Ясмин довольно кивает. Баранов здесь всегда было много, а теперь, когда Ася ввела частичный мораторий на их смерть, и вовсе расплодилось целое стадо. Ясмин привела меня к отдельной клетке для рожениц. Там, на мягкой золотистой соломе, лежит усталая мать и крошечный ягнёнок.
— Он только вчера родился, — объясняет Ясмин. — Близнецы подарили его мне, но имя я ещё не придумала. Я не знаю, мальчик это или девочка.
Я выношу ягнёнка на улицу, его мать доверяет людям и позволяет это сделать, а малыш вовсе ещё не умеет бояться. Он только вчера родился, но уже стоит на ножках, пусть они и разъезжаются порой в стороны. Дошёл до Ясмин, ухватился ртом за край её платья и принялся сосать, громко причмокивая.
А моя дочь рассмеялась. Самый чудесный звук в мире. Мягко светит вечернее солнце, я сижу на зелёной траве, у моих ног играет дочка, и я вдруг понимаю — жить хорошо. Несмотря ни на что.
— Руслан больше не хочет со мной дружить? — спрашивает Ясмин, — он так на меня смотрит…
— Нет, что ты, — пугаюсь я, хотя сама не знаю, чего теперь ждать. — Он просто очень устал с дороги.
Я знаю, что мужики ушли в сторожку. Домик, в котором размещается пункт охраны. Там они курят в пересменках, пьют горький кофе, смеются. Там же спят порой в задней комнате на продавленном диване. Там сейчас решается моя судьба, я должна быть там, но…дочери я сейчас нужнее.
Когда мы идём в дом, мужики обратно возвращаются. Взгляд Руслана спотыкается буквально об Ясмин, я замираю. Хочется сказать — сделай же ей шаг навстречу. Ей не столько отец сейчас нужен, сколько друг…я не требую от тебя многого. Я молчу.
Но сам Руслан вдруг опускается на одно колено и тянет к Ясмин руки. Она бежит к нему, моя девочка, которая так не любит чужих людей. Руслан её подхватывает, и вверх подбрасывает, так высоко, что Ясмин визжит от восторга, а у меня от страха сердце заходится.
Не было сказано никаких слов, но мне уже легче дышать.
Вечерний чай затягивается на целый час. Я жую кусок свежей губадии и стараюсь не уснуть. Всё по нам соскучились, все хотят с нами наговориться. Я же смертельно хочу спать.
Однако, когда прихожу в свою комнату, сна словно не бывало. Ясмин не со мной — им с близнецами разрешили спать в гамаках на веранде, конечно же, они все там. Я одна. Постель манит, но желанного отдыха дать не может. Огромный дом спит. Тихонько поскрипывая крутится флюгер на крыше, медленно и вяло — сонный воздух почти неподвижен, лишь изредка тёплые порывы шуршат листвой. Я спускаю босые ноги с кровати. Иду, медленно, чтобы ни одна половица-предательница не скрипнула. В коридоре кромешная тьма, а мне наверх надо, Руслан попросился в мансарду спать…
Внезапно темнота становится материальной, вырастает передо мной стеной крепкого мужского тела, сначала я вздрагиваю от страха — кошмары моей прошлой жизни ещё слишком свежи. Потом расслабленно выдыхаю. Сильные руки обнимают меня кольцом, из которого не вырваться — да и не хотелось.
— Куда это ты собралась? — спрашивает Руслан.
— К тебе…
Соплю виновато, уткнувшись лицом в его грудь.
— А я к тебе шёл…пошли вместе?
Глава 36. Руслан
Привычка подниматься спозаранку, даже если спать поздно лег, и тут дала о себе знать. Утром, до того ещё, как ожил и наполнился голосами и детским смехом дом, я ушел от Зай к себе: не стоило так открыто заявлять о нас неподготовленной родне.
По крайней мере не так, когда мы и сами не до конца знаем, что между нами.
Да и кто я для Шакировых? Связавшийся с замужней, сумасшедшей Зай, чужой мужик, бывший халдей из домика охраны. Отец Ясмин…
Эта роль — самая непривычная и сложная. Я дочь как вчера увидел, точно слова все растерял. Если тогда, когда мы жили с ней, было просто: корми, пои, спать укладывай, то сейчас все стало во стократ сложней.
Теперь я искал в ней свои черты. Примерял то, что знаю об Ясмин, на новые реалии. И язык становился непослушным, все подготовленные фразы — нелепыми. Так и молчал, пока не понял, Ясмин-то ждёт от меня первого шага. И если Таировские девчушки на меня с любопытством озирались, то моя молчала, прятала руки за спину, и поглядывала своими тёмными глазами.
А когда я ее на руки взял, все хорошо стало, правильно. Ещё не думал, как придется ей сказать, что я отец ей, а не Динар, и когда мы это сделаем. Пока другое было важно.
Их с Зайцем безопасность.
Вниз я спустился одним из первых: на кухне уже хлопотала Асия апа, рядом сидела пузатая Аська, державшаяся за стакан с соком.
— Привет ранним пташкам, — рукой махнула, — от тех, кто ещё не спит. Завтракать будешь?
— Буду, — кивнул, бабушка Таира тут же выставила передо мной тарелку с блинами. Сколько ей лет, около восьмидесяти? Уже не такая расторопная, как раньше, но все ещё бодрая. Я уважал ее, и она всегда отвечала мне тем же. Когда-то я даже завидовал Таиру, их крепкой, дружной семье. Хоть они и профукали Зай, причем, конкретно, но все же, держались друг за друга и старались помочь.
Из моих живых был только отец. А ведь он свою внучку уже видел, подумал я. Хоть, как и я тогда, не знал, чья кровь течет в этом стриженном под мальчика ребенке.
Пока я ел, а Аська цедила холодный сок, эби смотрела на меня, будто что-то знала, а если не знала, то догадывалась. И не задавала лишних вопросов, в их семье все учёные, что надо, сами расскажут.
Хотя, может это и минус.
Было б иначе, Зайка, может, первой про Динара и рассказала мне или Таиру.
Минут через десять на кухне появились сонные близняшки, босоногие, в одинаковых сарафанах. Я за спину им глянул — моя шла следом, похожая и одновременно совсем другая.
Я улыбнулся Ясмин, а она забралась ко мне на руки, обвила шею и затихла. Эби молчала, хотя казалось, именно она должна что-то сказать. Но Асия апа лишь подвинула ещё одну тарелку с чашкой для Ясмин, поставив рядом с моей, и это могло означать лишь одно: меня здесь приняли.
Ещё до того, как я сделал это сам для себя. Мне-то это только предстояло.
Так нас и застала Зай. Замерла на пороге кухонном, к косяку прислонилась и смотрела на нас. А Ясмин на коленях моих сидит, макает старательно блины в пиалушку с вишневым вареньем и капает мне на джинсы, даже не замечая того.
А я на Зай гляжу.
Даже после всего случившегося, она казалась мне красивой. С мешками под глазами, с все ещё красными точками от укусов комаров по телу, которое я любил этой ночью. Теперь она, оказавшись дома, выглядит удивительно спокойной.
А я вспоминаю, как лет шесть назад, когда ещё работал начбезом у Таира, даже помыслить не мог, что Зайнаб когда-нибудь посмотрит на меня, как на мужчину.
И себе думать о ней запрещал, но не помогало. Когда она приходила постоять на пороге сторожки, молча, в глаза глядела, а пробирало до глубины души. Я не понимал, что ей нужно, Шакировской принцессе? У нее все есть, деньгами, машины, квартиры, упакованный жених с родословной. Иногда думал, что я для нее диковинный зверь, отличный от их мира богатых и знаменитых. И совсем неуместной она была там, в сторожке, окутанная прокуренным воздухом моего убежища. Неуместной, недосягаемой, но охренительно желанной.
Громкий шум за окном привлек внимание. Я ребенка пересадил, а сам к окошку бросился.
За воротами суета, отсюда толком не разглядеть, слышно только голоса, в рупор орут. Чоповцы из охраны Таира, которых тут было немерено, шумели с кем-то по ту сторону, похоже — менты.
Оглянулся, через спину выглядывают Зай, Аська, за живот держась, бабушка — и та туда же.
— До чего ж любопытный вы, женский народ, — вздохнул, разгоняя их сомнений не было, пришли по нашу с Зай душу.
Она Ясмин к себе прижала, а та голову задрала на маму и спросила:
— Это папа за тобой прислал?
И в наступившей тишине чужие голоса стали ещё громче. Я не в курсе, что там Таир рассказал своей семье, но сейчас сидели все, нахмуренные. Близнецы обнимали маму, бабушка убирала со стола.
