Когда мы достигаем основания лестницы, справа от нас я вижу небольшой коридор, где через открытую дверь виднеется пустое пространство, похожее на гараж. С другой стороны находятся несколько дверей. Торн идёт налево, ведя нас по длинному коридору. Он проходит мимо всех закрытых дверей по обе стороны от нас, прежде чем остановиться перед той, что находится в самом конце. Каждая часть этого дома кричит о деньгах — но эта часть выглядит как поздняя пристройка из материалов за доллар.
Торн отпускает мою руку, затем открывает дверь. Не знаю, чего я ожидала, но перед нами появляется не солнечная комната. Хотя назвать её солнечной было бы слишком великодушно. Огромные деревья, окружающие стеклянные стены, блокируют весь солнечный свет, который мог бы попасть внутрь. Как и остальная часть коридора, который ведёт в эту комнату, она выглядит обветшалой по сравнению с другой частью дома. Здесь стоят несколько диванов и стульев вокруг стола, а в углу металлический карточный стол. Всё в этой комнате кричит о том, что оно было использовано кем-то ранее, но всё ещё выглядит хорошо.
— Что это за место? — спрашиваю я, оглядываясь, но не замечаю никаких личных вещей, кроме нескольких небрежно сложенных колод карт и пазла, лишь наполовину собранного на металлическом столе.
Несмотря на то, что я только что прошла через дом, оставив позади экстравагантность, я никогда бы не поверила, что мы всё ещё находимся в том же доме, если бы сама не стала этому свидетельницей.
— Это было помещение для слуг. Уверен, что ты не упустила из виду тот факт, что остальная часть дома выглядит так, будто в ней никогда не жили, а в этой наоборот. Я уверен, что это не потому, что персонал наслаждался жизнью в этой комнате, а потому, что это было единственное место — кроме их спален, — где им позволяли находиться, когда они не работали. Когда я встретился с ними вскоре после приобретения этого места, они рассказали мне об этой части дома. О своей жизни. На них не тратили деньги. Я сомневаюсь, что мебель в этой части хоть немного приближена по стоимости хотя бы к одной из тех грёбаных сумок, которые ты сегодня так усердно упаковывала. Тем не менее, в этой комнате, вероятно, было больше счастья для тех, кто здесь работал, чем в любой другой части этого дома, — его печальный голос заставляет меня до боли хотеть обнять его. — За деньги можно купить много всякого дерьма, но отвратительная гордость злой души не может позволить себе то счастье, которое другие получают бесплатно, просто будучи порядочными людьми.
— Торн? — он смотрит на меня, выходя из молчания, в которое погрузился, уставившись в пустоту. — Что это место значит для тебя?
Он выдыхает. Оглядев комнату, он тянет нас к одному из потертых диванчиков — если так можно назвать этот двухместный предмет. На фоне Торна он больше похож на увеличенную версию маленького кресла. Он осторожно опускает мою сумку на пол, прежде чем сесть и посмотреть на меня, молчаливо приглашая присоединиться к нему. Я без колебаний ставлю ноги по обе стороны от него, забираясь к нему на колени. В ту секунду, когда мой зад касается его бёдер, я беру его лицо в свои руки, изучая боль, которую вижу на нём. Мои колени впиваются в потрёпанную подушку, но я не двигаюсь, зная, что он нуждается во мне.
— Это та часть, то большее, что у тебя есть? — интересуюсь я.
Он кивает. Моё сердце колотится, потому что я ненавижу видеть своего сильного мужчину таким. Я ненавижу осознавать, что эта часть его содержит боль, о которой он сказал мне в самом начале.
— Я ушёл из дома, когда мне было шестнадцать. Ты уже знаешь об этом, — я киваю, и он делает глубокий выдох. — Я сбежал из ада, в котором вырос, Ари, и я ни на секунду не жалею, что уехал. Даже когда я жил на улице, мне было лучше. Чёрт возьми, было ужасно расти с родителями, с которыми я застрял. Моя мама была наркоманкой, которая ушла всего за год до меня. Много лет спустя я узнал, что она покончила с собой примерно через полгода после этого. Мой старик. Я не смог бы относиться нормально к этому куску дерьма, даже если бы попытался. Не было ничего, что могло бы его исправить. Чёрт, долгое время я был уверен, что он сам дьявол. Что было логично, учитывая, что сейчас он отбывает пожизненное заключение. У нас ни хрена не было, малышка. Я жил как дерьмо. Почти не было еды, одежду носил ту, которую мог украсть, когда их перестало это заботить. То немногое, что они зарабатывали, когда отец торговал моей матерью, они спускали на свои грёбаные привычки.
Он замолкает. Взгляд, прежде устремлённый в пустоту, теперь обращён на меня. Он хмурится, когда видит слёзы, падающие из моих глаз.
— Ари. Малышка, не плачь из-за меня.
Я икаю.
— Как ты можешь просить меня не делать этого? Я не могу просто отключить свои чувства к тебе.
Его глаза вспыхивают.
— Только потому, что это дерьмо не было приятным, не значит, что я продолжал жить в том кошмаре, детка. Я выжил. И не только это. Я отряхнулся и встретил Харриса, всё это означало, что мне просто не надо было сглупить с будущим, которое он предложил. Всё это дерьмо, эти воспоминания, они стали моей движущей силой. Я не хочу, чтобы ты плакала из-за этого.
Я киваю, прикусывая язык, чтобы не расплакаться ещё сильнее. Моё сердце разрывается от того, что пережил Торн. Когда по моей щеке стекает слеза, я знаю, что не смогу обмануть его.
— Хочешь услышать остальное? — тихо спрашивает он, качая головой и смахивая горячую слезу большим пальцем.
— Да, — хрипло шепчу я сквозь комок в горле.
— Моя жизнь была не такой уж уродливой, но и не приятной. Когда я встретил Харриса, в моей жизни появился настоящий отец. Он чертовски хороший человек и с лихвой компенсировал то, что было у меня в первые шестнадцать лет моей жизни, Ари. Вместе с ним в мою жизнь пришёл самый близкий человек, если не считать тебя. Помнишь сына, про которого я тебе рассказывал? — я киваю, и часть боли покидает глаза Торна, когда он улыбается. — Я не был бы тем человеком, которым являюсь сейчас, без них двоих. День, когда я встретил его сына, эту занозу в заднице, я знал, что с того самого дня мы с Уайлдером будем вместе против целого мира.
У меня отвисает челюсть, и Торн смеётся, видя шок на моём лице.
— Я же говорил тебе, что у Харриса есть сын, которого не интересует «Алиби», но что Уайлдер действительно хотел получить так это «Баркод». Его отец открыл это заведение через два года после моего появления, он отдал его Уилу в тот день, когда вручил мне «Алиби». Уил ненавидел всё дерьмо, связанное с управлением «Алиби». Он наслаждался тем временем, когда танцевал там, но это было просто частью его любви к острым ощущениям. Но этот бар, чёрт возьми, процветает, и он никогда не остаётся в одиночестве, учитывая толпы, которые туда набиваются каждую ночь. Он может быть тем, кем хочет, получать то, что хочет, и он может делать это в одежде.
— Почему ты не сказал мне, кто такой Уайлдер? — вздыхаю я.
— Я только что это сделал.
Я прищуриваюсь.
— Это не одно и то же. Я знаю, что вы близки, но он твоя семья, Торн.
— Наверное, просто не подумал об этом. Он перестал танцевать чуть позже меня, и прошло много времени с тех пор, как я разделил управление «Алиби» с Уилом. Легко забыть время до того, как он стал моим, ведь я так долго управляю им, но ты права. Он — моя семья. Я новичок в таких действиях, помнишь? — он улыбается — не слишком широко, но я принимаю это.
— Неудивительно, что ты имел такой успех в качестве стриптизёра. Вы вместе? Это опасно, — я ухмыляюсь, когда в его глазах появляется ревнивый блеск. — Прекрати. Есть только один мужчина, в стринги которого я бы хотела запихивать доллары.
Он качает головой, но облегчение, которое быстро появляется, снова исчезает.
— Я не знал о её существовании, и на тот момент уже пару лет танцевал стриптиз в клубе. В то время Харрис был недоволен, что я отказался от его предложения помочь мне переехать в лучшую квартиру. Моё жильё было дерьмовым. От картонной коробки было бы больше пользы. Кроме того, оно находилось в плохом районе. Я мог сам о себе позаботиться, но это не мешало Харрису беспокоиться обо мне. Он знал о моей маме. Знал, что мой старик отбывает срок. Но он подумал, что если я узнаю, что у меня есть другие родственники, то это поможет. Понятия не имею как, но ему каким-то образом удалось разыскать маму моего старика. Та, о существовании которой я даже не знал, пока Харрис не привёз меня к ней. Привёз меня... сюда.
