И первая капля падает в тот момент, когда я произношу эти слова. Китнисс смеётся и дотрагивается до своих волос, заправляя прядь за ухо. Её смех проникает в меня, а от тёплого взгляда внутри всё сжимается. Кажется, я уже люблю этот звук больше всего в мире.
— Вот, значит, как: не доверяешь моему охотничьему чутью? — с вызовом улыбается Китнисс, и мне начинает казаться, что она нарочно поддразнивает меня. Если бы я не знал её так хорошо, то подумал бы — флиртует.
Всё ещё улыбаясь, она тянется за пакетом с подарком для Прим, я встаю следом, и мы выходим из кафе. Пытаясь не промокнуть, начинаем идти быстрее, потом бежать, но дождь становится сильнее, словно преследуя нас, и чем больше воды он опрокидывает, тем больше я понимаю, что скрываться бесполезно. Мы на секунду останавливаемся и смотрим друг на друга. Наши волосы и одежда полностью промокли. Тротуар, характерный только для курортной части Четвертого почти затопило, а дождь уже льет плотной стеной.
— Как далеко от этого места до дома? — спрашивает Китнисс. Капли стучат по крышам так сильно, что слова почти не слышно.
— Минут пятнадцать, если бегом, — практически кричу я. В такие минуты я безумно жалею, что остался без машины, но, когда Китнисс сама хватает меня за руку и тянет вперёд, начиная бежать, расплескивая из-под ног капли, мне становится плевать. Рядом с этой девушкой я абсолютно схожу с ума.
— Может быть, зайдем куда-то и переждем немного? — предлагает Китнисс.
Может, так и стоит сделать, но у меня возникает идея получше. Потянув её за руку, я сворачиваю в переулок, который, если я правильно помню, ведёт к студии, где я однажды давал пару уроков.
Узкая длинная улица полностью спрятана под навесом из густого вьющегося плюща, что расползается по каменным стенам и решеткам на окнах. Прямо под его сводом развешаны маленькие жёлтые фонари, освещающие дорожку до галереи. Это место словно сошло с оживших страниц древних сказок, и я замечаю, что Китнисс с удивлением осматривается. Ее губы приоткрыты, глаза широко распахнуты.
Она поворачивается ко мне, длинные тёмные волосы насквозь промокли, по щекам стекают капли дождя. Не задумываясь, протягиваю руку и большим пальцем стираю их сначала с одной щеки, потом с другой. Китнисс дрожит и сжимает губы, уперев взгляд в землю.
— Холодно? — спрашиваю я, сходя с ума от желания дотронуться до нее, но пытаюсь держать себя в руках.
Она медленно качает головой, её взгляд сталкивается с моим.
— Это место… оно волшебное. Ты уверен, что нам можно спрятаться здесь? Это не запрещено?
— Да, абсолютно, — притягиваю её к себе, потому что больше не могу сопротивляться. Она не отталкивает меня, лишь смотрит на мои губы. Мы думаем об одном и том же, понимаю я с облегчением. Прислоняюсь своим лбом к ее, наше дыхание кажется таким громким в тишине этого переулка. Она опускает руки мне на плечи, ее пальцы впиваются в мокрую ткань рубашки, и я, наконец, целую ее.
Дождь постепенно ослабевает, но и тяжёлые капли по-прежнему продолжают монотонно стучать по крыше.
— Идём? — спрашиваю я. — Дождь уже не такой сильный.
— Мы промокнем, — говорит она совсем не убедительно, словно ей просто не хочется покидать это место.
— Мы уже и так насквозь мокрые, — смеюсь я. Она сама целует меня и шепчет в губы: — Тогда пообещай, что мы сюда ещё вернёмся.
— Обещаю, — кивнув, говорю я.
Дождь по-прежнему моросит. Теперь мы не бежим, а медленно идём, держась за руки и обходя особенно размашистые лужи.
Я открываю дом, спешно втягиваю Китнисс внутрь, прижимая к двери, и она первой решается коснуться моих губ. Китнисс прижимается ко мне, наша мокрая одежда липнет друг к дружке, как два магнита, сводя меня с ума. Я хватаю край её рубашки, освобождая её из брюк, и медленно тяну вверх.
— Что ты делаешь? — спрашивает она.
— Надо переодеться: в мокрых вещах можно заболеть.
Внезапно телефон в моём кармане снова начинает разрываться. Я пытаюсь игнорировать его, но доносится уже третий гудок.
— Тебе стоит ответить, — отрываясь от моих губ, шепчет она, но я качаю головой.
Китнисс запускает руку мне за спину и ловко достает тонкий аппарат из заднего кармана. Секунду она смотрит в телефон, крепко схватив его пальцами, а потом с силой суёт мне в руки и, оттолкнув, поднимается наверх, громко захлопывая за собой дверь в ванную комнату.
Я опускаю глаза. Имя Аннабель снова высвечивается на экране. Четыре пропущенных.
Чёрт.
Швыряю телефон на комод в коридоре и поднимаюсь следом за ней. Дергаю дверь в ванную, но она заперта изнутри.
— Китнисс, открой, — стучу я, — это не то, что ты подумала.
Спустя минуту она распахивает её и отворачивается. Китнисс открывает стеклянную дверцу душевой кабинки, подставляет руку под поток и поворачивает ручку, пока не начинает течь тёплая вода.
— Дай мне принять душ, — раздраженно произносит девушка, — все мои вещи насквозь промокли.
— Как и мои.
Прислоняюсь к дверной коробке и скрещиваю руки.
—Это. Не. Справедливо, — проговариваю я по словам. Она отводит взгляд. — Там — моё прошлое, а ты — моё будущее. Я никогда больше с ней не буду встречаться, но не могу избавиться от призраков из той жизни в одно мгновение. Ты должна понимать.
Китнисс косо смотрит на меня и, опираясь рукой на кафельную стенку, поочередно снимает носки, резким движением руки кидая их на пол.
— Ну так скажи ей, что больше не собираешься с ней общаться.
Она пристально сверлит взглядом пол, словно от него, а не от меня ожидает ответа.
— Хорошо, я сделаю это.
Из-за пара в комнате запотевшие стекла начинают плакать. Китнисс подходит к зеркалу, проводит по нему рукой, оставляя влажные дорожки и распускает косичку, позволяя мокрым волосам рассыпаться по спине.
— Два дня назад ты дала мне обещание, помнишь?
Она закрывает глаза, словно не хочет об этом говорить.
— Что ты обещала не делать?
Я подхожу к ней ближе и встаю за спиной, глядя на нее в отражение в зеркале.
— Что ты пообещала, Китнисс?
Она медленно вдыхает тяжёлый мокрый воздух, затем смотрит на меня сквозь свои тёмные ресницы.
— Что я приму твоё прошлое, каким бы ужасным оно ни было, — шепчет она. — И что перед тем, как что-то сделать, я буду сначала спрашивать.
— А что ты делаешь сейчас?
Она хмурится и резко поворачивается ко мне.
— Пит, я видела, как ты её целовал. Она красивая, и стройная, и ухоженная. Идеальная. Да я её просто ненавижу, — раздражённо выкрикивает она.
— Мне на неё плевать, — беру ее лицо в свои руки. — Потому что я люблю тебя. Всегда любил только одну тебя.
Тишина расползается вокруг нас как туман. В её глазах, до этого разъяренных, проступает целая гамма эмоций, которые я не могу прочитать.
— Прости, — говорит она мягко, но, признаться честно, не эти слова я хотел услышать. — Мне просто больно, ясно? Больно признавать, что есть другие девушки, которых ты также целовал. Я знаю, что это было не по твоей воле, но…
— Китнисс, — я зарываюсь руками в её волосы и смотрю прямо в глаза. — Во всей этой чертовой вселенной нет ни одной девушки, которую я смог бы полюбить так, как люблю тебя.
В этот момент вся тоска, боль, желание словно водопад обрушивается на меня, распаляя накалившееся притяжение, заставляя цепляться за неё, как за последнюю опору. Я яростно сминаю мягкие губы своими, провожу по ним языком, закидывая её руки к себе на шею. Подталкиваю её к дальней части душевой, прямо под горячие струи и упираюсь одной рукой в стену.
Сверху падают горячие капли, пар обволакивает нас так, словно желает спрятать в своей тяжёлой мгле. От тепла её рта, мягкого стука воды и касаний тонких пальцев я теряю рассудок и, резко закрыв дверь, отгораживаю нас от внешнего мира. Остаемся только я и она. Я и девушка, которую люблю больше жизни, больше всего, что существует. Она в моих руках… прикасается ко мне, целует меня, дышит мной, любит меня, так же, как и я её.
