Аяз подходит и осторожно дотрагивается до моей руки, проверяя пульс.
Мое сердце ещё колотится.
— Оксана, — он окликает меня. В голосе напряжение.
— Да… — выдыхаю и открываю глаза.
— Больше так не делай, — он хмурится. — А то я уже почти подумал, что у тебя приступ.
— Извините… — качаю головой и, испытывая смущение от того, что лежу, пытаюсь сесть.
— Я помогу, — Аяз подходит к кровати и подпет мне в руки пульт. — Управление интуитивно понятно. Давай подушку подложу.
— Спасибо, — киваю и опускаю глаза на свои руки. — Я хотела спросить… — голос рвётся.
— С тобой и с ребёнком все хорошо. — Перебивает меня Аяз. — Просто упало давление. Не нужно так сильно волноваться.
Напряжение, которое, оказывается, все это время сдавливало мою грудь, отпускает.
Я поднимаю на мужчину глаза.
— Спасибо, — пытаюсь улыбнуться.
— До завтра ты точно ещё побудешь под моим наблюдением. Я сегодня как раз дежурный, а завтра поедешь домой. Таня скоро привезёт вещи. Оксана, — он делает паузу, — чего бы тебе сейчас хотелось. Я очень хочу тебя порадовать, но ты подскажи мне как.
— Чуда, — дергаются мои губы в грустной улыбке. — Но в любом случае спасибо большое тебе за заботу.
— Таня обмолвилась, — он присаживается рядом со мной, — что в России у тебя остались сложные отношения. Я понимаю твоё скептическое отношение к противоположному полу. Но хотел бы тебе сказать, что зарабатываю я достаточно хорошо, чтобы воспитывать несколько детей. И меня ничего в твоём положении не смущает.
— О… — я краснею, как помидор от его слов. Да, это очень цивилизованная позиция. Но… почему тогда меня так корежит? Возможно, после тридцати такой подход к отношениям вполне приемлем, но в девятнадцать это звучит, как трагедия.
— Ничего не говори, — он вскидывает ладони. — Пусть все идёт своим чередом.
Он берет меня за руку и пытается уложить головой на плечо. Аккуратно ухожу от этого контакта. Тело сопротивляется. Эти руки ему чужие.
— Какой ты любишь шоколад? Тебе сейчас нужно побольше есть. Пятьдесят килограмм при твоем росте — это очень мало.
— Отошёл от неё!
Мы с Аязом синхронно вздрагиваем. Он от неожиданности, а я от того, что, кажется, поехала крышей и слышу голос Ивана.
— Вы кто такой? — Аяз подскакивает с кровати.
«Он тоже его видит?» — Начинает снова колотиться мое сердце.
И оглушающая вспышка счастья размывает картинку перед глазами.
Нет, беременным такие эмоциональные горки точно противопоказаны.
Сквозь шум в ушах я слышу какую-то агрессивную возню, и мои сознаете уходит в окончательный эндорфиновый экстаз, потому что лёгкие заполняются родным запахом одеколона.
— Наташа, — где-то в далеко звенит голос Аяза, — в пятую нашатырь и мне вату стерильную.
Зачем все это? Я задыхаюсь от счастья, уже просто боясь, что это сон.
— Детка… — пальцы ощущают родные, горячие губы. — Оленька… Открой глаза! — Его голос тревожно срывается.
С трудом открываю.
— Ваня…
Мы просто смотрим друг другу в глаза, потому что слов выразить чувства просто не хватает.
Все что произошло, имело место ради этого мгновения.
— Ты же с этим врачом…? — Хмурится Иван, — У вас же нет ничего?
Отрицательно качаю головой.
— Я беременна, — шепчу ему одними губами. — От тебя. — добавляю зачем-то.
Взгляд Ивана скользит на мой живот.
— Спасибо… — хрипнет его голос, а губы осторожно приближаются и накрывают мои.
Господи, как же я скучала!
Дверь за нашими спинами с грохотом распахивается.
— Ты сломал ее лечащему врачу нос! — Гневно звенит Танин голос.
— Кому тут плохо? — к ней присоединяется голос медсёстры.
— Очевидно, мне! — Таня выхватывает из ее рук вату с пузырьком и, действительно, вдыхает, откашливаясь со слезами на глазах. — Идите, отмахивается рукой от медсестры и скажите врачу, что у нас все хорошо.
Иван держит меня в крепких объятиях. И теперь мне стыдно, что я могла в него не верить.
— Очевидно, — в дверях появляется Сандро и смотрит тяжелым взглядом на Ивана. — Раз наша клиника только немного дрожит, а не сожжена напалмом приехал ты один.
Проходит и останавливается на середине палаты.
Иван целует меня в макушку и подходит к нему.
— Спасибо, — что-то ломая в себе подаёт Сандро руку.
— Пожалуйста, — муж Тани отвечает на рукопожатие. — Но учти, как хозяин в этой стране, я настаиваю, чтобы Ольга пока пожила у нас.
— Не понял! — Иван тихо свирепеет и идёт пятнами. — Почему я не могу жить со своей женщиной?
И сначала я тоже хочу возмутиться, но потом неожиданно понимаю, что Сандро прав. Так будет гораздо вкуснее.
— Потому что пока тебе некуда ее забрать. Но у тебя есть варианты, — ухмыляясь, — Сандро складывает руки на груди. — Можешь пригласить ее на свидание сразу, как она выйдет из больницы.
— Я согласна… — подаю тихий голос.
— Время посещений окончено, — в палату заходит напряженный Аяз с кусками ваты в носу. — Или я сейчас же вызову полицию.
Таня подбегает ко мне, ставит возле тумбочки пакет и целует в щеку.
— Здесь все, что нужно. И не прогибайся, — подмигивает мне.
Иван берет букет цветов и кладёт мне на колени.
— Я люблю тебя, — его губы шепотом скользят по моим.
— И я… — отвечаю ему.
Смотрю всей процессии в след и осознаю, как это невероятно приятно, когда твоя жизнь волнует столько человек одновременно. Рука скользит по одеялу и нащупывает небольшую коробочку.
Поднимаю ее и открываю, скользя дрожащими влажными пальцами по бархату. Кольцо.
Нет даже сомнений, что стоит оно целое состояние. Большой бриллиант переливается в гранях, ловя верхнее освещение.
Я осторожно достаю его из подложки и надеваю на палец. Как влитое…
Оборачиваюсь на неожиданный звук вибрации в тумбочке. Спускаю с кровати ноги и дотягиваюсь до телефона.
На экране висит сообщение с незнакомого номера, но я уже знаю от кого оно.
«Без имени»:
Ты выйдешь за меня замуж?
«Оля»:
Да!!!
Глава 48. Эпилог
Иван
— Максим, хватит копошиться, у тебя десять секунд на болевой. Илья, чтобы я подобных кувырков больше никогда не видел. Мы не катимся по позвоночнику, мы переносим вес на руки и делаем переворот в воздухе. Следующий контакт с татами — ноги.
Смотрю на самую младшую группу своих рукопашников. Десять минут до конца тренировки. Все первоклассники. Взял их из-за Макса, так, конечно, подрасти б парням чуток, но зато родительское обожание ко мне, скромному учителю физкультуры, стало совершенно безразмерным. Мне оно пригодится.
Экран телефона, лежащего на подоконнике, загорается принятым сообщением.
Без имени:
«Список, что просил, скинули. Удачи!»
Открываю вложение и пробегаюсь по нему глазами. Красота. Спасибо, Виктор. И я надеюсь, что скоро увидимся.
— Закончили тренировку! — Поворачиваюсь к ребятам.
Пацаны с криками срываются в раздевалку.
— Дроздов, — ловлю одного паренька. — Ты передал деду, что я его жду?
— Ну Артём Васильевич, — начинает канючить он.
— Павел… — сдвигаю брови.
— Передал… — выдыхает.
— Молодец.
Отпускаю его и ухожу в кабинет.
Я, конечно, мог бы наведаться к господину Дроздову в администрацию лично, но светиться не хочу. Мне нужен мой скромный процент и дело, сделанное чужими руками. Все довольны, всем спасибо, как говорится.
Дверь моего кабинета распахивается без стука.
— Артём Васильевич, — на пороге появляется мужчина чем-то очень похожий на моего отца. Костюм, пальто свободно накинуто на плечи…
— Здравствуйте, Савелий Игнатич, — встаю с кресла, приглашая мужчину пройти. — Прошу.
Он оценивающе окидывает меня цепким взглядом и сам прикрывает за собой дверь, скидывая пальто на спинку стула.
— Речь, — он вальяжно опускается на стул возле моего стола, — я так понимаю, пойдёт не о спортивных успехах моего внука. И даже не материальной помощи. — Мы сталкиваемся с ним взглядами. Люблю умных людей. — Так о чем?
