Робби искренне возмущён подобным предположением:
– Как тебе только такое могло придти в голову! Такого рода вещи совершаются вне дома, супружеское ложе должно оставаться чистым. Я из своей жены не делаю бляди!
– Ты слышал такое, – шепчет один мужчина другому на заднем плане, – он из своей жены не делает бляди.
– Ну, тогда он дождётся, пока кто-нибудь другой сделает её блядью, – так же очень тихо отвечает ему тот, к кому он обратился.
– Да ему, впрочем, особо и ждать-то не надо, она уже блядь, да ещё какая. Она ведь со всем полком своего супруга ебётся, начиная от конюха и кончая капитаном.
Граф Аристид настолько глубоко погрузился в свои наблюдения и в беседу о ебле с детьми, что совершенно не заметил, как Мали тихонько выскользнула из-за стола и удалилась в обществе обладателя красивого ствола, который она только что лизала. В уповании на шикарную еблю и, разумеется, в ожидании соответствующего за это вознаграждения Мали следует через зал за стройным господином с короткими усиками. По пути она с интересом разглядывает остальных гостей, которые в большинстве своём заняты миловидными женщинами в полупрозрачных одеждах. В распоряжении каждого столика находится по даме. Львиная доля их ещё одета, хотя эти газовые накидки можно лишь с известной долей условности назвать платьями. Так, к примеру, у одной дамы грудь ещё задрапирована, тогда как другая приспустила верхнюю деталь туалета и подставила дерзко торчащий кверху пурпурный сосок сидящему рядом молодому человеку, который нежно его ласкает. В другом месте симпатичная толстушка в сиреневом, как епископская сутана, наряде высоко подобрала подол и таким широким циркулем раздвинула налитые, белые ляжки, что отчётливо видна тёмно-красная пизда, обрамлённая чёрными кудрям. Четверо господ за этим столиком с жадным вожделением наблюдают за тем, как указанная дама горячо и сладко ублажает сама себя, и время от времени то один из них, то другой в качестве смазки выливает ей на секель немного шампанского. Мали это зрелище увлекает, и она останавливается, чтобы посмотреть, чем же завершится происходящее. Однако её спутник, который, похоже, не в силах больше терпеть, поспешно утаскивает её за руку и исчезает с ней за красными бархатными портьерами, отделяющими от зала боковой кабинет.
В кабинете нет ничего, кроме громадного, обтянутого красной камчатой тканью дивана да ещё биде. Это биде производит исключительно сильное впечатление на Мали, которая принимает его за особенно изысканный комнатный унитаз. Сейчас она внимательно смотрит на своего спутника, и то, что она читает в его глазах, воспринимается ею с удовлетворением. Она точно знает, что этот красивый молодой человек будет её ебать. При мысли об этом её пиздёнка тотчас же начинает зудеть и чесаться. Мали без околичностей бросается навзничь на диван и приглашающим жестом раздвигает стройные детские ляжки.
– Что это значит, – спрашивает молодой человек, – ты чего так незатейливо разлеглась на диване?
– Потому что вдруг вы захотите меня ебать!
– Гм-м, ебать, но пока что…
– Вы, вероятно, хотите сначала меня полизать? – с услужливой предупредительностью интересуется девочка.
– Нет… нет…
Мали в замешательстве. Для чего же он тогда притащил её сюда, раз не хочет ни обычной ебли, ни ланета. Тут ей в голову внезапно приходит весьма малоприятная мысль.
– Может быть, вам хочется меня побить?
– Нет… нет…
– Тогда что?
Столь загадочные, по мнению Мали, взгляды её возбуждают, она почти бессознательно начинает нежно потирать обнажённый секель. Лицо мужчины заливается краской, он подходит ближе и усаживается подле Мали.
– Вот это правильно, поиграй пиздёнкой, – говорит он. – Ты должна щекотать себя, пока на тебя не накатит. Но одно я тебе скажу, спускать ты не должна ни в коем случае, пообещай мне.
– Это почему же я не должна спускать? – с недоумением спрашивает Мали и для успокоения глубоко запускает себе в дырочку средний палец. – Почему ж мне не спустить, когда я с таким удовольствием это делаю.
– Нет, дитя моё, спускать ты не должна, ты кончишь только тогда, когда в тебе будет мой хуй.
– Стало быть, вы всё же намерены меня выебать. – От его слов лицо Мали мгновенно веселеет и проясняется. – Но почему вы не делаете этого сразу, разве у меня не красивая, безволосая детская пиздёнка?
– Твоя детская пиздёнка меня не интересует, тем более, ты сама занимаешься онанизмом. – Его голос звучит очень странно, и Мали снова охватывает страх. – Ебать я тебя, разумеется, буду, однако совершенно в другую дыру, ха… ха… Я воткну тебе своё копьё в жопу и поимею тебя именно так, поняла?
– В жопу? – Мали садится, сводит ноги и собирается соскочить с дивана. – Нет, нет, я не хочу, чтобы меня ебли в жопу, потому что от этого больно. – И она поднимается на ноги.
– Да скажи мне, ты, глупая, хоть когда-нибудь пробовала?
Специалист по ебле малолеток разочарован.
– Нет, – признаётся Мали, – я это, конечно, ещё не пробовала, но я боюсь, что мне от этого будет больно.
– Значит, говоришь, больно будет, – с удовольствием повторяет за ней мужчина, – да, будет больно! Тебе и должно быть больно, я потому это и делаю, а ещё лучше, если такая девочка, как ты, оказывается в жопе девственницей. Ибо тебе следует иметь в виду, что в первый раз это намного больнее, это своего рода акт дефлорации, сраку сперва надо растянуть, а когда она больше не поддаётся, прорвать её. А для меня это равнозначно разрыву девственной плевы.
Мужчина всё сильнее возбуждается от собственных разговоров и, стращая стоящую перед ним девочку, ещё более жестокими и пугающими словами живописует то, что её ждёт впереди. Мали охватывает панический страх, ей хочется удрать отсюда, у неё напрочь пропала всякая охота ебаться. Она боязливо смотрит теперь в его возбуждённое страстью лицо, в его лихорадочно горящие глаза, она безумно напугана тем, что он намерен с ней делать, и хочет закричать. Но он, похоже, ожидал подобного разворота событий, потому что моментально хватает её одной рукой, а другой зажимает ей рот так крепко, что подавляет любой звук. От страха Мали теряет способность двигаться и говорить, он швыряет её на диван, и она остаётся лежать там, не шевелясь и не издавая ни звука.
– Если ты только крикнешь, я запорю тебя до смерти, – говорит он прямо ей в ухо, и она не решается теперь даже пикнуть. – Заодно хочу сказать тебе, что если ты издашь хоть один звук во время того, что сейчас произойдёт, с тобой случится то же самое, что и с твоими предшественницами, которые позволили себе кричать. Два-три удара, и их как не бывало, и ни одна душа о них не вспомнила и не побеспокоилась, их нашли уже трупами. И ещё одно я тебе скажу, если ты надеешься, что сможешь разыгрывать передо мной обморок, то я в таком случае возьму тебя за шкирку и вышвырну в прихожую к слугам, а их там двадцать четыре молодца. Девчонки, которые хотели воспользоваться этим трюком и за это вылетели потом в прихожую, после обработки хуями всех слуг этого ресторана, все до единой оказались в гробу.
