило меня. Знаю, я сложная женщина. Или немного со странностями. Но факт остается фактом: Адам угодил в самый центр моей жизни, и мне это нравилось. И Адам нравился, точно. Но по-прежнему все это казалось шатким. Может быть, моя осторожность была своеобразным механизмом самозащиты, но я постоянно пыталась угадать, чувствует ли он то же самое.
Ну и, конечно, Адам, честный до тупости, нашел способ расставить все по местам.
Мы смотрели телевизор, когда я сказала ему, что люблю его. Я знаю, можно развести целый диспут на тему, должна ли я была сказать это первой, не слишком ли поспешно это было сделано и т. д. и т. п. В сущности, если бы мой разум был более бдительным в тот самый момент, то, наверное, все эти дебаты прозвучали бы у меня в голове, прежде чем я открыла рот.
Когда это произошло, мы вместе смотрели новости — он сидел на диване, а я на полу у его ног, ни в коем случае не по D/S причине, просто потому, что захотелось посидеть с вытянутыми ногами.
Я нагнулась, положив голову ему на колени, как на подушку, а он обнял меня за плечи, поглаживая шею, и стал нежно массировать мышцы, которые я растянула раньше, на неделе, и беспокоившие меня. Он считал, что это случилось потому, что моя сумка «размером с небольшую планету». Я назвала его дураком, хотя вполне могла половину ее содержимого выбросить в мусор, а половину держать в рабочем столе. Когда его пальцы принялись разминать шишку, и мы сидели в красноречивом молчании, я почувствовала всплеск чувств к нему и одновременно ощущение, что именно сейчас я не хотела бы быть нигде больше и ни с кем больше.
Импульсивно я поцеловала его джинсы на колене и выдала:
— Я люблю тебя.
Палец продолжал двигаться, а голос надо мной бесстрастно произнес:
— Я знаю.
На долю секунды меня охватил ужас, мой внутренний голос развел панику, вроде «черт, он не чувствует того же; что же он имел в виду, когда…», и тут я остановилась. До меня вдруг дошли его слова, и я разразилась смехом.
Я повернула голову посмотреть на него и увидела, что он улыбается мне. Так я и знала.
— Ты — задница.
Его улыбка стала шире.
— Я тоже люблю тебя. И это одна из причин, почему тебе достаются мои ссылки на «Звездные войны».
Я сердито смотрела на него, но мы оба знали, что я только притворяюсь злой.
— Ты, наверное, проклятый везунчик. Иначе в лучшем случае получил бы локтем между ребер.
Он нагнулся, потянул меня за руки и удобно устроил рядом с собой на диване. Затем наклонился поцеловать, но перед этим его лицо застыло в сантиметре от меня.
— Я действительно люблю тебя, и эти пустые угрозы не имеют смысла.
Я показала ему язык, и он дернулся вперед, то ли поцеловать, то ли укусить. Он обхватил меня, а я обвила руки вокруг его талии. Наш поцелуй креп.
Некоторое время мы больше ничего не говорили…
Мои отношения с Адамом не были похожи ни на одни из тех, которые у меня были раньше. Он был любящий и внимательный бойфренд, добрый и заботливый, и к тому же еще самый вызывающий доминант, который у меня когда-либо был, по причине своей склонности унижать. Моя мама часто напевала детскую считалку: «Камни и трости сломают мне кости, но слова не поранят меня»; но Адам был D/S-противоположностью этого (естественно, не по отношению к маме, которую он, кстати, очаровал традиционным способом).
Наши сексуальные действия содержали немного боли, но Адам получал столько же, если не больше, удовольствия и развлечения, приводя в смятение мой разум, в первую очередь потому, что чем больше он узнавал меня, тем легче ему было вить из меня веревки как в переносном, так и в прямом смысле. Но дело было не только в сексе. Понятно, это было невероятно забавно, учитывая половину случаев, когда мы запрыгивали друг на друга при любой возможности, но я наслаждалась тихими моментами разговоров между сексуальными безумиями настолько же, насколько и оргазмами. Чем больше мы узнавали друг друга, тем больше понимали, что у нас одинаковое чувство юмора, одни и те же интересы, мы разделяем отвращение к драматизации отношений и взгляды на семью и друзей. И чем больше времени мы проводили вместе, тем больше хотели его проводить вместе. Неожиданно Адам оказался тем человеком, которому мне хотелось рассказывать все — был ли у меня паршивый день, нужно ли было дотянуть до зарплаты… Я знаю, он чувствовал то же самое, потому что говорил мне о тех же вещах. Так что следующий шаг был практически неизбежен.
Мы говорили о том, как оба хотим однажды пожениться, иметь детей (не сейчас, мы все еще предохранялись, хотя сменили презервативы на спираль), как хотим начать жить вместе в ближайшие пару лет, как вдруг это случилось.
Сосед Адама купил дом, поэтому перед Адамом встала задача: найти себе нового соседа или переехать самому. Это немного ускорило наши планы, так что мы решились на серьезный шаг и сняли симпатичную квартирку, одинаково близко расположенную к нашим офисам. Теперь мы официально жили вместе. Наши родители были рады за нас, Томас и Шарлотта были необыкновенно горды, что их сватовство удалось (что сподвигнуло их помочь нам с переездом; правда, иногда это скорее раздражало, но тем не менее они были весьма кстати, когда соединяли между собой наши икеевские шкафы), а мы — ну, мы были переполнены радостями медового месяца.
