Усевшись в свой трон за центральный компьютером, я быстро пробегаю взглядом по мониторам, задержавшись на опустевшей соте Науми. Стиснув зубы, проглатываю глухой рык, и смахнув со лба выступившую испарину, загружаю на экран фрагмент видеофайла. Смотреть там особо нечего, приглушенный свет, очертания неподвижной женской фигуры на кровати. Меня интересует исключительно звук.
«— Кая, расскажи о своем первом воспоминании, — нажав пуск, слышу свой собственный голос.
— Это сложно. Я думаю, что никто не помнит свое самое первое воспоминание, — спокойно отзывается Кая.
— Опиши первое, что придет на ум.
— Я не знаю… — расстроенно тянет она. — Помню свою комнату, шторы с бабочками, когда они шевелились, мне казалось, что бабочки машут своими крыльями. Я могла очень долго за этим наблюдать, представляя, что гуляю в саду.
— А сад ты помнишь?
— Смутно. Не уверена, что часто там бывала.
— Ты же не могла все время находится в детской.
— Я помню еще одну комнату, — в голосе пчёлки звучит напряжение. Она словно колеблется, стоит ли продолжать или боится.
— Расскажи мне об этой комнате, Кая, — вкрадчиво прошу я.
— Там мало света и плохо пахнет, но зато есть старый кукольный домик. Он мне очень нравится, хотя у него оторваны все дверцы.
— Ты оторвала дверцы, Кая?
— Да. Я не люблю закрытые двери.
— Закрытые мне тоже не нравятся. Ты знаешь, кто запирает тебя в этой комнате?
— Нет. Но знаю, что не должна оттуда выходить, — голосом непосредственного ребенка отвечает Кая.
— Почему ты не должна выходить?
— Когда в доме гости, нужно сидеть тихо и не совать свой любопытный нос куда не следует.
— Кто тебе это сказал? — мягко спрашиваю я.
— Не помню, — расстраивается Кая. — А почему тебе не нравятся закрытые двери?
— Потому что мне кажется, что за ними прячется зло, но, если дверь открыта, страх исчезает.
— Не всегда, — зашуршав простынями, тихо вздыхает пчелка. — Иногда он становится сильнее. Если дверь открыта, то зло может войти.
— Кая, ты когда-нибудь видела зло?
— Дааа, — доверительным шепотом делится она.
— Расскажешь мне, как оно выглядит?
— У зла лицо ангела.
— Лицо ангела? Поясни. Я не понимаю, Кая.
— Я не люблю ангелов. Они очень красивые, но плохие и обижают маму, — испугано всхлипывает девушка, с головой прячась под одеяло.
— Не бойся, Кая, здесь нет ангелов.
— Правда?
— Да, ни одного. Клянусь, что говорю правду.
— Я верю тебе. Ты добрый и совсем на них не похож, — после этой фразы, я сосредотачиваюсь, внимательно вслушиваясь в каждый звук и интонацию.
— На кого? — голос на записи звучит спокойно и буднично. Это промежуточный вопрос, незначительный на первый взгляд.
— На ангелов, глупый. На кого же еще, — резко сдернув одело. Кая садится начинает по-детски хихикать. — Ангелы же не носят штаны, а у тебя они есть.
— Откуда ты знаешь, что у меня есть штаны? Ты же меня не видишь.
— Неправда, я тебя вижу, — обиженно возражает Кая.
— Хорошо. Я тебе тоже верю. Расскажи мне еще об ангелах.
— Не хочу. Иначе они догадаются, что я за ними подсматриваю.
— И часто ты подсматриваешь за ангелами без штанов?
Кая заливисто смеется, бросая в темноту подушку.
— Платья ангелы тоже не носят. Они мешают им летать по саду, словно бабочки, — раскинув руки, Кая начинает размахивать ими, как крыльями, а потом резко замолкает и ныряет под одеяло.
— Что случилось? Почему ты испугалась?
— Ты разве не помнишь? — удивленно спрашивает Кая.
— Не помню — что? — в моем голосе на записи звучит недоумение. Высунув голову, Кая подносит указательный палец к губам:
— Шшш, никто не должен нас увидеть.»
На этом запись обрывается. Как ни пытался я ее разговорить, в ту ночь Каталея не произнесла больше ни слова. На самом деле она сказала даже больше, чем требовалось, но в тот момент я неверно трактовал услышанное, неправильно расставил акценты, решив, что откровения пчелки являются проекцией скрытых страхов, вымыслом детского воображения.
Однако главный парадокс состоит в том, что мое подсознание не исключение из правил, и оно тоже способно ставить подножки, обманывать и сбивать с верного пути. Теперь же картинка складывается совершенно иначе, подтверждая то, что я понял гораздо раньше, но упорно отрицал, надеясь на другое объяснение. Отрешенно уставившись на экран, я сглатываю скопившуюся во рту горечь и до скрипа в костяшках сжимаю кулак.
Улей и правда нельзя покинуть, глупая пчелка.
Никому еще не удалось.
Даже тебе.
Глава 15
Кая
Из спасительных объятий сна, ее вырывает назойливое ощущение пристального изучающего взгляда, словно высверливающего отверстие у нее во лбу. Неприятное чувство, почти болезненное. Хочется спрятаться, отвернуться, но мышцы шеи отказываются подчиняться, веки кажутся тяжелыми, в ушах звенит монотонный гул, в голове рой разрозненных мыслей и отголоски чудовищного сна.
Или это был вовсе не сон?
Получив вопрос, вероломная память безжалостно подкидывает самые жуткие кадры из кровавой онлайн-трансляции, заставляя сердце бешено сокращаться в груди. Дышать становится тяжело, будто невидимая тяжесть камнем давит на грудь. Страх, ярость, ненависть, омерзение, глухое отчаянье — все возвращается снова, обрушиваясь лавиной обреченного бессилия. По венам расползается леденящий ужас, и она инстинктивно жмется к источнику тепла.
Наткнувшись на твердую преграду, Кая изумленно распахивает глаза. Несколько раз моргает, пытаясь прогнать нелепое видение, но лицо на соседней подушке не только никуда не исчезает, но еще и нахально ухмыляется.
— Где, твою мать, тебя носило? — приподняв голову, Кая приглаживает ладонями растрепанные волосы,
— Не вижу слез радости, — вместо приветствия, насмешливо бросает Бут.
Вот говнюк, залез без спроса в ее чистую белоснежную кровать в своем черном похоронном смокинге, и хватает наглости сыпать дурацкими шутками.
Повернувшись на бок, батлер засовывает руку под подушку и невинно улыбается. Не смотря на внешнюю самодовольную браваду, он выглядит как-то иначе… Уставшим, что ли. И цвет лица бледнее, чем обычно. Или она просто давно его не видела? Странно, но с появлением Бута весь тот кромешный мрак, в котором пребывали ее мысли еще минуту назад, отходит на второй план. Причины подобной метаморфозы пока туманны и неясны, но она обязательно с этим разберется… потом.
— Я слышал, ты скучала по мне. Вся извелась, места себе не находила, — лениво продолжает батлер.
— Скучала? Я? — сиплым спросонья голосом возмущенно выдыхает Кая, с силой пихая его в плечо. Поморщившись, он ловит ее запястье и сильно сжимает.
— Помнишь правило про распускание рук? — с опасным шипением бросает Бут.
— Пошел ты со своими правилами, — взбешённо рычит Кая, вырываясь и подпрыгивая на постели. — Тут такое творится! Ад отдыхает, а тебе весело?
— Ты жива и здорова. Разве это не повод, чтобы расслабиться и улыбнуться? — равнодушно отзывается он, переворачиваясь на спину.
От его сканирующего тяжелого взгляда из-под опущенных ресниц ей становится не по себе. По спине несется табун мурашек, правое веко нервно пульсирует.
Как Кая, вообще, оказалась в кровати? Последнее, что она помнит — звёздное небо над террасой, собственный оглушительный вопль, а потом, как отрезало. Обернувшись, пчёлка напряженно смотрит на темный экран плазмы.
Может, это и правда был просто сон?
— Не обманывай себя, — забравшись в ее мысли, безжалостно рубит Бут.
