— Хорошо… Тогда кто тот человек, для кого предназначено представление? Для кого так старался? Я же не слепая…
— Ты проницательна… — неожиданно сознается.
— То есть, не отрицаешь, мою особую роль на этом вечере? — смотрю в его глаза, желая увидеть правду.
— Мне нужна твоя помощь, — очередные откровения. — Все объясню. Позже. Когда будет можно.
— Не понимаю одного: разве нельзя было обо всем заранее сказать? Это добавило бы уверенности. Чувствую себя дурой, которой пользуются все, кому не лень.
— Не говори так… — резко останавливается и разворачивает к себе лицом, удерживая за запястья. — Излишние знания пока только навредят.
— Здесь повсюду акулы, а я — корм, жертва… И ты не отличаешься от них… — решительно заявляю, не могу молчать.
— Хочешь поругаться? — злится. — Прошу одного: доверься. Ты не корм и не жертва, в лапы хищникам кидать не собираюсь. Хочу уберечь. Наконец, разобраться со всеми недоброжелателями.
— Ладно… Надеюсь, знаешь, что делаешь… Прости… — глубоко вдыхаю и выдыхаю, стараясь совладать с эмоциями.
— Снег, ничего не бойся, — знал бы он, что за него больше тревожусь.
— Угу… Наверно, гормоны играют из-за беременности…
Сомнений в моем интересном положении не осталось. Если днем и вечером самочувствие нормальное, то каждое утро, как по расписанию, в одно и то же время, начинается с приветствий, объятий и преклонений перед «белым другом».
— Сейчас нет тошноты? — заботливо произносит.
— Нет… Я бы поела… — в основном все приемы пищи теперь выпадают на вечер.
— Пошли, — Самир предлагает свой локоть. Ведет в сторону фуршетных столов. Наша охрана присутствует негласно, чтобы не привлекать ненужного внимания. Но я вижу, как муж жестами перекидывается с ними.
От разнообразия закусок разбегаются глаза. Чего здесь только нет, на самый притязательный вкус.
Успеваю запасаться калориями, которые необходимы. Ведь наступит новый день, и желудок избавится от всего…
«Что же мы хотим с тобой, малыш?».
26.2.Самир
Снег положила на тарелку разных закусок, поднесла к носу, принюхиваясь, и удовлетворенно улыбнулась. Отправила в рот небольшое канапе и прикрыла глаза, наслаждаясь вкусом.
Забавная такая…
И очень наблюдательная — быстро поняла, что не просто так все затеял.
Она восхитительно выглядит в этом чувственном сексуальном образе, словно изящная хрупкая статуэтка… Но на самом деле, в голове назойливо пульсирует единственная мысль: увезти ее домой и сорвать платье, выгодно подчеркивающее все женские прелести, или скрыть за плотной длинной накидкой, чтобы ни один изгиб тела не выделялся, не привлекал похотливые мужские взгляды, которые постоянно замечаю со всех сторон. Не удивительно: ею хочется любоваться, от сияющей молочной нежной кожи невозможно оторваться.
Моя красавица…
Да уж, устроил представление и сам теперь бешусь от ревности. Александров получил копии тех бумаг, а срастить факты не сложно — он уже знает о дочери. Мечтаю посмотреть на его выражение лица при встрече. Интересно, что скажет? Такая новость должна была ошарашить…
Я не использую жену, как она успела подумать, всего лишь хочу поставить на место папочку. Пусть видит: насколько сильно припозднился и повлиять уже ни на что не сможет. Снег — моя главная победа. Если итоги тендера он, скрипя зубами, прожует и примет, как есть, то на дочь ему точно не наплевать. Будет искать встречи и пытаться поговорить с ней… Не подпущу.
Хотя план неидеален… Снежана обиделась, ей нужны объяснения. Вот только новость об отце пока не уместна. Большего всего волнует здоровье, лишние переживания и впечатления — ни к чему.
— Ты должен это попробовать, — она предлагает брускетту с лососем. Кормит из своих рук.
— Вкусно, — соглашаюсь, вытирая губы салфеткой. — Не увлекалась бы, набьешь желудок всем подряд.
— Да… Знаю. Опять объемся, — Снег отставляет пустую тарелку в сторону. — А как быть? Если в течение дня кусок в горло не лезет… Причем тошнота одновременно граничит с острым желанием поесть — вот такое противоречие.
— Надеюсь, скоро пройдет, — обхватываю ее ладонь, и идем дальше. Пора поприветствовать собравшуюся публику.
— Врач советовала питаться дробно: часто, но мало. Не получается…
— Что угодно сделал, лишь бы тебе стало легче… из-за меня всё…
— Мы оба активно принимали участие, — моя девочка скромно улыбается и немного краснеет, как будто вспомнила сейчас наши страстные фееричные ночи.
Взглядом спускаюсь чуть ниже лица и вижу, как через драпировку ткани выделяются соски. И так избыток внимания в ее адрес раздражает, а тут вовсе — привлекательная пикантность, которую невозможно не заметить, поэтому все пялятся…
— Прикройся, — показываю на грудь. — Пошли в туалет. Срочно.
— Ой… — закрывается ладонями.
— Забыла про специальные наклейки, чтобы избежать подобных ситуаций? — даже я помню о таких мелочах, ведь бюстгальтера на ней нет, для этих целей стилист оставил наклейки на соски.
— Самир, прости, вылетело из головы… — прячется за меня, прижимаясь к плечу.
Доходим до туалетных комнат. Хорошо, что они индивидуальные. Закрываюсь.
— Повернись, — ставлю Снежану перед зеркалом, нахожу молнию платья и расстегиваю до уровня талии, обнажая грудь.
— Что ты хочешь? — растеряно смотрит на мое отражение в зеркале.
— Можно подложить бумажные полотенца, — поясняю, отрывая искомое.
— Думаешь, поможет? — она учащенно дышит, когда прикасаюсь к соскам, от чего они еще больше твердеют, превращаясь в упругие горошины.
— Снег… мы рискуем здесь застрять… — член в брюках напрягся в ответ, ощутив ее мгновенную реакцию.
— Тогда не трогай меня, сама попробую исправить, — забирает полотенца из моих рук и прикладывает к груди аккуратным слоем. — Застегни и посмотрим.
Возвращаю на место платье. Внимательно разглядываю.
— Кажется, помогло, — хотел провести пальцами и убедиться в надежности придуманной замены бюстгальтеру.
— Нет, — она не позволяет. Разворачивается лицом. — Снова торчать будут. Дай мне успокоиться, унять возбуждение.
— Мое присутствие тебя волнует… — сжимаю ее тонкую талию. Вопросительной интонации в голосе нет.
— Будто не знаешь… — мило улыбается, прикасается игриво пальчиками к лацканам пиджака. И тоже не спрашивает, а утверждает.
Между нами невероятное притяжение, не поддающееся никаким законам. Бывает же так: встречаешь человека, предназначенного судьбой и посланного тебе кем-то свыше.
— Самир? — она обнимает мое лицо ладонями. — Мы неприлично надолго застряли тут, пора выходить. Нас видело немало людей, не будем давать повода. Решат, что занимаемся сексом.
— А ты хотела бы? — спускаю руки на ее бедра, пробираюсь под платье, через вызывающий разрез.
— Ну-у-у… — произносит с придыханием, чуть раздвигая ноги, открываясь навстречу моим пальцам.
— На тебе нет трусиков… — теперь ясно, почему заигрывает со мной. Обхватываю подбородок: Снег смотрит вглубь меня. Глаза, словно омуты, темная завораживающая бездна… И откуда в ней эта чертовщинка? Нечто колдовское и манящее — взывающее к самой сути, трогающее душу за живое, разворачивающее внутри бурю эмоций…
— Выделялись некрасиво, пришлось избавиться… — отвечает, и хитро прищуривается. — Оставим приятное на потом?
— Девочка, ты личное наказание, — убираю руку из-под платья, пока не увлекся излишне. Это не самое подходящее место для уединений. И мы тут по важному делу.
— Почему наказание? — удивляется. Но я-то хороший смысл вложил в эту фразу.
— Когда сорвал с тебя маску в тот вечер, понял: пропал навсегда… Хотя, если честно, весь месяц боролся с собой, уговаривал себя, что не нужна мне и просто прихоть — не более.
— Не верится… твои слова… — она замолкла на полминуты. — А давай, как вернемся домой: будем болтать обо всем, обо всем? Я бы не отказалась услышать еще откровения.
