1. Непростой разговор для двоих
— Мне нужно сказать тебе кое — что… В общем… — я запнулась. Слова застряли в горле. Как же сложно выдавить их из себя.
Глубокая ночь. Я сидела на диване дорогого московского отеля. Но не замечала его стильной обстановки, простора комнат. Смотрела прямо перед собой невидящим взглядом — усердно занималась самовнушением. Получалось не очень удачно.
Во рту пересохло. В глазах плыло от волнения. Руки и ноги вибрировали. Язык не слушался. В висках пульсировало до боли. А сердце колотилось так быстро, что пропускало удары и заходилось в истерике.
Я обязана сказать правду своему парню, дальше тянуть некуда. Решилась же. Осталось только немного напрячься и произнести вслух короткую фразу. Без пафоса и сентиментальных оборотов. Коротко и ясно. Раз и всё. И будь, что будет.
Но как же страшно. Вдруг он пошлёт меня, куда подальше? Что тогда делать? Как я без него? От последней мысли расклеилась.
Неудачное время выбрала для размышлений. Теперь мне точно не заставить себя признаться. Страх в очередной раз оказался сильнее. Не устояла под его атакой, сдалась. Настроюсь получше, соберусь и расскажу. В следующий раз. Обязательно. А сегодня всё останется, как прежде.
— Мы с девчонками не сможем пойти в субботу на вечеринку, — выпалила первое, что пришло в голову, и растянулась поперёк кровати. Включила телевизор. Щёлкала по каналам, пыталась отвлечься.
Мой мажор сидел в кресле напротив. От ноутбука оторвался не сразу. Зато своим пронзительным взглядом просканировал меня тут же. От его пристального внимания я окончательно потерялась. Огонь обжёг щёки, почувствовала, как необратимо краснела. Мысли сумасшедшим вихрем закружились в голове.
Принялась внимательно изучать пальцы. Маникюр пора обновить. Надо завтра не забыть написать мастеру, а то останусь с отросшими ногтями. Завтра пять лекций. Отдохнём. Пятница — лайтовый день на учёбе.
— Не умеешь ты врать, скажу я тебе, — медленно произнёс любимый, скрестив руки на груди.
Я пылала изнутри и снаружи. Погибала заживо в собственном пожаре. Пальцы заметно затряслись. Сцепила руки в замок. Взгляд на парня не поднимала, смелости не хватало.
— С чего ты взял, что я обманываю? Ерунда какая, — мямлила, бегая глазами по комнате.
Это я так непринуждённость изображала. Смешно со стороны, наверное. Только он не улыбнулся. Наоборот — напрягся всем телом, почувствовал неладное. У моего мажора природное чутье на неприятности. Оно его не подвело.
— Нервничаешь. Трясёшься вся. Выпей чего-нибудь. Иначе вырубишься. Что мне тогда с тобой делать? Бездыханные тела меня не заводят.
— И то правда, — на ватных, трясущихся ногах подошла к мини — бару и взяла пол- литровую бутылку минеральной воды. Теперь мне предстояло самое сложное — налить её в стакан дрожащей рукой. Посмотрела на крышку, открыла её и выпила половину залпом, прямо из горлышка.
— Ничего себе, какой сушняк, — рассмеялся парень. — Теперь говори.
— Не знаю, что ты ожидаешь услышать. Всё предельно просто — на понедельник много делать. Будем готовиться.
— Отличная версия. Умница. Садись. Два. Следующая попытка.
— Я… Успокойся уже. Что за подозрительность? — нет, не могла я произнести эти слова. Ещё один спокойный вечер с любимым. Всего один, а потом точно скажу.
— Что же такое ты натворила? Третья попытка. Интрига усиливается.
— Дак вроде как не я одна. Мы вместе постарались.
— О чём это ты? — любимый помрачнел, словно грозовое небо. Я уже видела его таким раньше. В номере на турбазе. Плохой знак, очень плохой.
— Я беременна, — выдохнула. Сама не поняла, как из груди с болью вырвалось признание. Вот и всё. Дело сделано. Присела на край кровати и опустила голову.
Мёртвая тишина была слишком звонкой. Она била по голове, выводя из равновесия. Я держалась, как могла. Позвоночник пронзил раскалённый прут. Выпрямила спину, расправила плечи и думала только о ноющей боли. Будь она не ладна. И так тяжело, ещё вот это. Он был прав, скоро рухну в обморок. Уж лучше так, чем его молчание.
— Ты уверена? — спросил холодно.
— Да. Анализы сдала и УЗИ сделала. У врача была, — пробормотала, дрожащим голосом. — У меня заключение с собой. Показать?
— Не стоит. Поздравляю, кто отец? — хотя нет, лучше уж тишина, чем хамский вопрос.
— Зачем ты так? Ты у меня один единственный. Я же люблю тебя, дурак, — последние слова проревела. Нервы сдали. Сил держаться не осталось. Слёзы хлынули фонтаном. Их не остановить. Переживания последних дней дали о себе знать.
— И что ты собираешься делать?
— Не знаю, — прохныкала, натирая глаза ладонями.
Меньше всего я ожидала услышать его смех. На меня словно ведро ледяной колодезной воды вылили. Вздрогнула всем телом и отстранилась.
Было что-то в его голосе зловещее, пугающее.
— У меня было больше сотни таких, как ты. Со счёту давно сбился. Не поверишь, на что только они не шли, чтобы залететь или разыграть беременность. Но ни одной не удалось меня обдурить.
— Любимый, я не обманываю. Думаешь, я хотела ребёнка в восемнадцать лет? Рано же ещё. Мне учиться надо. Всё это случайность, — проревела ещё громче. Слёзы душили меня. Содрогалась, уткнувшись в ладони. Спазмы сжимали горло, грудь разрывало от напряжения. Страх, отчаяние и едкая обида лишали рассудка.
— Да не заливай мне тут. Слышал я уже такие песни. Меня ими не проймёшь, — он раздражительно оскалился
— Правду говорю. Я очень тебя люблю!
Парень поднялся с кресла. Он накинул куртку на плечи, собрал ноутбук. Наблюдала за ним испуганными, опухшими от слёз глазами.
— Номер оплачен. Хочешь, оставайся. Деньги на аборт скину на карту, — обронил мне между делом, будто продукты надо купить, а не УБИТЬ НАШЕГО РЕБЁНКА.
— Ты куда? Постой! Не уходи, пожалуйста! Умоляю тебя, останься! — я обязана докричаться, любимого нельзя отпускать. Иначе шансов переубедить его у меня больше не будет. Я потеряю своего парня безвозвратно.
1.1. Сыр — бор в хрущёвке, или чуть больше года назад
Около года назад
Старенькая панельная хрущёвка содрогалась всем своим строением. Соседи, наверное, попрятались под кровати или в шкафы, а может, предпочли убраться из дома, от греха подальше. В нашей двухкомнатной квартирке на четвёртом этаже творилось нечто не вообразимое: так-то дело страшное — Марьяна бушевала не на шутку.
Сестра у меня девушка импульсивная и эмоциональная, одним словом — взрывная. Но сейчас она превзошла сама себя. Стихийное бедствие масштабов крупного тайфуна металось по дому, без разбора разнося всё на своём пути.
Я молча наблюдала за Марей, сидя, поджав под себя ноги, на диване в большой комнате. М-да, нам предстоит масштабная генеральная уборка, может, какие-то из вещей потеряны безвозвратно, их придётся выбросить. Жаль, но ладно. Шут с ними.
И надо не забыть вывесить слезливое письмо с извинениями на доску с объявлениями в подъезде. Время уже не детское. За одиннадцать перевалило, ночь на дворе. А мы тут весьма шумно лютовали.
— Сволочь! Паразит! Подонок! Ненавижу! — на одном дыхании со злостью выкрикнула Марьяна и в сердцах скинула со стола хрустальную вазу. Я печально проследила за её полётом в дальний угол комнаты. Звука бьющегося стекла не последовало, значит, есть надежда, что она выжила. Не время проверять.
Марьяна носилась туда — обратно в одном белье. В чёрном, кружевном, с миллионом бретелек и элементов. Золотисто-пшеничные волосы изначально были собраны в высокий хвост на затылке. Но в связи с непредвиденной активностью хозяйки он съехал, и спутавшиеся пряди разлетались в разные стороны. Они доходили до поясницы. Большие глаза цвета морской волны покраснели. Пунцовые губы поджаты от гнева и отчаяния. Всё равно красивая девушка, модель, по ней глянец плакал. Рыдал навзрыд, а она ни в какую не соглашалась смотреть в его сторону.
Мы с сестрой, как Инь и Янь. Она — высокая, ростом под сто восемьдесят, стройная блондинка с выразительными изгибами фигуры. Я — жгучая брюнетка. Волосы ниже лопаток. Рост средний. Фигура обычная. Глаза серо-голубые. Такие ещё называют прозрачными. Но в целом меня считали обаятельной. И я тоже так думала.
