Мариэль. Замок в ипотеку

— И? — я начала раздражаться, не зная, что предложит мне Шеймас.

— Пока я не подыщу себе другое жилье, я буду жить в замке.

Понимая, как сложно мне будет с этим смириться, я потянулась за мешочком.

— Но у меня все равно не выйдет съехать сиюминутно! — остановил меня Шеймас. — У меня там вещи, станки, приборы, инструменты. Я работаю, если ты не заметила. Куда я все это дену сейчас? Если я арендую помещение, я потрачу эту тридцатку. Тогда мне не светит квартира.

В словах Шеймаса было зерно здравомыслия. И все же мне становилось тошно от мысли жить с ним под одной крышей.

— Можешь занять мастерскую, — согласилась я, отпустив мешочек. — Но имей в виду, если так получится, что завтра я найду деньги для оставшегося долга и верну его, ты немедленно исчезнешь.

— Гадость ты моя ненаглядная, — улыбнулся он, подтягивая мешочек к себе, — не успеешь глазом моргнуть.

Я окинула его оценивающим взором и, почувствовав необъяснимую власть над Шеймасом, спросила:

— Тебя вообще учили уважению к женщинам?

Он высыпал монеты на стол и стал их пересчитывать.

— Я только что двоих из-за тебя уделал, — напомнил он, радуясь деньгам. — Чего тебе еще надо?

— Не из-за меня. А из-за денег. Знал, что перепадет, да? Подстроил все?

— Ты больная? — Он поднял лицо и взглянул на меня, как на прокаженную. — Не знаю, что тебе обо мне наговорили опреты, но действовать исподтишка — это в их манере. Не в моей. Я себя отношу к палал. Отторжение несправедливости, неукротимый дух, стихийная борьба — это палал. Опреты — шакалье! Не зря говорят, бабы дуры. Лу ты так же не доверяла? Или растаяла перед его обаянием при вашей первой встрече? Он, наверное, романтический ужин устроил? Сам твой гардеробчик подбирал, да? Затачивал тебя под себя. Ну чтобы не ударить в грязь лицом, когда во главе Опретауна встанет императрица из неподдающихся дрессировке палал.

Каждое его слово болью отдалось во мне. Я стиснула зубы, чтобы снова не разреветься.

— Если ты такая слабохарактерная, то ты уже не палал, — добавил Шеймас и продолжил считать деньги.

— А по-твоему, палал — это отшельники, живущие в грязи и питающиеся с помойки? То, что у тебя есть свое твердое мнение, и ты не боишься его высказывать, еще не делает тебя палал. Ты дикарь, Шеймас. Невоспитанный, грубый, самодовольный. Тебе будет нелегко жить в городе.

— Я, кстати, сюда на мотоцикле приехал, — вдруг оповестил он, ссыпая монеты обратно. — И ты упускаешь шанс вернуться на нем в замок.

— Я, кстати, могу в считанные дни деньги заработать и долг вернуть, — парировала я. — В твоих интересах нравиться мне. А ты пока в этом плане не на высоте.

Он взглянул на меня и широко улыбнулся.

— Мы с тобой подружимся, — подмигнул он.

Мы заплатили за эль и покинули паб. Выходя из-за столика, я не стала перешагивать через газету со снимком Луисцара и Лейсандры, а с силой наступила на нее. Легче мне не стало, но это был первый шаг к началу новой жизни — жизни, где я уже не потерплю предательства.