Дотянувшись до следующего, Мэй разорвала упаковку и внезапно поняла, что забыла сначала стукнуть им об пол. В ее руках был цельный кусок льда.
– Проклятье.
Взяв полотенце с вешалки, Мэй завернула в него пакет и пару раз уронила его на коврик для ванной, разбивая кубики внутри до нужного состояния.
Но сейчас из него посыпались ледяные осколки.
Заполнив ванну, Мэй села на пятки и уперлась руками о гладкий край. Посмотрев на лицо брата сквозь лед, она видела знакомые черты, но при этом не узнавала их. И уже вряд ли когда–нибудь узнает.
Прошло много времени с тех пор, как она по–нормальному смотрела ему в глаза, и не потому, что он умер.
– Мне очень жаль, – прохрипела Мэй. – Я не имела в виду... в ту ночь, когда ты ушел, я не хотела кричать на тебя. Клянусь.
Ответа не последовало. Но раньше было иначе. Прежде чем Роджер ушел той ночью, чтобы не вернуться домой, они постоянно ругались.
Из–за сущих пустяков… по крайней мере, теперь так казалось.
Боже, как ей хотелось быть более терпеливой. Или, может, менее критичной. Может, если бы она не была с ним так жестока, он бы остался дома в ту ночь.
Может...
Мэй подумала о заклинании вызова. И о словах Таллы о том, что Книга сделает для нее все.
Да, она хотела вернуть Роджера. Но правда заключалась в том, что она также хотела исправить свою ошибку. Она запустила механизм, который в итоге привел к его трагической смерти: после этого особенно жестокого спора он ушел... а затем, в какой–то момент времени, пересекся со своим убийцей.
С проклятием Мэй вспомнила ужасные дни ожидания, когда она сидела на жестком стуле на кухне и молила о его звонке. А потом ночи в попытках поработать за своим столом, в ожидании, когда дверь откроется, и Роджер вернется домой.
Последнее, в конце концов, случилось... спустя почти две недели после его исчезновения. Сначала Мэй почувствовала запах свежей крови, а затем услышала шаги. Выскочив из своей комнаты, она пересекла коридор в тот момент, когда ее брат рухнул, перешагнув за порог, она не видела ничего страшнее его дрожащих ног и раскоординированного тела.
– Роджер, – прошептала она.
Если бы он не вернулся домой, чтобы умереть уже здесь? Она бы никогда его не нашла. Она провела бы остаток своей жизни, прислушиваясь к двери, застряв в этом доме – потому что он мог найти ее только здесь – удивляясь, воображая и мучая себя тысячей разных плохих исходов.
– Я все исправлю, – прошептала она ему. – Обещаю.
Поднявшись на ноги, Мэй застонала от боли, словно болел каждый мускул ее тела, но это на самом деле не так. Ныли только ее плечи, и мгновение она пыталась понять, в чем причина.
Потом она вспомнила, как стояла на пороге коттеджа. С Сэвиджем. Стреляла по тени.
– Я вернусь завтра вечером, – сказала она Роджеру. – Я должна убедиться, что с Таллой все в порядке. Это... длинная история.
Тот факт, что она сделала паузу, ожидая от него ответ, заставил Мэй почувствовать себя истинной сумасшедшей. Поэтому она направилась в свою комнату и быстро собрала сумку с вещами на день. По правде говоря, ей не терпелось выйти из дома, из–за чего она чувствовала себя виноватой. Но, ради всего святого, Роджер даже не подозревал, что она оставляет его в полном одиночестве. Кроме того, ей лучше находиться подальше от тела. Вдруг появится одна из этих теней?
Если она не сохранит его тело в целости и сохранности, ей будет нечего воскрешать.
Черт возьми, какой жизнью она жила.
В гараже Мэй сделала глубокий вдох…
Запах испорченного мяса подпитал ее паранойю: неужели ее преследовал целый легион нежити? Боже милостивый, зачем она прогнала такое оружие, как Сэвидж? Она была совершенно беззащитна…
Мэй повернула голову. В сторону мусорной корзины в углу.
– Сегодня четверг, – пробормотала она. – День вывоза мусора.
А не день зомби–апокалипсиса.
Подойдя к «Цивику», она бросила холщовую сумку на заднее сидение вместе с сумочкой. Затем она нажала кнопку поднятия гаражной двери и подошла к рольставням. Когда панели мерно пошли вверх, она подхватила их и подтолкнула.
Прямо перед гаражом стояли две пары ног.
Лицом к лицу. Или правильнее сказать, ботинки к шпилькам.
Она узнала первые. Штаны–карго и обувь Сэвиджа. Но женские?
По мере того, как дверь продолжала подниматься, перед Мэй появлялось все больше женского тела: длиннющие ноги, крошечная юбка, идеальный изгиб бедра... вау, чертовски крутое бюстье. Длинные черные волосы.
И профиль, достойный фотографий крупным планом.
Ладно, значит, она ошиблась. Сэвидж не предпочитал тех тусовщиц из гаража. Вот, что ему нравилось. Женщина была такой же сногсшибательной, как и он, эталон женственности уравновешивал его маскулинность. Их тела идеально подходили друг другу.
Мэй слегка приревновала, и это ли не безумие?
И какого черта счастливая пара забыла на ее подъездной дорожке?
Когда она собиралась поднять вопрос о нарушении законов штата Нью–Йорк, Сэвидж резко повернула голову в ее сторону.
Он не сказал ни слова. Но его глаза передавали ясное предупреждение.
А потом женщина посмотрела в ее сторону.
– Привет, – сказала брюнетка голосом, наполовину как у Софи Лорен, наполовину как у Судьи Джуди [45]. – Приятно познакомиться.
Пока она говорила, Сэвидж не двигался с места. Было даже неясно, дышит ли он. Но эти его глаза. Настолько напряжены, что он даже не моргал.
Тем временем сверкающий взгляд женщины скользнул по телу Мэй.
– Знаешь, я уверена, что у тебя все тип–топ, и что твоя мама тебя любит. Но я сильно удивлена, что он рискует собственной жизнью, чтобы спасти кого–то вроде тебя. – Брюнетка вскинула ладони, как бы успокаивая ее. – Без обид, я просто считаю, что честность – лучшая политика. И я ожидала увидеть нечто другое.
Сэвидж посмотрел вниз. Но не потому, что его кто–то позвал. Он на чем–то сосредоточился.
Отправляя Мэй сообщение.
Мэй позволила женщине продолжить разговор, пока сама пыталась понять, к чему ее направляет Сэвидж… секунду, это контейнер для соли лежит на газоне?
Женщина медленно подошла к краю бетонной плиты гаража.
– И все же, достаточно болтовни. Я подумываю купить хатку в этом районе. – Она обозначила свою сексапильность, проведя рукой по своим изгибам. – Позже сможешь поблагодарить меня за то, что я подниму стоимость твоей собственности. Но прямо сейчас, как насчет экскурсии по этой невероятно причудливой маленькой обители? Я просто умираю от желания увидеть, что ты сделала с кухней. «Золотистый желтый» [46], да? С держателями для цветов в стиле макраме и с пледом цвета авокадо. Ну, судя по твоему виду, ты застряла в конце семидесятых–начале восьмидесятых. Как учитель второго класса – представляет собой стиль или целую эпоху.
Ее улыбка излучала снисходительность.
И когда Мэй снова посмотрела на лицо Сэвиджа, женщина вскинула руки.
– О, ты перестанешь уже беспокоиться о нем? Хорошо, да, я планирую его трахнуть, но уверяю тебя, это ничего не значит с моей стороны, так что угрозы вашим отношениям нет… ну, пока он не убьет себя. Однако это будет не моя вина. Кроме того, поверь мне на слово, он – плохая ставка на что–нибудь долгосрочное. Не стоит доверять тому, кого не можешь контролировать. Что–то мне подсказывает, что ты это уже знаешь, не так ли?
Мэй внимательно посмотрела на женщину.
И медленным, четким голосом сказала:
– Тебе здесь не рады. Я не пускаю тебя в свой дом. Сейчас и во веки веков.
Черный взгляд женщины сузился.
– Я думаю, ты ошибаешься.
Сэвидж сделал три шага вперед и перебрался на бетонную плиту. Лицом к женщине, он застыл и продолжил молчать.
Выражение лица этой писаной красавицы изменилось, ее ресницы опустились на глаза, которые сейчас блестели от ярости.
– Ах вы, ублюдки, – тихо прошипела она. – Вы не так уж и умны, вы двое. И дешевые трюки меня не спугнут. Я – вездесуща.
