Как-то раз пересекая улицу, я вдруг почувствовала запах одеколона, которым, должно быть, пользовался мой клиент. Я помню, как брала в руки эту гладкую зеленую бутылочку в его ванной комнате. Или однажды утром я надевала туфли, и их запах почему-то напомнил мне об одном клиенте, который был у меня еще в самом начале недели. Но в тот момент у меня не возникло мысли, типа: «этот человек пахнет кожей, или старыми кроссовками, или потными носками». Нет, это было бы слишком грубо. Но существовало некое глубинное и совершенно необъяснимое подобие запахов, некая таинственная связь запаха и образа человека. Б итоге, еще до обеда я скинула туфли, потому что никак не могла отвязаться от мыслей о работе. Но эти примеры относятся к событиям, разделенным довольно небольшим отрезком времени, и ничего не говорят о долговременной памяти.
Иногда проходит мимо меня человек — и я вздрагиваю: так ведь пахнет А-1. Мы с ним давно уже просто друзья, кажется, прошла целая эпоха, как закончился наш роман. От него шел запах горячего песка. Меня всегда так и тянет пойти вслед за таким человеком, куда бы он ни направлялся. Хочется схватить его за локоть, пока он не скрылся в толпе на станции метро, или нацарапать на клочке бумаги записку и незаметно подсунуть ее ему в карман. Я хочу знать, какими духами он пользуется. Хочу спросить, какое он имеет право пахнуть так, как пахнет сам секс.
lundi, le 26 Janvier
У Н. есть одна подруга, ее зовут Энджел, она такая же рабочая лошадка, как и я. Я постоянно ее где-нибудь встречаю — мы ходим в одни и те же места.
Я всегда восхищалась ее фигурой, хотя самой мне не хотелось бы иметь такую. Никаких женственных округлостей: узкие бедра и точеная попка. Поистине торжество скульптурной инженерии, одни только ноги прямо от шеи, длинные волосы, и все остальное выверено до последнего сантиметра. Проснуться в один прекрасный день в ее удивительном теле, облаченном в платье от Версаче? — это был бы кошмар и ужас. Но стараться переделать свое собственное тело по ее образцу бесполезно, будет только хуже.
Несколько дней назад я выходила в свет — и вот в одном месте зашла в дамскую комнату, чтобы подкрасить губы. К несчастью, это оказалось одно из ультрасовременных мест с умывальником, похожим, скорее, на какое-то корыто, в котором струя воды брызгается во все стороны, а слишком уж узенькое зеркало подсвечено как-то снизу и наискось и освещает только пространство между ключицей и подбородком. Да, вот такое волшебное зеркальце, оно не льстит, оно никому спуску не даст.
Итак, поразмышляв о том, что туалет явно проектировал какой-то дизайнер-женоненавистник, я обернулась — и вдруг увидела Энджел: она сидела, скорчившись на полу, и всхлипывала. Меня она еще не успела заметить. Было что-то такое хрупкое в ее поднятых плечах и склоненной шее, что я не смогла так вот взять и уйти.
— Что случилось? Что с тобой? — прошептала я, опускаясь на колени рядом.
Задыхаясь и всхлипывая, она выложила мне всё: и неприятности с ее мужчиной, и семейные проблемы, потом про операцию, которая у нее недавно прошла неудачно, потом — что это была за операция. Оказалось, несколько лет назад Энджел стала жертвой бандитского нападения, прошумевшего на всю страну. И в тот день была как раз годовщина этого ужасного инцидента.
— Так это было с тобой? — удивленно спросила я. Она кивнула. — Боже мой, как мне тебя жалко, бедняжка.
Она показала мне шрамы по линии волос, оставшиеся от пластической операции. Я нежно обняла ее. Потом стала рассказывать про свои последние несколько лет, о том, что лишилась семьи, о том, что порой чувствую себя в этой жизни какой-то пробкой, которую швыряют по своей воле бескрайние океанские волны. О том, что все время стараешься быть бодрячком, закусив губу, не замечать удары судьбы, но от этого порой становится еще хуже. Да, этот мир несправедлив, это уж точно. Да, все это послано нам как испытание. Она ни в чем не виновата. Нет, не надо все время только и делать, что улыбаться, каждый день, каждую минуту.
Мы просидели там с ней почти целый час; люди заходили и выходили, перешагивая через нас или просто обходя. Потом Энджел встала, поправила на себе одежду, причесалась. Я, конечно, не ждала, что вот теперь у нас с ней сразу наступят отношения, как у двух ангелочков, но, по крайней мере, начало было положено.
Я не про то, что каждую пятницу по вечерам мы станем сидеть с ней вдвоем у телевизора, поедая горы чипсов. Нет, я имею в виду нежное, молчаливое понимание, взаимное приятие. Едва уловимый наклон головы с другого конца комнаты при встрече — и этого достаточно. Некий тайный союз двух понимающих друг друга женщин.
А вчера вечером мы снова встретились. Это был уже другой клуб, и туалет был другой. Я поздоровалась. И была больно уязвлена в самое сердце: она сделала вид, что меня не заметила. Мне было так обидно, что я сразу бросилась к Н.
— Ну да, — сказал он, — ничего удивительного. — Я потратил на нее кучу времени, но она неисправима: она может в десять секунд из бедненькой и несчастненькой девочки превратиться в бесчувственную сучку. Никогда не знаешь, чего от нее ждать, на что можно напороться.
mardi, к 27Janvier
Звонила начальнице, чтобы обсудить рабочее расписание на ближайшие дни. Разговаривая, она то и дело хихикала, что как-то мало вяжется с ее холодным восточноевропейским фасадом.
— Что это с вами? — спросила я. — Может, я позвонила не вовремя, может, она теперь как раз ударами плетки радостно дрессирует ленивых и неповоротливых клиентов, да мало ли что.
— Ты когда-нибудь слушала группу «Дакнесс»?
— Да, а что?
— Ой, они такие смешные, я чуть не умерла от смеха.
— Ну да, в своем роде.
Возможно, я излишне строга, но что-то не верится, что человек, который выглядит как незаконный ребенок Роберта Планта и Стива Перри, а может, и дантиста Остина Пауэрса, способен потянуть на роль рок-идола.
— Можно, я в понедельник и среду возьму отгулы?
— Конечно, дорогая. Бери столько, сколько тебе надо. Потом она разразилась хвалебной песнью про еще одну
песенку, а именно, про «Руки прочь от моей женщины». Жаль только, что ее фальцет был никак неспособен достичь стратосферных высот оригинала. Я искренне надеюсь, что она при этом не прыгала и скакала по комнате в своих белых полихлорвиниловых штанах со шнуровкой. Могу вообразить, сколько можно было бы драть с публики за билеты на такое представление.
Один человек недавно спросил меня, какие услуги я бы не хотела оказывать клиенту. И я так ничего и не смогла придумать. А теперь «подражание насекомому а-ля Фредди Меркури из Лоустофта» (Группа "The Darkness" из города Лоустофта подражала Фредди Меркури) стало пунктом номер один в этом списке.
