— Слушай, засунь свою мобилу себе глубоко в очко проверни разок. Перестынь названивать! Я сплю! — учитывая, что уже пол первого, это странно.
Отключается. Ну нихуя себя. Ебнутая какая-то. Перезваниваю. Ещё и ещё раз. Бесполезняк.
Быстро пробиваю фамилию дебильной и удивленно отмечаю, что данные скрыты, зато на одном из фото она рядом с полковником Самойловым. Нахожу его номер и прошу, чтобы его дочь в срочном порядке мне перезвонила.
Конечно полковник устраивает мне допрос с пристрастием. Не все, но весьма подробно отвечаю, как каждый вопрос. А потом слушал почти минутное молчание…
Затем вдруг сказал, что идея отличная, и он возьмет ее на заметку. А затем резко отключился. И пока я отуплял, мне поступает почти сразу трель звонка.
— Я тебя внимательно, — голосок такой, на удивление ласковый. — Захарчик, сахарок это ты?
Быстро переобулась…
— Есть проблема. С Катей.
— Милый. Проблема, это если бы вы просто подрочили на нее. Втихую. — Что за манеры у хабалки. Я просто в шоке. Ее жопа явно не знает ремня. — А вы ее трахнули. Оба. И слились.
— Никто не слился! Я так-то готов к…
— К чему Захар? К отношениям? Не смеши. Зачем ты мне звонишь?
Глава 40
— Мы готовы, — слова даются с большим трудом. — Готовы вас…
— Так, так. Это уже интересно.
— Пустить в клуб, — выговариваю и бью кулаком об стену. И Катя как разоденется опять. И снова каждый урод будет на нее глазеть, будет представлять, как нагибает, трахает… Как долбит нутро, как кончает ей в рот… Сука! — Сходите проветритесь, — предложение комом в горле.
А в голове трубит. Нет. Нет. Нет, блять! Никуда не отпущу. Пускай дома сидит, целей будет. Нельзя рисковать своей Киской. Покапризничает ещё с недельку и успокоится.
Ну, жалко девочку свою. Что же делать…
— Одни? — лениво спрашивает собеседница, возвращая меня из тяжелых дум.
— Только через мой труп! — ору не своим голосом, понимая, что эти эмоции не норма.
Вообще происходящее давно за гранью. Подозревал ли старик, что нас так накроет. Мог ли хоть представить наши страдания.
— И сколько будет охраны, — глумится она.
А я смотрю на вечно хладнокровного Рената, который сводит челюсть и отворачивается. Рискуем пиздец. Но что еще остается? Не к врачу же ее вести в самом то деле.
— Пару…
— Пару? — переспрашивает эта идиотка.
Ее вообще не должно ебать.
— Пару десятков.
Аля присвистывает в трубку. И тут же заливается смехом. Вот не понимаю. Она тупая курица или просто стебет меня?
— Ладно няньки. Я буду пить, поэтому заедешь за мной в восемь. Сахарочек!
Отключается. А я смотрю на экран телефона. Моргаю множества раз. Это был мой самый странный разговор за всю жизнь. И судя по пустому взгляду Рената тот тоже не соображает, что это был за нах…
* * *
Ровно в восемь уже на месте. Стою жду и начинаю злится. Ну потому что сорок минут. Что там, так долго можно делать? Особенно выбесило, что внутрь не пустили. А на звонки мои, эта дрянь не реагирует.
И наконец, слава яйцам, она вышла, виляя бёдрами. Член по идее должен колыхаться в такт ее бедрам. Но там тишина, только тошнота подступает к горлу, когда вижу одеяние. Вернее, практически его отсутствие. Шорты на пол задницы и топик. И если на тонкой фигурке Кати это смотрится соблазнительно, то на пышных формах, как блядский отстой.
Она уже садится в тачку. Осматривает салон. Конечно красотка. Жгучая брюнетка, фигура, сиськи. Вот ей бы только в порнухе сниматься. А таким широким ртом только огромные члены сосать. Она, словно прочитав мысли на моем лице заливается звонким смехом.
— Мы поедем или будешь пялиться? — облизывает плутовка красные губища.
— Ты вроде одеться хотела.
— А я раздета? — ведёт она тонкой бровью.
— По мне больше смахивает на камуфляж девочки с панели.
Она дует губы, делая себя еще пошлее. Хорошо дурочку играет.
— Смотри мне, Сахарочек. Обижусь и будете свою кисоньку сами из депрессухи выводить.
Морщусь от ее обращения ко мне. Вот неужели она не понимает, что такой вид отпугнет от нее нормальных парней.
Привлечет только таких, как мы с Ренатом, что льют в уши меда, потом заливают им сиськи, письки и игнорят любые сообщения. У меня таких заблоченных вся телефонная книга.
И только в Кате было что-то другое. Словно эта вся блядская игра — маска, под которой прячется скромная девочка, готовая учится развратным играм с одним единственным. И в голове все чаще хмельная мысль, что им должен стать я.
Завожу мотор, и трогаюсь с места. Краем глаза вижу, как девка елозит по сидению. Что-то пытается рассказать, но я включаю громче музыку, только чтобы не слышать бессмысленный треп.
Да, и песня отличная заиграла… Нигатив…
Для тех, кто парит над бездной,
Когда любая помощь бесполезна.
Это как гулять по оголённому лезвию,
Просто история одной болезни…
И уже почти забыл о пассажирке, мои мысли занимала совсем другая девушка. Взбалмошная, резкая на решения, но нежная внутри…
И так хочется забраться под ее корку, растопить лед и снова познать весь спектр удовольствия, который она может подарить.
— О, кто это у нас тут встал по стойке смирно, — слышу женский шепот сквозь туман мыслей, и резко шиплю, когда ее цепкие пальцы сжимают хер через джинсы.
Резко увожу вправо руль, матерюсь, пытаясь выровнять тачку… И торможу у обочины, включая аварийку.
— Ты что бля творишь? Решила угробить нас? — кричу я на эту ебанутую.
Боже. Хренова сука.
— Слушай, — безвинно хлопает ресницами и тянет за лямки своего лифчика… — Ты возбудился и я решила помочь тебе спустить пар. Незачем ходить таким напряженным.
— Ты дура? — кручу у виска пальцем, а ее руки отбрасываю от своих ног. — Ты всем помогаешь сбросить напряжение?
— Только самым симпатичным… И таким напряженным… — томно шепчет она, против воли гипнотизируя невинным лицом, которое проглядывается под тонной макияжа.
Да я напряжен, но не в том смысле, каком она могла подумать. В мозгах трубит. А член уже успокоился и прилег отдохнуть. Испугался что ли?
Что-то так мерзко становится. Не от подруги, нет. Это же просто красивая баба, желавшая поразвлечься. А от себя. Потому что будь это Катя, я бы даже не думал. Просто достал хер, нагнул ее голову и заставил заглотить до самых яиц.
Катя… Катя… а может доказать прямо сейчас себе, что, Катя ничего не значит.
Вот же девка. Разведи ноги, вставь хер и трахай, пока оба не покроемся потом, пока она не завизжит свиньей, мокро кончая, пока сперма не забрызгает ее лицо. И почему представляя все это внутри бурлит тошнота, руки сжимаются в кулаки дать себе по морде.
Ой, пиздец. Серьезно? Я и моногамия? Убейте, сука. Что за розовые сопли развёл.
Но вот смотрю на девушку и не горит оно диким пламенем как с Жильцовой. Не хочется всадить и слышать стоны. Хочется, чтобы с глаз долой убралась и ветки свои не тянула.
Поэтому рычу в сторону наглой суки:
— Руки убрала, не для того звали. Будь моя воля, я бы тебя к Кате на километр не пустил.
— Да кто тебя спрашивать будет, — складывает она руки на пышной груди и обиженно супится. Но при этом словно с любопытством посматривает на меня.
— И что? Не тянет ко мне? — интересуется она, наклонив голову в бок, пока я снова выруливаю на дорогу.
— Нет, — отвечаю четко, без запинок.
Не хочу. Точно нет. Не вижу смысла заставлять себя это сделать. Я вот Катю вытащу из-за ее скорлупы и будем мы развлекаться по полной программе.
— Ни капельки?
— Ни грамма! — ору, уже врубая снова музыка на полную… Заебала.
В душе моей так больно, словно сломаны все кости.
Я и имя твоё не помню, и дышать не могу от злости.
Обездвижен, подавлен, сломлен. Даже смерть не зову в гости.
И в душе моей так больно, словно сломаны все кости.
