— Всё готово, да? — Артур обратился к заму, и тот кивнул, принимая из рук одного из охранников пластиковые стаканчики. Обмывать алюминий планировалось прямо на месте, прямо здесь и сейчас — как только откроется первый вагон состава.
— Да, открывайте, — Хлебников махнул рукой одному из сотрудников станции, и тот вооружился длинными кусачками.
— Итак, перерезана алая лента, и первые тонны таджикского алюминия хлынут…
Вагон открылся, и стакан с шампанским выпал из руки Артура, мягко шлёпнувшись о землю и расплескав все свое содержимое. Вагон был пуст. Абсолютно. Всецело, если не считать сиротливо стоявшей в проёме корзинки с цветами, украшенной траурной лентой. Это словно был какой-то чёрный юмор, чересчур чёрный…
— Я не понял, — Артур взглянул на своего зама, и тот задрожал под этим взглядом, — это что за херня?
Хлебников ринулся к вагону и, запрыгнув в него, отчаянно завопил:
— Бегом проверять все вагоны!
Лиза отвернулась от поезда и отошла на пару метров вправо. Её затрясло, затрясло так сильно, что это можно было заметить невооружённым глазом. Хорошо, что сейчас до неё никому не было дела.
Это они. Это точно они, больше некому. Но как? Как и зачем? Лиза прислонилась к фонарному столбу и до боли закусила губу, поморщившись в отчаянных попытках сдержать рвавшиеся наружу рыдания. Сейчас ей было по-настоящему страшно. Артур попал, причем крупно, и теперь, чтобы выкрутиться, ему надо будет пойти у Белова на поводу. Иначе его прижмут заказчики, ведь это их товар и их деньги, которые не окупились сегодня днём. А, если Лапшин прогнётся, то можно считать, что «Курс-Инвест» сдан. Сдан со всеми потрохами. И ей, Лизавете, тоже придётся прогнуться и работать на того, с кем, казалось бы, всё было покончено три года назад. Если её вообще не уволят к чертям собачьим, что, кстати, было куда вероятнее. И самое страшное заключалось в том, что их прижали к стенке столь сильно и умно, что отступать и выкручиваться было попросту нереально. Чёрт, как же она ненавидела сейчас того, кто так нахально натравил своих друзей на относительно честного и адекватного бизнесмена просто из-за того, что, видите ли, испытывал личную неприязнь к его персоне!..
***
Витя Пчёлкин ликовал и сиял, словно начищенный пятак. Стоя в проёме открытого вагона, он нетерпеливо пританцовывал, глядя на подходивших к нему друзей, каждый из которых, как один, сверкали счастливыми улыбками. Алюминиевые чушки, которые молодой человек ощущал своей спиной, приятно согревали ему душу, вызывая стойкое желание петь от счастья.
— Советский цирк умеет делать чудеса, — хлопнув в ладоши, затянул Пчёлкин, изображая какой-то простецкий танец на краю вагона и рискуя свалиться вниз.
— Золото Маккены, — усмехнулся Саша, оценивающим взглядом изучая аккуратные штабеля чушек, так нагло украденных у Артура.
— В Уфе, — хохотнул Пчёлкин, — вагончики отцепили, пустые прицепили, опломбировали, и вперёд! Ту-ту-ту!
Космос потянулся было к алюминию, но Витя ловко подставил свою ногу, не давая другу коснуться заветного товара.
— Теперь этот урод никуда не денется, — прокомментировал Белов. В глазах его плескалось искреннее счастье. Он был уверен в своих действиях и в их результате. — Замуровывайте вместе с Пчёлой.
Витя захохотал и не сумел справиться с потянувшимися к нему руками друзей и охранников. Его стянули с вагона и несколько раз подкинули в воздух, словно признавая его, Пчёлкина, триумф. А это был именно триумф — провернуть такую аферу, да ещё и так гладко!
Отбившись, наконец, от многочисленных рук, обнимавших его, молодой человек отошёл в сторонку, предоставив возможность разговаривать с сотрудниками станции Валере и Космосу. Одёрнув подол помявшегося плаща, Пчёлкин достал из кармана брюк пачку сигарет и закурил. Странное что-то творилось с ним. С одной стороны, это было абсолютное ликование и эйфория от такой успешной операции, а с другой… с другой стороны было стойкое чувство какой-то гадливости, ибо в глубине души он прекрасно понимал, что поступил подло. Подло, прежде всего, по отношению к ней — Артур и его ранимая душонка волновали Пчёлу в самую последнюю очередь. Ведь она работала в чертовом «Курс-Инвесте», и в любом случае выступала на стороне Лапшина, а это значило, что он, Витя Пчёлкин, с каждым своим действием всё больше увеличивал ту пропасть, что образовалась между ними. Сам, своими руками, можно сказать, рыл яму между собой и той, которую искренне любил когда-то. Хотя, почему «когда-то»?.. Твою мать, он, молодой мужчина, у которого за плечами уже довольно многое, не мог разобраться с самим собой, и метался, словно мальчишка. Да он в школе был более решительным, чем сейчас!
— Пчёл, оглох, что ли?
Это Космос звал его, как оказалось, уже не в первый раз. Пора было уходить, оставив вагоны на попечение подкупленных рабочих станции. Больше им здесь делать было нечего, самое главное они уже провернули, и теперь оставалось только ждать, когда этот урод сам приползёт к ним на коленях, готовый выполнить любые условия Белова. А условия у него были поистине размашистые: ни много, ни мало, а ввести в фирму на должность соучредителя его, Витю Пчёлкина. А появись в «Курс-Инвесте» человек Белова, считай, всё — фирма благополучно отжата. Теперь всё упиралось лишь в то, насколько крепкими окажутся нервы Артура, и как скоро он сорвётся. А, проще говоря, во время.
— Сань, — кинув бычок в лужицу, Витя обратился к другу, стараясь придать голосу как можно большую беспечность, — я домой поеду, ладно?
— Ты чего, Пчёл? А отпраздновать? — Белов в недоумении воззрился на друга. Хотя, изумление это было скорее притворным — Саша прекрасно видел то, в каком состоянии находился его друг вот уже почти целую неделю, и вполне отдавал себе отчёт о том, почему именно Пчёлкин не хотел оставаться на «празднование».
— Потом. Мне там сделать кое-что надо… — и Витя неопределённо махнул рукой.
— Ну, как знаешь.
Накатить. Нажраться до такой степени, чтобы лыка не вязать, и валяться пьяным в пустой квартире, на не разобранном диване и в одежде, отключив телефон и закрывшись на все замки. Вот, какое желание двигало сейчас Пчёлкиным, который с огромным облегчением двинулся к своему автомобилю. Опустошить пару бутылок коньяка, чтобы забыться на хрен, и не думать больше о том, в какую ситуацию он загнал самого себя и ту девчонку, которая смотрела на него взглядом побитой собаки всего несколько дней назад.
========== 25. Поднимется их бригада, мама, не горюй ==========
Он буквально приказал ей на несколько дней уйти на импровизированный больничный, подкупив терапевта коробкой элитных конфет и хорошенькой пузатой бутылкой. Вчера приезжал Пётр, и из разговора с ним стало вдруг понятно, что Артуру край: Белов настроен решительно, и своего упускать не намерен. Лиза не знала точно, откуда Пётр так хорошо осведомлён, но чётко поняла из его слов, что мужчина разговаривал с Сашей лично. «Ломом подпоясанный», как охарактеризовал его Пётр, держался стойко и уверенно, несмотря на то, что его, по-видимому, пытались как следует запугать. Черкасова не стала вникать в подробности, ей и тех обрывочных объяснений хватило с головой.
— А что делать-то?
— Тебе — ничего. Отдыхай пока. Это Артур попал, ты здесь ни при чём. А, раз он попал, то он пусть и вертится.
Девушка мотнула головой.
— Это неправильно.
— А в бизнесе не бывает «правильно» и «неправильно». Здесь, как на войне — все средства в ходу. А ты не дури и сиди тихо. Кто знает, может, ещё и обойдётся.
— Неужели ваша Контора не может вмешаться, как следует?
Пётр качнул головой и исподлобья взглянул на собеседницу, отчего его шрам стал выглядеть как-то ещё более устрашающе. Но Лиза вида не подала.
— Если бы в этом был какой-то интерес, то уже давно бы вмешалась. А так, только по секрету, им, — мужчина поднял палец вверх, — им интересен Белов, они его прощупывают. Так что логичнее будет держать нейтралитет до последнего. Только я тебе этого не говорил.
