Меня затошнило. Отвернувшись, я скрестила пальцы и закрыла глаза.
Шеймас засунул тела зроу в их машину, включил автопилот и отпустил. Когда ее рев перестал быть слышен, он граблями разравнял землю, по которой выволок тела, и спокойно вернулся к работе.
Меня затрясло от ужаса. То, с каким хладнокровием Шеймас убил этих двоих, наводило на весьма страшные мысли. Ему это не в новинку! Чтобы успокоиться, я решила побыть подальше от Шеймаса. Я не боялась его, просто пока не была готова вновь заговорить с ним, несмотря на возникшие вопросы.
Я хорошо помнила, как недавно стреляла по голограммам. Жестоко, но это было игрой. А Шеймас убил в реальности!
Я полдня просидела в мастерской, тупо слушая капающую из подтекающего крана воду и звон металлических ударов во дворе. Очнулась, когда на пороге появился Шеймас — грязный и мокрый. Я вздрогнула. Он окинул меня хмурым взглядом, дошел до холодильника, вытащил оттуда какой-то пакет и снова ушел. Но с той минуты я стала чувствовать его рядом. Он будто оставил частичку себя в мастерской, и я поняла, что наши души начали объединяться, как это было с Луисцаром. Меня обожгло адской болью. Ею был пронизан весь Шеймас — его тело, сердце, разум. Его истязали. Долго, мучительно. Он страдал за правду, страдал за свою расу, страдал за любовь к брату. А потом все прекратилось. Но я не видела, чтобы он сдался. Тогда почему от него отстали? Почему его оставили в покое?
Боясь лезть в его душу и не зная, с чего начать разговор после столь насыщенного дня, я до последнего не выходила из мастерской. Шеймас вернулся поздним вечером. Держа в руке подсвечник с горящей свечой, он негромко обратился ко мне:
— Ужинать будешь?
— Что-то не хочется, — ответила я, вопреки тому, что уже почти двое суток ничего не ела.
— А фруктовый пирог будешь? С травяным чаем?
— Чт-то? — От услышанного я подавилась собственными словами.
— Идем, — Шеймас кивнул на дверь и развернулся.
Я поднялась на непослушные ноги и пошатывающейся походкой двинулась за Полукровкой.
Мы обогнули коридор под лестницей и подошли к добротной двери, за которой нас встретил другой — чистый, светлый и сухой коридор. По полу вилась красная ковровая дорожка. На стенах висели картины и канделябры. На подоконниках арочных окон стояли цветочные горшки с цветущими комнатными растениями.
Шеймас шел, не останавливаясь. Я старалась не отставать.
— Это западная башня. Каждую ночь окна и двери автоматически закрываются пуленепробиваемыми пластинами, — начал объяснять Шеймас и, проходя мимо сенсорной панели, быстро набрал на ней нужный код.
Спустя секунду послышался шорох. Окна закрылись, окунув коридор во мрак. Раздались щелчки, чередой уходящие вглубь, и лампочки в канделябрах зажглись одна за другой. Вновь стало светло. Шеймас задул свечу, отставил подсвечник на этажерку около резной скамейки и пошел дальше.
— Здесь три этажа. На первом кухня, столовая, туалет, ванная, прачечная, котельная. На втором и третьем комнаты. Это Гилья, — он открыл дверь в небольшую столовую, где невысокого роста служанка накрывала на стол.
— Здравствуйте, госпожа! — с улыбкой поприветствовала она меня, и ее зеленая кожа стала еще зеленее.
— Гилья живет здесь, — пояснил Шеймас. — Она ухаживает за башней, за мной и за нашими питомцами. Мы называем их Стражами.
У меня отвисла челюсть. Я пораженно уставилась на Шеймаса. Он молча повернулся к стене, где тоже была сенсорная панель с экраном, ввел еще один код и показал видео с камеры наблюдения в просторной подвальной клетке, вмещающей в себе нескольких огромных чудовищ, похожих на адских псов.
— Это что за церберы? — в ужасе спросила я, глядя, как те чавкают кусками мяса.
— Жизнь заставила завести, — ответил Шеймас и выключил панель. — Если не передумаешь покупать замок, то придется брать его вместе с Гильей и Стражами. Без них ты и дня здесь не протянешь.
Я перевела озадаченный взгляд на служанку. Та, ничуть не смущенная, продолжала улыбаться.
— Присаживайтесь, а то остынет, — любезно сказала она, указывая на стол.
Шеймас сел во главе стола, а Гилья выдвинула стул по правую руку от него и пригласила меня. Когда я села, кое-как натянув улыбку и кивнув служанке, та подставила нам по чашке с теплой водой и подала полотенца. Мы молча вымыли руки, после чего Шеймас ловко намазал хрустящий тост подтаявшим маслом и принялся есть. Гилья налила всем по порции супа и тоже села за стол.
— Как прошел день? — беспечно полюбопытствовала она.
Я чувствовала себя напряженней с каждой новой минутой. Через силу взяла ложку и зачерпнула ароматного супа.
— Плодотворно, — жуя, ответил Шеймас. — Я отправил Нэиму посылку с двумя трупиками. Так что скоро нас снова навестят.
— Наконец-то. А то как-то скучно стало, — грустно улыбнулась Гилья. — Давно я вам швы не накладывала.
Я рефлекторно взглянула на оголенные руки Шеймаса, но никаких шрамов не увидела.
— Браслеты, — пояснил он, будто считав мои мысли. — Тебе только предстоит узнать, что такое быть узником Нэима.
— Не пугайте ее, господин! — погрозилась Гилья. — А вы не слушайте его, госпожа Мариэль! Если не встанете между господином Луисцаром и госпожой Лейсандрой, дадите им пожениться, то от вас отстанут. Вы ешьте-ешьте, я вкусно готовлю.
— А мясо для бульона берете в холодильнике мастерской? — спросила я, глядя в наполненную ложку и не решаясь есть.
Гилья нахмурилась, укоризненным взглядом уколола Шеймаса и ответила:
— В том холодильнике хранится еда для Стражей.
Я повела бровями и с жертвенной осторожностью попробовала суп. Он действительно оказался очень вкусным. Я улыбнулась Гилье и активнее стала черпать из чашки.
— Завтра сошью вам пару платьев. Вы не переживайте, господин научит вас безопасности. Да и я вас не оставлю. Мне даже нравится ваша идея основать здесь отель. Когда Нэим убедится, что вы не намерены возвращаться, он успокоится. Вы только о господине Луисцаре и о накопителе ни с кем не говорите. И не проболтайтесь, что знаете губителей Палалии.
