— Ну-ка, дай, — я взял из ее руки бутылку пива, глянул на этикетку. Золотистыми буквами крупно: «Тульский Самовар» на фоне герба. Вообще-то глупое название, какое-то чайное. Я вскрыл ее и с жадностью отпил сразу одну треть — очень хотелось промочить горло.
— Ты зря радуешься, — сказал я Талии, дергая люк, пытаясь его закрыть.
Дверцу серьезно покорежили и закрыть ее удалось с большим трудом. Я забеспокоился, что она будет открываться во время полета. Что ж полетим с ветерком. Интересно, что скажет Иван Сергеевич Веселов, когда увидит, с какими результатами мы покатались на его вимане? Да, наше дело молодое, но не до такой же степени. Я все пытался разглядеть, что там с виконтом Ковальским: его, лежащего почти у дверей в «Ржавку» окружили парни долговязого и еще какие-то люди. Странно, но самого долговязого там не наблюдалось. Лис лежал печально, без движений. Кажется, в падении он зацепился за рекламный щит. И если зацепился удачно, то это вполне могло смягчить падение. А если неудачно? То… Пока не хотелось думать о скверном исходе — смерти я ему не желал.
— Почему это зря? — нарушила молчание баронесса, забрав у меня недопитую бутылку «Тульского Самовара».
— Что? — не понял я, возвращаясь в рубку.
— Почему зря радуюсь? Я не хочу больше с ним встречаться. Сегодня я окончательно поняла, что он — последняя сволочь, — Талия припала к бутылке «Тульского Самовара». — Последняя сволочь не может быть моим парнем.
— Наверное да… А зря потому, что если он разбился насмерть, то у нас будут неприятности. Разбирательства в канцелярии Императорского Надзора Чести и Права, — пояснил я, достав коробочку «Никольских». — Какой бы он для тебя сволочью не был, но он — виконт. И его дружки могут наговорить очень много свидетельств не в нашу пользу. Хотя их свидетельства так… — я махнул рукой.
— Но если он останется жив, то тогда он убьет меня. Встретит после школы и… — баронесса провела ребром ладони по своей шейке. — Он уже обещал это сделать, и говорят, он так сделал с одной девочкой.
Историю с девочкой я так и не услышал: раздался звук выстрелов и на лобовом стекле появилось два белых пятна. Стреляли из огнестрельного оружия, скорее всего из пистолета. Быстро заняв место в пилотском кресле, я потянул рычаг управления тягой. И тут же увидел метрах в двухстах от нас зависла вимана модели «Орлан-12» — машина посерьезнее, чем «Стриж». Больше этак раза в два, и более быстроходная. На второй палубе она имела даже выход на небольшой балкончик. С него и стреляли. Там стояло трое, и один из тех парней скорее всего был тем самым долговязым.
Еще один выстрел — мимо. И еще — увы, в центр лобового стекла. Хвала заводу Пермских Летающих Машин — крепкое лобовое. Но не стоит испытывать удачу: если они разнесут стекло, то управлять виманой на большой скорости станет очень проблематично. Даже разбитое боковое на скорости этак километров 200 в сам создаст много неприятностей, а сейчас речь о лобовом. И все шло к тому, что «Орлан» со стрелками нас в покое не оставит, а значит предстоит гонка.
Я пустил «Стрижа» по Воронцовской, снизившись до метров двадцати. Да, так делать запрещено, тем более на высокой скорости. Это опасный полет и если мы попадем в поле зрение полиции, то патрульная вимана точно пойдет за нами. За такие шалости по новому имперскому закону на дворян накладывают еще большие штрафы, чем на простолюдинов. И штрафы крайне неприятные — моих личных денег расплатиться не хватит. На всякий случай я активировал магический шаблон «Усы Тигра» — уже успел убедиться, он заметно улучшал мою реакцию. При стремительном полете и поворотах она мне ой как пригодится. Я добавил тяги еще, потянув рычажок с бронзовой головой птицы на себя. Талия взвизгнула, выражая восторг. Наверное, эти стремительно набегавшие на нас огни уличной подсветки, поток эрмимобилей внизу и вспышки рекламных огней казались юной баронессе лишь ярким представлением, этаким захватывающим шоу.
— Я за пивом и сигару принесу! — сообщила она.
— Сядь в кресло! Это опасно! — одернул ее я.
Стрелка приближалась к отметке 200 — их вимана не отставала. Оно и понятно: если «Стриж» данной модели имеет предел разгона 250 километров в час, то «Орлан-12» легко набирает 320. Наша выгода была лишь в меньшем размере и большей маневренности. Я поднялся до отметки в 75 метров и начал петлять между башен. Гонка стала сумасшедшей. Когда-то так развлекался мой отец с графом Голицыным. Наверное, страсть к таким рискованным полетам перешла от Петра Александровича ко мне. Разница лишь в том, что отец играл в такие игры за пределами города, а я в центре столицы. Хотя я не играл. Нам требовалось без всяких шалостей и лишнего лихачества уйти от преследователей. Я прикинул, что пока мы в воздухе и на большой скорости, парни в «Орлане» не в состоянии создать нам проблем, но стоит приземлиться и вот тогда… Мелькнула мысль, лететь к особняку Евстафьевых, сесть на площадке для летающих машин и понадеяться на охранников, стоявших там. Но это было бы что-то вроде позорного бегства к мамочке. К тому же, от дружков долговязого можно ожидать любой пакости: например, начнут палить с пистолета или острбоя по людям внизу. Поэтому, нет — мы должны оторваться от них.
Как ни странно, после виражей между башен и высоток, «Орлан» не отстал от нас слишком. По крайней мере они не потеряли нас из вида. И когда я вышел на прямую и взял курс на юго-восток, расстояние между нашими машинами снова начало сокращаться. Уже ближе к Кузьминкам добавилась новая проблема: две патрульных полицейских виманы. Они, конечно, скоростные, даже более быстрые, чем тот же «Орлан». Их яркие красно-синие огни, вспыхивающие в звездном небе, быстро приближались.
Тут мне на ум пришла интересная мысль: что, если на кристалл гирвиса (как известно являющимся сердцем генератора вихревого поля) направить дополнительный эрминговый поток? Разумеется, не я один такой умный, и, если бы такая возможность имелась, инженеры виман давно бы ее задействовали, но кристалл здесь один и он в резонансе лишь с определенным потоком — все так, как бы природу не обманешь. Вот только так для инженеров, а я — маг. Я именно тот, который меняет природу плотного мира, воздействуя на нее силами тонкого. Пожалуй, я это смогу сделать.
— Ну, можно сходить за сигарой? — взмолилась баронесса, покинув сидение рядом со мной. — Курить хочу, не могу!
— Нет. Посиди спокойно еще немного, — наверное я превратился для нее в строгого папочку. — Видишь у нас на хвосте дружки твоего Лиса и полиция. Сейчас я попробую одну штуку и это может быть опасным. Лучше сядь в кресло.
— Ладно, пробуй. И он больше не мой Лис. Ты же сам сказал ему, теперь мой парень — ты, — напомнила баронесса.
Черт! Вот лучше бы она той неосторожной фразы не заметила. Я промолчал. Прикрыл глаза, готовясь к магическому эксперименту. Пока машина летела по прямой на максимальной скорости (стрелка колебалась около 235) мое участие не требовалось. А требовалось почувствовать эрминговые потоки и выбрать подходящий. Я сосредоточился, слушая поочередно каждый из доступных. Касаясь их одновременно тремя чакрами. Я слушал их гамму, точно бесконечный, застрявший в вечности звук. Сравнил с тем, с которым резонировал кристалл гирвиса нашей машины и, наконец, сделал выбор. Эта манипуляция… сложно подобрать верное сравнение. Скажем так, как на ветряную мельницу направить еще один поток воздуха, падающий на ее крылья не прямо, а чуть со стороны, но под достаточно эффективным углом.
Не знаю, почему так резко отреагировал «Стриж»: меня вдавило в кресло, а госпожу Евстафьеву вынесло из рубки. Вышел очень опасный кульбит, она долетела до разбитого иллюминатора бокового обзора и могла бы нырнуть в него, если бы не тугой поток воздуха, бившего в дыру.
— Держись за поручни! — крикнул я ей, — доберись до лестницы и поднимайся наверх!
