— Ниже! — прохрипел он, подтягивая ее за бедра.
Исходя вожделением, Стейси взирала на златокожего бога, пристроившегося между ее непристойно раздвинутыми ногами. Такого возбуждения она не испытывала еще никогда. Он был целиком поглощен ею. И поглощал ее. Как, по ее подозрениям, и должен был.
Еще доставая из духовки готовый пирог, она воображала себе, что все произойдет так, будто между ними устоявшиеся отношения. Так, словно это лишь начало, а никак не конец. По его прикосновениям и постоянному поддразниванию она чувствовала, что этот мужчина может завалить ее на кухонный стол, потому что ему просто не дотерпеть до кровати. Она представляла себе, как он войдет на кухню, когда она стоит у раковины, подойдет к ней сзади, спустит с нее шорты и засадит в нее член.
Он был примитивным, крайне сексуальным самцом. И она хотела его. До сих пор ей ни разу не доводилось повстречать подобного мужчину. А что, если больше и не придется? И у нее не будет такого секса. Безумного секса. Ничем не сдерживаемого секса. Секса, не ведающего границ. А ведь такой секс был у нее всего лишь раз в жизни. Вчера. С Коннором. Это было феноменально. Так не станет ли она потом ругать себя за то, что по собственной дурости упустила шанс испытать подобное наслаждение еще раз?
И в этот момент, держа в руках испеченный пирог, Стейси решила для себя, что она уже большая девочка и имеет на это право. В этой жизни полно всего, что гораздо хуже, чем пара ночей с парнем, который тебе нравится и которому нравишься ты.
— Опустись! — повторил он, притягивая ее. Его раздвинутые губы поблескивали, взгляд был голодным. — Сядь мне не лицо так, чтобы я мог трахать тебя языком поглубже.
Стейси пробрало дрожью. Он относился к мужчинам, любившим доставлять женщине оральное наслаждение, доводя ее до безумия и овладевая ею таким глубоко интимным способом. Запечатлевая на ней клеймо, делая ее своей.
Сегодня она хотела принадлежать ему.
Держась за диван, она подалась вниз и едва не вскрикнула, ощутив, как ее влажную кожу обдало его жаркое дыхание.
— Да, — проурчал он.
Схватив за ягодицы, Коннор притянул ее к себе и принялся мучительно медленно вылизывать каждую складочку и щелку. Хрипло дыша, он изводил ее легкими и быстрыми, словно порхание колибри, прикосновениями языка к клитору.
— Там, там! — шептала она, вертя бедрами и подаваясь навстречу сводящему с ума языку.
Прекрасно зная, что именно ей нужно, Коннор чуть-чуть подался назад, наклонил голову и засунул язык глубоко во влагалище.
— Боже! — Ее трясло, пальцы, вцепившиеся в диван, побелели.
Коннор зарычал и притянул ее еще ближе, сжимая бедра руками, покусывая и посасывая промежность, быстро и глубоко вводя язык. Сладострастные причмокивающие звуки смешивались с его хриплым, голодным рыком.
Итогом стал потрясающий, опустошительный оргазм: глаза ее закрылись, стиснутые зубы заскрежетали. Она была близка к беспамятству, но это, похоже, лишь подстегнуло его вожделение. Подхватив и приподняв, он посадил Стейси на кофейный столик и навис над нею. Его губы касались ее уха, левая рука сжимала бедро, правая, проскользнув между ними, направила член в ее щель. И он засадил его, с силой, глубоко, буквально припечатав ее к поверхности.
Следом за вырвавшимся криком изумленного наслаждения у нее и вовсе перехватило дыхание. Схватив рукой за волосы, он откинул ее голову назад, накрывая ее своим огромным крепким телом. Доминируя над нею. Владея ею и снаружи, и изнутри. Полностью. Включая и ее дыхание. Она не могла вдохнуть, не вобрав в себя его выдох.
— Моя! — рокотал он, притягивая ее к себе за бедро с такой силой, что, казалось, они стали единым целым, и мощно вращая членом уже внутри, словно говоря без слов:
— Я в тебе! Я часть тебя!
Это ощущение, слившись с окончанием оргазма, заставило ее вцепиться в него сильнее, возобновив и продлив утихавшие конвульсивные содрогания.
Коннор рычал, вновь и вновь засаживая в нее свой член и прижимаясь вспотевшим лбом к ее лбу.
— Ты создана для меня!
Они и вправду превосходно подходили друг другу. До встречи с Коннором она могла бы поклясться, что просто не сможет принять в себя такой огромный член. Но он так завел ее, а она так разгорячилась и взмокла, что не только приняла его в себя, но еще и вертела бедрами, чтобы полнее прочувствовать его размер.
— Ох! — выдохнула она, когда все в ней напряглось снова, готовое к большему.
— Да! — прогудел он, засаживая снова и снова, безостановочно, почти в беспамятстве, упираясь яйцами в ее ягодицы. — Как хорошо… Обалдеть, как хорошо…
Отведенными назад руками она опиралась о кофейный столик, рывками приподнимаясь ему навстречу.
— Трахай меня! — молила Стейси, насаживаясь на него и чувствуя себя женщиной, страстной и желанной. Чего не чувствовала очень-очень давно.
— Я трахаю тебя, милая, — слегка приподнявшись, прорычал он.
И тут она увидела поблескивающий от пота брюшной пресс и поняла, что он, оказывается, так и остался в джинсах и ботинках. От этого зрелища, говорившего о том, что он так сильно хотел ее, что просто не мог тратить время на раздевание, она возбудилась еще сильнее, но тут на глаза ей попалась валявшаяся на кушетке упаковка презервативов. Глаза ее округлились. Их взгляды встретились, и он, подавшись назад, извлек из ее лона поблескивающий, со вздувшимися пульсирующими венами член.
— Кондом! — выдохнула она, когда он медленно ввел его снова, мигом разгорячив ее так, что тело вновь покрылось испариной.
— Я вытащу… — прохрипел он, подался назад и засадил снова. Еще сильнее, но не быстрее. — Так… чертовски хорошо…
— Боже!
Ее щель беспомощно сжалась от наслаждения. На его член и смотреть-то нельзя было без восхищения, не то что ощущать его в себе. Он заполнял ее целиком, и она это чувствовала. А когда его толстенная головка уткнулась в самую чувствительную точку влагалища, у нее скрючились пальцы ног. Ей вовсе не хотелось приглушать эти бесподобной остроты ощущения, но…
— Я не принимала пилюль!
Он не остановился. То, что для большинства парней послужило бы холодным душем, на Коннора подействовало совсем иначе. Он сильнее привлек ее к себе и сделал пару быстрых толчков.
— От меня не залетишь. И ничего не подцепишь, я чист.
Она застонала, когда он возобновил толчки. Мышцы брюшного пресса напрягались и расслаблялись в ритме его движений. Он сильней завалил ее назад и приподнялся, нависая над ней. Она смотрела на него снизу, тая под жаром его глаз, восхищаясь его великолепным телом, напрягавшимся сейчас и над ней, и в ней.
