— А тебя не смущает, что таким образом ты не получишь ни должность, ни деньги? А ведь мы могли бы договориться: я бы выбила для тебя должность у папы, а ты…
— А меня это уже не интересует, — рявкнул Витя. — Задолбался унижаться. Ты кинула, а я год на тебя потратил. Год, мать твою! Андрей этот кулаки об меня чесал, а ты послушно ждала его, пока он меня избивал. Ключи ему дала. Мне уже чихать на должность, и на деньги. Я просто хочу, чтобы вы получили по заслугам!
— Мудак, — прошипела я. — И как тебе это удалось? Как ты наркотики Андрею подкинул?
— С чего ты взяла, что наркотики не его? — пропел он издевательски.
— С того! Что это ты!
— Пишешь меня? Думаешь, я такой идиот?
Я достала из сумки телефон. Он на беззвучном, и… Боже, сколько пропущенных. Ткнула экраном в лицо Вити, и бросила:
— Видишь. Не записываю я тебя. Ну? Как ты все это провернул? Этого парня, в чьей квартире мы находимся, попросил подкинуть Андрею наркоту?
Вик подмигнул, кивнул, но вслух сказал:
— Андрей твой — барыга. И место его в тюрьме.
Гад! Точно понял, что я его пишу.
— Ну что ж, я правда хотела по-хорошему, — я достала из сумки сложенную напополам резиновую биту, взвесила ее в руке, и улыбнулась: — Поиграем?
Глава 23
— Ты не станешь этого делать, — ухмыльнулся Витя.
— Ах, мой самоуверенный мальчик, — подмигнула я. — Ты так уверен?
— Ты говорила, что пацифистка. Против насилия. И не в женской это природе — бить тех, кто слабее.
— Проверим? — оскалилась я. — Знаешь, Витя, ты выбесил меня так, как никто и никогда не бесил. Мы либо поступим так: я включаю камеру, и ты записываешь признание, кого отправил с наркотиками в Андрею, а также говоришь, что не имеешь претензий к нему за вашу драку. Тогда я тебя не трогаю. Либо трогаю, и заставляю признаться. Видишь ли, я могу сделать тебе очень больно.
— Не сможешь, — округлил глаза Витя. — Сил не хватит.
— Ой ли? Знаешь, как я умею мясо отбивать? Показать? — я подкинула биту в руке.
Почему-то, я уверена была, что Витя даст заднюю. И совсем не уверена была в самой себе, что смогу ударить избитого, прикованного к кровати человека. Кажется, Витя прочел это в моих глазах, и подмигнул мне.
— Дура ты, Лизка. Блефуешь. Андрей пусть посидит, думаю старший братец со временем сможет организовать ему условку или УДО, но около года ты своего трахаля не увидишь. А теперь иди-ка ты на хер отсюда, и игрушки свои для Андрея прибереги. Вернется с колонии, и испробуете. Знаешь, какие люди из заключения возвращаются? И знаешь, что там делают с такими смазливенькими? Ему эта бита понравится, за время на зоне он к ней привыкнет, так что будет чем встретить.
И с такой насмешкой Витя это произнес, что у меня предохранители сорвало.
Вот сукин сын! Андрей далеко не ангел, его есть за что не любить, но как можно так мерзко портить невиновному человеку жизнь? Неужели совсем совести нет? Я точно знаю, что Андрей никогда, даже лютого врага бы не обрек на тюрьму. Побил бы, и это честнее, но подкидывать наркотики, и ломать судьбу — это гадость.
И моему Андрею светит решетка из-за вот этой вот мрази, не скрывающей своего удовольствия? Да Витя же в лицо мне смеется, что вот он, переломанный весь, но сильнее нас всех. Обыграл, перехитрил.
— Зря ты думаешь обо мне так хорошо, дорогой, — зло выплюнула я.
Прикинула, какая нога у него целая, размахнулась, и зарядила по ней. Больно. Силу я рассчитывать умею, с мясом с детства работаю, и как бить знаю.
— Дура! — завизжал Витя испуганно, дернулся, и застонал.
— Ой, как невежливо, — прошипела я, и вмазала по его руке. Витя буквально завизжал. — Ну что, Витенька, больно тебе? А ведь я не по переломанным частям тела бью. Пока что.
Он закрыл глаза, а я поправила кастет, и надавила на его живот.
— Ударить? Ребра сломаны, но не все, да? Пожалуй, стоит это исправить.
— Ты психопатка, — прохрипел Витя.
За что получил удар кулаком в живот, а затем битой по ноге. Снова, и снова, и снова.
Не ожидала, что мне понравится бить человека. Я в ужасе от самой себя, и в восторге. Теперь понимаю Андрея, какой это кайф — наказывать того, кто бесит до зубовного скрежета.
А Витя не просто бесит, я… я ненавижу его. Никогда никого не ненавидела, и вот оно, это чувство. Мне плевать, что он меня использовал. Плевать, что хотел подобраться к папиной компании. Плевать, что я была близка с Витей, хотя вспоминать нашу близость теперь мерзко.
Но мне не плевать на то, что он сделал с Андреем.
Одно дело — заявить на него за побои, а другое — наркотики. Я ведь смотрела, какие сроки за них дают, чаще даже не смотрят, что человек для себя приобрел их, сразу шьют распространение. И сажают. Надолго. Да за убийство часто меньше дают!
— Я заберу заявление, прекрати! — заорал во все горло Витя. — Хватит! Запишу видео, что хочешь, только остановись!
Эти слова долетели до меня с трудом, слишком я вошла во вкус.
И размахнулась еще раз. Не знаю, из желания ли продолжить охаживать этого придурка битой, или просто по инерции. Но мою руку перехватили. И резко дернули на себя.
— Андрей? — выдохнула, увидев перед собой своего сидельца.
Выражение лица у него насмешливо-встревоженное. А в дверях комнаты стоят Антон, и папа.
— Разбойница, — голос у Андрея строгий, а губы дрожат, так и норовят расплыться в улыбке.
— Дочь, ты что здесь устроила? Ты вообще почему здесь, а не дома? — донесся до меня голос папы сквозь всхлипы и стоны Вити.
А я… я выронила биту, и обняла Андрея.
— Ты как здесь? Отпустили? Поняли, что ты не виноват? — затараторила я, задыхаясь от переполняющего меня облегчения. — А я вот… это Витя наркотики подкинул, я точно знаю. Не он сам, а друга попросил, кажется. Хотела заставить его признаться во всем полиции.
Я шмыгнула носом, и уткнулась в плечо Андрея.
— Все, я вернулся. Сказал же, что освобожусь. Дурочка, — прошептал мне Андрея на ухо. — Когда бы, блин, уже начнешь в меня верить? Сказал же — не лезь никуда, дома сиди.
— Я помочь хотела! — возмутилась я.
— Амазонка. Лиз, — Андрей отстранил меня, крепко сжав мои плечи. Думала, продолжит отчитывать и ругать, но он мягко улыбнулся, и сказал: — Спасибо. Я и не знал, что дорог тебе настолько, чтобы ради меня пойти бить эту кучу навоза.
— Дурак! Я вообще-то люблю тебя!
— А я тебя. Но больше ни с кем не дерись, оставь это мне, ладно? — усмехнулся парень, притянул к себе, и поцеловал.
Крепко, горячо и коротко. С обещанием того, что меня ждет ночью. Чтобы я горела в предвкушении, чтобы ждала. И не смущает даже, что на нас смотрят папа и Антон. Что рядом стонет побитый мной Витя, чтоб он в аду сгорел.
Но он, конечно же, напомнил о себе.
— Эй, скорую мне вызовите!
— Я своего человека отправлю, — бросил Антон, и мы с Андреем оторвались друг от друга.
Я даже шаг от него сделала, чтобы не грешить при папе. Очень уж лицо у него сердитое. А сердиться нужно мне, если вспомнить этого Илью — это ж надо было такое учудить! Я бросила на папу ответный хмурый взгляд, чему он немало удивился.
— Еще полезешь к кому-нибудь из нас — урою, — Андрей склонился над Витей, и его слова услышали только мы трое. — Не изобью, а убью. Клянусь в этом. Запомни, чмо, шутки закончились. Понял?
— Да понял я, понял. Уйдите отсюда уже! И врача вызовите!
— Скоро приедет, — кивнул Антон, и засунул телефон в карман. — Вызвал.
— Я его не сильно била. И не по сломанным руке и ноге… вроде, — пожала я плечами.
Все еще дико, что я, оказывается, способна на жестокость, но почему-то я не жалею. И не пожалею никогда. Витя гораздо большее заслужил от меня, чем пара тумаков. Может, запомнит, что девушки отнюдь не слабачки, и вполне могут накостылять за обиды.
Да. Я буду воспринимать это как воспитательный момент!
— Все, пойдем отсюда, — Андрей потянул меня к выходу, и я молча прошла мимо папы.
