— Черт тебя побери! — взорвался мужчина. Драгос приблизил свое лицо к ее, — драконьи глаза горели, а черты лица заострились. — Ты — моя! И. Ты. Не. Уйдешь!
— Ой-йой! Я даже не знаю, что еще сказать. Ты как какой-то сталкер на стероидах, — всплеснув руками, Пиа закатила глаза. — Кажется, ты не в курсе, но рабство давно отменили. Аболиционизм, знаешь? Большая война. Случилась эдак сто сорок-сто сорок пять лет назад (Аболиционизм — движение за отмену рабства. Имеется в виду Гражданская война в США 1861—1865 гг. между в основном нерабовладельческими штатами Севера и рабовладельческими штатами Юга в результате которой рабство на территории Америки было запрещено — прим. пер.).
— Человеческая история, человеческие законы, — прорычал Драгос, — Для меня они ничто.
Пиа уже поняла, что к нему не стоит применять людские мотивы и эмоции. Вот и еще одно напоминание. Звериная сущность рвалась наружу. Большое тело, прижавшееся к ней, было натянуто, как струна. Девушка вспомнила о легендах, которые рассказывали о собственнических и территориальных инстинктах Дракона.
Этого было достаточно, чтобы задышать тяжелее, но, как осознала девушка, вовсе не от страха. Она расслабилась, мышца за мышцей.
— Ладно, большой парень, — произнесла она мягко и легко, — объясни, что ты имеешь в виду.
— Я не знаю, — жесткое и гордое лицо было озадачено. — Знаю только, что ты моя, и я должен охранять и защищать тебя. Ты не можешь исчезнуть и умереть. Я не позволю.
Девушка подумала, что сейчас не время указывать, что когда-нибудь однажды она все-таки умрет. Слишком много в ней от человека.
— И надолго я теперь твоя? — спросила Пиа с любопытством, решив разобраться, к чему это их может привести. — Пока ты не устанешь от меня или пока я тебе не надоем?
— Не знаю, — снова ответил Драгос. — Я пока еще и сам не разобрался.
Внезапный порыв чувств удивил девушку. Его недоумение не было притворным. Сейчас он не играл.
— Кажется, ты не один такой, — проговорила Пиа, думая о походном эльфийском хлебе, расческе и мыле, о заботливости Драгоса, удивлявшей ее снова и снова. Она протянула руку, чтобы провести пальцем по его шее. — Из твоего аргумента следует, что если я твоя, чтобы защищать и охранять, значит, ты хочешь, чтобы у меня все было хорошо. Чтобы я процветала?
— Конечно, — согласился Дракон. Он взглянул на руку, рисующую круги уже на его груди и исходившая от мужчины угроза стала темнее, жарче.
— Драгос, — прошептала девушка, — но я не могу процветать, когда кто-то все время рявкает на меня в приказном тоне.
Она взглянула на него, чтобы увидеть реакцию на свои слова. Мужчина нахмурился.
— Я всегда так разговариваю с людьми.
— То есть, со своими подчиненными и обслугой? — уточнила Пиа.
Драгос нахмурился еще больше. Девушка кусала губы, пытаясь сдержать улыбку. Как можно попасть под очарование столь примитивного бандита? Либо ей удастся установить свои правила, либо сила его личности раздавит ее.
— Видишь ли, в чем дело, — продолжила Пиа нежным голосом, все еще выводя узоры на загорелой груди. — Когда кто-то рявкает на меня, я чувствую себя загнанной и запуганной. Конечно, понятно, что это твоя привычная манера общения, но, может, ты попробуешь хоть иногда не приказывать мне? Хотя бы до тех пор, пока я тебе не надоем и ты меня не отпустишь.
С каждым поглаживанием, веки его тяжелели, но с последним предложением в девушку вперился острый взгляд. Пиа улыбнулась ему расслабленно и непринужденно.
— Что, если мне не станет скучно? — спросил Дракон. — Что, если я не отпущу тебя?
Ее пронзила тоска. Улыбка пропала и Пиа отвернулась.
— В любом случае, мы пока даже не знаем, о чем говорим, — ответила она.
Драгос ослабил хватку на ее волосах, переместил свой вес на один локоть и взял светящуюся руку. Он вытянул изящную ладонь и посмотрел на нее.
— Ты удивительная. Нет, не надо! — воскликнул мужчина, когда Пиа вспомнила заклинание и начала заглушать сияние. — Позволь мне хотя бы на некоторое время полюбоваться на настоящую тебя! Гляди, как быстро ты исцеляешься.
Девушка посмотрела на себя. Уродливые черные синяки, которыми пестрила ее кожа, почти исчезли.
— Я чувствую себя хорошо, — призналась она. — Как-то по-другому. Лучше. Мощнее. Эй, я похожа на Бионическую женщину (героиня телефраншизы производства США, в разное время транслировавшейся на ТВ, в т.ч. и в России, киборг с суперсилами, стоящая на страже справедливости — прим. пер.)?
Драгос улыбнулся.
— Так бывает с полукровками, когда они попадают в Другие земли. Сильная магия помогает им раскрыть многие способности, которые раньше были подавленными.
Пиа попыталась удержать надежду, появившуюся после этих его слов, но кое-какие вопросы все-таки появились. Было ли это объяснением того, что она чувствовала при пересечении границы Других земель? Сможет ли она перекинуться? Что, если ей наконец-то удастся покончить с этим ощущением двойственности, чувством того, что тебя раздирают две сущности — человека и Вера?
— Понятия не имею, — сказала она, — мама всегда отказывалась приводить меня в Другие земли. И я никогда не была достаточно сильной, чтобы пройти в них самой. У меня едва хватает способностей к телепатии.
Во сне мать сказала, как опасно ей находится здесь. Пиа оглядела поляну, едва освещенную тусклым светом угольков. Значит, вскоре им нужно будет покинуть это место. Но спешить не хотелось.
— Ах да, твоя мама, — вспомнил Драгос, не в силах оторвать взгляд от ее тонких пальцев и изящного запястья. — Очень скоро нам придется поговорить и о твоей матери. Кем она была, и почему тот тупой Эльф так ее любил. Еще мы обсудим, что там не в порядке с твоей головой и есть ли у тебя еще удостоверения личности и заначки с долларами в других тайниках.
Отдернув руку, Пиа шлепнула мужчину по предплечью.
— Ничего из вышеперечисленного не твоего ума дело. И Эльф вовсе не тупой только потому, что ему понравилась я, а не ты!
Драгос одарил девушку ленивой, хищной улыбкой, когда передвинулся выше над ней.
— Ты меня уже совсем не боишься, да?
Пиа мигом посерьезнела. Назовите ее сумасшедшей, но, кажется, Дракон скорее отрежет себе руку, чем причинит ей боль.
— А что, если нет? — пробормотала девушка.
Его красивый, жесткий рот расплылся в улыбке.
— Думаю, очень хорошо, что не боишься. — Ответил он, и, прежде чем Пиа поняла, что у него на уме, мужчина схватил ее руки и вытянул над ее головой.
— Это дает мне возможность делать любые плохие вещи. С тобой. На тебе. В тебе.
