Сипло тяну воздух через рот. Носом-то не вдохнёшь, оттуда кровь хлещет. В глотке уже тоже булькает, но мне необходим воздух. Нужны силы, чтобы подняться и закрыть дуру эту собой. Размажет же её силой Кощеевой. Много им человечкам надо? Плюнул и труп.
Чуть дёрнул только головой, как тут же горло сдавило незримыми кощеевыми цепями. Закашлявшись, попытался встать рывком, пальцы окоченели и не слушались, руки дрожали, как у старого алкаша.
“Не тронь её Кощей, сам ведь себе не простишь. Уж я-то знаю, о чём говорю. Был на твоём месте”.
Собираюсь с силами, чтобы позвать его, остановить, в очередной раз сделать то, что должен по долгу крови и клятвы.
Перешагнуть через себя.
Раскрошить смятую в кулак гордость.
Что заведено предками, не нам, видимо, сломить. С трудом размыкаю губы — не слушаются, дрожат. Внутри будто лопаются лёгкие. В глазах чернеет.
“Остановись, Кир”.
Секунда, две. Сколько ещё продержусь в этом противостоянии?
Тьма отступает резко.
Так резко, что едва не падаю навзничь от облегчения. Не в силах продышаться, жадно хватаю окровавленными губами воздух. Поднимаю налитые кровью глаза. Невыпущенный огонь золотом плещется в узком зрачке.
Молча собираю силы, чтобы подняться. Помощники мне не нужны, да и опасно ко мне сейчас подходить. Леший знает, которая из голов поднимется со мной с колен. Боятся, что левая. Что махну рукой и все здесь вспыхнет за секунду. Мебель, сено это ваше бутафорское, люди. И наказать некому — единственный, кто мог ушел.
Усмехаюсь, слизывая кровь. Плохие у меня для вас новости: с самого утра левый царствует.
Огонь и злоба плещутся внутри, требуя выхода. Нельзя вставать, пока не возьму его в узду. Сжимаю кулаки. Дышу. Отчаянно хочется уничтожить здесь всё.
Всех.
Каждого, кто стал свидетелем проигрыша, каждого, кто видел униженным и сломленным чужой силой. Радовались в душе, что чудовище на крепком поводке и ошейник с шипами? Так я покажу вам чудовище!
“Давай поджарим их?” — тут же раздается в голове. Радостное, воодушевленное. И огонь ползёт от груди ручной саламандрой. Остроносая голова её вылезает из-под испачканного кровью рукава. — “Спалим!”
И так хочется поддаться этому зову. Это ведь суть моя. Уничтожать. Сеять смерть и разруху. Они заслужили. Все они…
Понимаю, что это не я, что во мне говорит зверь, пытаюсь запихнуть его обратно, но разозлён, как цепной пёс насмешками чужака, что рвется разорвать врагов в клочья. И сейчас ему все враги.
Может?...
Когда я уж почти сдаюсь, чья-то рука вдруг ложится поверх моей. Почти не касаясь, но саламандра тут же перебирается по пальцам. Сразу понимаю, кто рискнул. Ну точно ненормальная. Поднимаю глаза.
“Смотри, Ядвига, любуйся! Страшно тебе? Боишься?”
Удивительно, но не нахожу в её глазах ужаса. Смотрю… смотрю и не нахожу даже отголоска липкого страха жертвы. Усмехаюсь, разбитую губу кусает острой болью.
Не боится. НЕ БОИТСЯ!
Дикая мысль разрезает сознание острым клинком тоски. Почему она? Почему сейчас? Сжав зубы, тяжело вздыхаю: кровь уже не течет из носа.
«Живучая ты скотина, Горыныч».
Ошалелый, понурый иду за ней следом, пытаясь сложить внутри итоги паршивого вечера.
«Эх, Яда. Не к добру тебя в наше Навье занесло. Какие бы цели старший Кощей не преследовал, на погибель ты здесь. Нашу ли? Свою ли? Леший знает».
Зайдя в кухню, отрава закрывает дверь. Устав держать лицо, позволяю себе тяжело осесть на лавку.
-Что? — так смотрит, будто душу глазюками своими вытянуть хочет. Руки тянет. Я даже не сразу понимаю, зачем. Прислушиваюсь к себе. Пальцы ее ловкие, беспокойство ее льстит. «С чего вдруг заботится, будто родная?»
Никак не могу понять, почему не орёт, до одури, от увиденного.
Слишком спокойная, как ничего не произошло. Пусть силу Кощееву человечка рассмотреть не могла, но так должна понимать, что случившееся — её вина. Раскаивается? Потому такая ласковая вдруг? Я же не нравлюсь ей. Чувствую, что не нравлюсь. Кощеев нравится. Не я.
-Насколько бы было проще, если бы ты наша была. — Раздраженно веду плечом, смахивая ладонь стажерки. Вопросы её докучливые, глупые. Как ей объяснишь? Качаю головой. — Оставь, Яда. Целый я, не сдохну.
Дальше слова её бьют отточенным ударом в печень.
Она не может знать.
«Кто разболтал? Тим? Убью, идиота!»
Так теперь ясно, отчего спокойная такая. В курсе, значит.
Злоба вновь разгорается в глазах потухшим пожарищем. Хватаю девчонку под ребра. Трясу легонько. Морщится. Видать, сильно сдавил. Тараторит про бабку, зверей каких-то. Тут до меня доходит, что за бабка, что за кот с вороном. Сами собой разжимаются пальцы. Выгляжу, небось, ошалелым. Смотрю и поверить не могу.
«Ах ты, Кощей! Не просто так прислал, сука. На размен пустил девчонку».
Вздохнул, возвращая трезвость ума, отошел подальше от Ядвиги. Сам оперся на столешницу, глядя на нее и раздумывая.
-Так что ты хочешь узнать, Ядвига? — готов ли я рассказать ей хоть что-то? Силы в ней не вижу до сих пор. Хорошо припрятала старая шельма. Смотрю в напряженное лицо, на пухлые губы и вдруг доходит.
Смеюсь в голос. От души смеюсь.
— Неинициированная! Провела ты нас Яга, как щенят слепых! — только-только затянувшаяся губа вновь треснула. Как знак богов, честное слово!
Выходит, не мы щенки слепые, а она котенок незрячий.
И как только пустила ее бабка сюда без знаний и силы. Это ведь только ленивый не попробует заполучить Ягу по незнанию в услужницы или чего доброго покровители.
Идея подсуетиться первым лизнула жаром сознание. Хорошая мысль, дельная. Яга, связанная со мной кровью и магией — хорошая компенсация морального ущерба. Саламандра ее приняла опять же. Сейчас самое время! Никто не помешает, да и Яда так жаждет узнать хоть что-то, наверняка согласиться.
Подхватываю пальцем пару капель крови с губ, подхожу к Ядвиге. Глядя в глаза, тянусь, мазнув по её губам. Мягкие, плотно сжатые — не дрогнули даже.
-Эй! — резко отстранилась, обдав дыханием пальцы.
-Слизни, иначе ничего не скажу. — Смотрит с недоверием. Скрестил руки на груди. Жду.
«Выбирай, Яда. Вижу же, что не терпится тебе узнать. Завороженно смотрю, как все же облизывает мою кровь с губ».
«Хорошая девочка. Ну что, Кир. Будем теперь квиты. Ждет тебя неприятный сюрприз».
-Руку протяни, и повторяй, — колеблется. Не такая уж ты и дурочка, а отрава? -Дурного тебе не сделаю, — устало вздохнув все же поясняю, чтоб её успокоить. — Это залог того, что не разболтаешь никому услышанного. И не используешь во вред ни мне, ни Кощею. Боишься?
-Еще чего! — В глазах вызов и решимость.
Хорошая из тебя выйдет Яга, Яда. Войдешь в силу, я с этого ритуала тоже выиграю, но сейчас подробности тебе знать не обязательно. Даже хорошо, что не знаешь.
Рисую своей кровью на её запястье руну Семаргла, бога первородного огня, первого змея-хранителя.
-Повторяй: принимаю клятву твою, — жду пока повторит. Довольно улыбаюсь, когда саламандра моя пробегает по соединенным нашим рукам. Руна, вспыхнув алым, исчезает.
-Боги приняли клятву, Яда,— отпустив ладонь, сажусь. Недавняя драка забрала много сил, а тут ещё кровная магия… — Когда Навьи узнают, КТО ты, много у тебя появится друзей, но и тех, кто захочет подчинить себе юную, не вошедшую в силу Ягу тоже будет тьма тьмущая. Защита моя большую часть сдержит. Люди её не увидят, а Навьим предупреждение. Мало кто захочет мне поперек дороги встать.
«А там могла бы быть руна Чернобога, но Кир не подсуетился. Сам, дурак, виноват». Довольно улыбнулся, представляя, как друг придёт ко мне выпрашивать позволения перевести Яду под свое покровительство. Потреплю тебе, Кощей, нервов.
-Считай это расплатой, что вступилась сегодня, не побоялась Кощеева гнева, — впрочем, когда он руну на руке твоей увидит, взбесится и того больше. Жди, отравушка. — Если вдруг случится с тобой что, кровью своей начерти на запястье такой же символ, запомнила, как? Скажешь: “Зову тебя по праву крови”, и если буду живой, из любого места к тебе приду защитить. Не перепутай слова главное. — Говорю, а внутренне жду, когда у виска покрутит или сбежит. Нет. Сидит на столе царицей. Усмехаюсь: ну точно Яга. — Только в Навьем царстве сможешь позвать. Пока не открылась сила твоя, без леса ты человечка. В лесу твоя сила, поняла? Здесь, в нашем мире.
