Я перемещаюсь, вытягивая ноги. Он обнимает меня и притягивает ближе, оставляя руки на мне, будто образуя стальное кольцо вокруг меня. Я делаю то же самое, обнимая его за шею и, каким-то образом, зная, что мне нужно быть ближе к нему, чтобы услышать оставшуюся часть.
— Я впервые встретил её в этой комнате. Мне было девятнадцать лет, я был достаточно взрослым, чтобы справляться самому, но я входил в эту комнату, чувствуя надежду. Ей потребовалось две минуты, чтобы испортить ту крошечную часть внутри меня, до которой мои родители не успели добраться. Надежда? Бл*дь, она разорвала её в клочья. Она даже не присела, когда вошла в эту комнату. Она всё время стояла у порога и смотрела на меня свысока. Прежде чем я успел открыть рот, она сказала Харрису, что мы находимся в этой комнате, потому что она не уверена, что её драгоценные вещи будут в безопасности, если я хоть немного похож на «грязный мусор», которым являлся мой отец. Она дала нам понять, что, если я появился ради денег, она может дать мне работу среди своего персонала, и я могу зарабатывать себе на еду, как и все остальные.
— Боже мой, — вздыхаю я.
— Она рассказала всё. Она сказала мне, что хоть и родила моего отца, но отреклась от него много лет назад, и он перестал быть её сыном в тот день. Она знала, что я стриптизёр. Знала, что я сбежал от жизни, в которой родился. Но она не знала человека, которым я был вынужден стать в шестнадцать. Она ничего обо мне не знала. К несчастью для меня, я всегда был похож на своего старика, и из-за этого она сразу же меня возненавидела. Харрис заговорил первым, рассказав ей об этом. Она рассмеялась надо мной, своей собственной плотью и кровью, и сказала, чтобы я хорошенько огляделся по сторонам по дороге отсюда, потому что это было самое большее, что я когда-либо получу от жизни, подобной этой. Я ещё секунд десять слушал, как она рассказывала мне, каким человеком я был для неё, прежде чем ушёл, даже не оглянувшись. Я никогда не видел этого грёбаного дома внутри, так как входил и выходил сюда через гараж.
— Я не понимаю, — шепчу я. — Как всё это стало твоим?
Он усмехается.
— Ирония судьбы, не правда ли? Богатства, которые, как она считала, только и были мне нужны, она, в конце концов, завещала мне. Из того, что я узнал, она уверовала в Иисуса в тот момент, когда заболела. Рак. Он опустошил её тело и искалечил душу. Как рассказывают те, кто жил здесь, в этой части дома — те немногие, кто остался с ней в конце, — это был её способ получить искупление за то, как она прожила свою грёбаную жизнь. У меня было много времени, чтобы познакомиться с её сотрудниками, узнать тех, кто жил здесь, через их истории, так как она умерла за несколько месяцев до того, как я встретил тебя. Я не думаю, что когда-нибудь пойму её мотивы, но теперь вместо того, чтобы просто злиться, я благодарен судьбе за то, что всё, что меня в ней возмущало, привнесло в мою жизнь нечто такое, чего я и представить себе не мог. Я позаботился о том, чтобы после её смерти каждый человек, который работал здесь, нашёл новую работу у людей, которые не будут относиться к ним плохо.
— Торн, — выдыхаю я, прижимаясь лбом к его лбу.
— Она была не первой, а просто ещё одной в длинной череде женщин, которые сделали меня тем мужчиной, которым я стал. А потом появилась ты, и оказалось, что я ни хрена не знал. В тот вечер, когда ты рассказала мне об изменениях, которые внесла в контракт, помнишь?
Я киваю, моя голова прижимается к его.
— Я никогда, никогда не смогу сказать тебе, как много для меня значило то, что ты прошла через столько трудностей, чтобы показать мне, что ты была там со мной, потому что хотела этого, а не потому что хотела какой-то материальной ерунды или лёгких денег. Я буду честен, Ари, я хотел тебя так чертовски сильно, что был готов игнорировать тот факт, что ты могла быть там только для того, чтобы получить всё это дерьмо и просто хорошенько заработать. С тех пор как я стал достаточно взрослым, чтобы осознавать, что женщины сделаны не из того же, из чего мужчины, я думал, что понял их. Я возвёл стену, держался в стороне, использовал лёгких женщин и убедился, что они знают, где мои границы. Это не мешало каждой из них пытаться что-то получить от меня. Они видели лишь деньги, и моё мнение о женщинах и отношениях с годами только ухудшалось. А потом появился ты. Ты открыла мне глаза, и всё, что, по моему мнению, я знал, вылетело в трубу.
— Милый, — говорю я кротко, моё сердце бешено колотится, всё из-за этого мужчины.
— Ты сбежала, но, Ари, я бы не перестал искать тебя. Только не после этого. Никогда.
— Пожалуйста, перестань, — умоляю я.
— Я никогда не нуждался в том, чтобы идти к чему-то мелкими шагами, но впервые в жизни я собирался бороться за женщину и сделать всё возможное, чтобы получить то, что я никогда не рассчитывал найти. Это тебе нужны были эти мелкие шаги, но не мне. Я боролся за то, чтобы полностью отдаться кому-то, и я знал, что могу верить, и ты никогда не причинишь мне боль, как это делали женщины в прошлом.
Слёзы возвращаются, только на этот раз не из-за боли, которую этот человек перенёс, а из-за силы, олицетворением которой он является. Я невероятно горжусь тем, что называю его своим. Что он увидел во мне нечто такое, что позволило ему подарить мне себя. Он заставил поверить, что я могу довериться ему в ответ, и это то, что я никогда не перестану пытаться вернуть ему в десятикратном размере.
Его большие пальцы скользят по моим щекам, тщетно вытирая слёзы. Когда становится ясно, что я не собираюсь останавливаться плакать, он наклоняется, сокращая расстояние между нами, и глубоко целует меня. Я держусь за него, отдавая ровно столько, сколько получаю. Когда он отстраняется, прижимаясь лбом к моему, я слабо улыбаюсь, но, по крайней мере, мои слёзы прекратились.
— Я же говорил, что знаю о боли всё, детка, — тихо говорит он. — Из-за всей это боли я теперь могу сидеть здесь с красоткой в своих объятиях и чувствовать благодарность за каждый грёбаный день, который пережил. Жизнь привела тебя ко мне, и знаю, что именно благодаря тому, что я пережил, я смог осознать, что мне было подарено. Каждый испытывает боль. Одни больше, другие меньше. Именно то, какие уроки мы извлекаем из этого, определяет наше будущее. Пережить боль, которая оставляет глубокий след в твоей душе, и выжить? Это значит, что я могу по-настоящему оценить, когда последние тридцать секунд моего прошлого закончились, и я получил своё прекрасное будущее.
— Торн, — выдыхаю я, сглатывая застрявший в горле комок эмоций.
— Что, малышка?
— Забери меня из дома этой ужасной женщины и отвези нас домой. Позволь мне показать тебе где-нибудь в другом месте — где нас не будут преследовать воспоминания о ком-то настолько отвратительном, — что я думаю о том, чем ты только что со мной поделился.
Глава 23
Я вхожу в поворот, и руки Ари вокруг моей талии напрягаются, когда мотоцикл мчится сквозь поток машин. Её слова перед тем, как мы покинули Орчард, прокручиваются у меня в голове:
«Позволь мне показать тебе где-нибудь в другом месте — где нас не будут преследовать воспоминания о ком-то настолько отвратительном, — что я думаю о том, чем ты только что со мной поделился.»
В этот раз, когда в груди появляется жжение, я с радостью принимаю его. Я начинаю понимать.
«Отвези нас домой».
Домой. Чёрт возьми, это меня потрясло.
Ари понятия не имеет — ни малейшего понятия — что она для меня значит. Рассказывая ей всё это дерьмо, наблюдая, как она плачет из-за меня, я, чёрт возьми, опустошил себя. Я знал, что ей нужно моё «больше». Я, наверное, рассказал бы ей раньше, но не хотел выливать всё это дерьмо до тех пор, пока она не была бы готова его принять. Только не после того, как получил её «больше», и над нами нависла тяжесть сказанного. Думаю, она нуждалась в этом так же сильно, как и я, и это единственное, о чём я сожалел за то время, что скрывал от неё своё прошлое.
