При виде обнаженной Харриет, лежащей на кровати с раздвинутыми ногами, Элла невероятно возбудилась. Ей захотелось броситься к ней и, просунув в ее лоно палец, начать лизать гордо торчащий клитор. Но она знала, что не должна вмешиваться: только Эдмунд имел право в эту ночь прикасаться к Харриет, все остальные могли лишь наблюдать.
Как только он ввел в лоно Харриет палец, она подпрыгнула. Тело ее стало чрезвычайно чувствительным. Но она надеялась, что Эдмунд знает, как с ним следует обращаться.
Палец Эдмунда начал поглаживать ее плоть рядом с клитором. Головка его обнажилась и стала разбухать. Сок хлынул из Харриет ручьями, тело начало таять. И вопреки тому, что силы ее иссякли, ее избалованное ласками тело блудницы вновь наполнилось блаженным жаром экстаза. Харриет задрожала.
Помассировав клитор, он нажал на него большим пальцем, а ладонью стал тереть промежность, просовывая несколько пальцев в лоно. Желанный момент ослепительного оргазма был близок. Но вдруг одним неловким движением Эдмунд нарушил его наступление. Харриет в отчаянии вскричала:
– Нет!
– Не волнуйся, милая, расслабься и доверься мне, – успокоил ее Эдмунд и стал теребить другой рукой головку клитора. Харриет поежилась от неприятного ощущения, ей стало больно.
Она была на грани утраты рассудка от вожделения. Ее нервные окончания взывали об удовлетворении. Но утомленное тело предательски отказывалось функционировать.
– Я не смогу, – простонала она в отчаянии.
– Сможешь, – заверил ее Эдмунд и, продолжая подергивать головку клитора, наклонился и лизнул ее мочеиспускательное отверстие. Живот и лобок Харриет задрожали. Она вскричала:
– Груди! – Боль в сосках была нестерпимой.
– Сожми их сама! – крикнул Эдмунд. – Давай, жми сильнее!
Задыхаясь и стеная, Харриет начала жать груди и теребить соски. Боль стихла, сменившись приятным щекочущим ощущением. Она выпятила низ живота, и Эдмунд впился в промежность ртом, усердно обрабатывая языком клитор.
Харриет завизжала так, словно бы ее полоснули по неж ному месту кинжалом и рассекли пополам. Этот безумный вопль слышали не только все, кто был в доме, но даже Оливер, читавший книгу на веранде своего коттеджа, – он вскочил и выглянул в окно.
Нелл крепко держала ноги Харриет, Эдмунд продолжал лизать ее чувствительные места. Харриет снова завизжала и задергалась. Оргазм охватывал ее вновь и вновь. Она задыхалась и билась на кровати, мотая из стороны в сторону головой. Наконец она открыла глаза и прохрипела:
– Довольно! Хватит! Отпустите меня! Конец!
Она дернулась еще несколько раз и затихла, впав в нирвану.
Нелл с сожалением отпустила ее щиколотки.
Эдмунд прыгнул на нее и, сделав несколько движений торсом, с воплем излил струю спермы в ее обмякшее тело. С торжествующим видом, обернувшись к Льюису, он хрипло сказал:
– Завтра твоя очередь.
Элла облизнула пересохшие губы и улыбнулась Эдмунду:
– А моя – с тобой!
Харриет села, спустила с кровати ноги и отчетливо сказала:
– Нет! Игра закончена.
Эдмунд зло прищурился:
– Как это понимать?
Льюис пошатнулся, словно бы его ударили в солнечное сплетение.
– Теперь я знаю о себе все. Поэтому нет смысла продолжать испытание, – раздельно произнесла Харриет, пристально глядя на Эдмунда. – Сегодня я познала наконец, как далеко готова зайти в своих низких устремлениях. Эта ночь была моя, а не твоя, Эдмунд, и не твоя, Льюис.
– Ты убедилась, что я способен доставить тебе такое удовольствие, какого он никогда тебе не доставлял?! – воскликнул Эдмунд. – Значит, я победил. Ты согласна стать моей?
– Нет! – Харриет покачала головой. – Я не люблю тебя. Ты прекрасный знаток сексуальной техники, великолепный любовник. Но не более того. Возможно, для многих женщин этого вполне достаточно, но мне этого мало. Я не могу удовлетвориться одной плотской любовью, мне еще нужно душевное тепло партнера, его искреннее ответное чувство, любовь, если угодно. Иначе секс утрачивает всякий смысл.
– Но ведь я люблю тебя! – вскричал Эдмунд.
– Нет! Тебе только так кажется. Я устраиваю тебя исключительно в сексуальном плане. А в остальном я не отношусь к твоему типу женщин.
– Льюис не любит тебя! – закричал Эдмунд. – Когда мы с ним сегодня пили шампанское, он произнес тост во славу своего фильма. А я выпил за тебя, любимая!
Харриет уставилась на мужа. В его темных глазах она прочла боль и отчаяние.
– Это правда, – сказал глухим голосом он. – Я не знаю, почему так вышло. Я плохо соображал в тот момент.
– Это не имеет значения, – спокойно промолвила Харриет. – Я понимаю, как много значит для тебя твоя работа. Но к сожалению, я выхожу из игры. Все, конец истории.
Льюис кивнул:
– Я тоже больше не играю в эти игры. Я знал наперед, что не смогу овладеть тобой в присутствии посторонних.
– Вы оба сошли с ума! – вскричал Эдмунд, побледнев. Он схватил Эллу за руку и потащил ее в ванную. – Я не собираюсь лишать себя удовольствия. Возможно, Элла и есть подлинная Елена.
Воспользовавшись их перепалкой, Нелл выскользнула из спальни и побежала к Оливеру, уже зная, что в Америку она не вернется.
Льюис и Харриет остались одни.
– Ты говорил все это вполне серьезно? – спросила она.
Он помог ей надеть пеньюар и ответил:
– Да, разумеется. Я не собирался участвовать в завтрашнем туре состязания.
– Но как это скажется на судьбе твоей картины? – спросила Харриет. – Каким будет финал?
– Финал известен! Я им очень доволен! – Льюис улыбнулся.
– А как ты собираешься делать свои будущие фильмы? – спросила она, когда они вернулись к себе и легли в постель.
– Без нашего с тобой непосредственного участия, дорогая, – ответил Льюис. – Пусть сценарий пишет Марк.
– Я рада это слышать. Я всегда верила, что ты когда-нибудь наконец поймешь, что существуют вещи, более важные, чем работа.
– А какой урок извлекла из всего случившегося ты? – спросил Льюис.
– Я поняла, что для меня в равной степени важны и секс, и любовь. Одного удовлетворения плоти мне мало. Я не жалею о том, что испытала. Теперь все кончено, впредь мне не потребуется испытывать себя.
– Нам нужен еще один отпуск, – сказал Льюис. – Куда бы ты хотела отправиться в путешествие? – Он обнял Харриет и нежно поцеловал ее в губы.
– В Италию. Я обожаю оперу и живопись. А Корнуолл мне наскучил, – ответила Харриет.
Льюис вошел в нее, их тела задвигались в привычном ритме. К удивлению Хар риет, ее снова охватило вожделение. Льюис расхохотался:
– Хорошо, пусть будет Италия. Если только ты не испытываешь особой симпатии к итальянцам – они такие темпераментные.
