— Мне нравится твой деловой тон. Я и в самом деле что-то расчувствовался. Твоя мама была очень доброй женщиной, поэтому, в ее память, я поступлю с тобой по-доброму. Видишь, я даже не связал тебя! — (Сатр усмехнулся, но вряд ли он отсюда живым выйдет, если они не договорятся). — В общем, отдай мне все, что ты нашел, и я тебя отпущу.
— Что нашел? Ты о чем?
— Я же говорю, ты же считался почти наследником Бана Торкса! И я уверен, что старик открыл тебе кое-какие секреты. Ну, например, где его кубышка, ну или что-то в этом роде, и как к ней добраться, — и улыбнулся во всю ширь своего наглого лица.
— Кубышка? — хорошее предположение.
— Я ведь вижу, деньги у тебя есть! — и на стол упал кошель Сатра. Сатр поморщился. Ну да, денег там было предостаточно и удивительно много для пятнадцатилетнего парнишки — целых тридцать дукатов! Зачем он столько с собой таскал, сказать не мог. Видимо, алчность или глупость.
— Знаешь, Торксы ведь с ног сбились в поисках тебя. Правда, странные они какие-то, дальше собственного носа ничего не видят. И жадные. Всего каких-то жалких пятьсот дукатов за тебя посулили. Но я ведь уверен, что ты стоишь больше. Хотя порой и пятьсот дукатов большие деньги…
— Хорошо! — Сатр поднял руки, в будущем это станет его излюбленным движением — отступить, чтобы напасть, хотя он пока не представлял, как напасть, даже мыслей никаких и ведь никаких ловушек! Он и представить не мог, что это случится: его выследят и нападут. И еще условия ставят. Голыми руками бы задушил. Но сдаться Торксам было еще хуже! Все-таки уже не семья… — Я согласен! — сказал немного нервно и очень быстро. Не стоит заставлять собеседника слишком много думать.
Монт качнул головой, соглашаясь, видимо, с правильным ответом Сатра. Его лицо исчезло на мгновения из круга света, но тут же появилось вновь с еще более мерзкой или, скорее, ехидной улыбкой:
— Да, кстати! Если ты собрался меня убить, то предупреждаю сразу: мой бунчак всегда со мной! — и, расстегнув верхние пуговицы рубашки, показал висящий на груди овальный амулет величиной сантимов десять в виде серых переплетений. Такой ветвистый щит, сверкнувший довольно ярко в пламене свечей. — Ты ведь знаешь, что такое бунчак?
О, да! Сатр знал, что такое бунчак. Алхимик все-таки.
Бунчак — амулет метки смерти, точнее, убийства, вещица очень сложная в исполнении магической алхимии и довольно редкая из-за этой самой сложности.
Но бунчак — амулет защиты, а не нападения. Он может увидеть ловушку, предупредить носителя о действиях врага. И главное, в случае, если все-таки носителя убивают, то метка смерти, так называемое проклятие убийцы, переходит на убийцу. Можно сказать, высвечивается чуть ли не на лбу как «метка вора». Конечно, никто не будет знать, кого убил этот человек, но все будут знать, что этот человек — убийца! Это как стать белой вороной. Видимо, жуткое состояние. Потому что ареол убийцы будет с человеком всегда! Везде и всюду! И не спрятаться от него и не убежать! Ну, разве что в Тайную канцелярию или к Гончим приползти, чтобы взяли тепленьким и освободили… нет, не от метки, на самом деле она вечна (хотя говорят, способы как от нее избавиться все-таки есть), а от всеобщего обозрения печати убийцы, где-нибудь в одиночной камере.
Да, такая перспектива Сатру не улыбалась, хотя убить этого Нума Монта ему вдруг очень захотелось! Но силы пока были неравны по определению. Разве что хитростью. Но вот где хитрость и где Сатр?
Впрочем, бунчак — амулет капризный. И ритуал соединения с ним такой же сложный, как и само исполнение артефакта. Просто надеть бунчак на шею ничего не даст. Он будет просто безделушкой на этой самой шее и все, без всех своих свойств и защиты.
Стоп!
Мама кое-что рассказывала о Монте. Говорила, что у него нет четверного креста на груди. Его и сейчас Сатр не увидел. Вот у него, Сатра, он есть, и он частенько к нему обращается! Но при этом мама ничего не говорила о бунчаке. А это вещица знатная и запоминающаяся, вряд ли мама забыла бы о бунчаке рассказать. А это значит, Монт надел и приобщился к этому амулету только перед встречей с ним, Сатром! Он так испугался парня? Или он боится ловушек? Которых нет.
Что может дать это знание? Ну, любой постоянный амулет входит в полную силу только после долгого ношения. Порой до зрелости амулета должно пройти несколько лет, если, конечно, сам амулет настоящий и ритуал выполнен по всем правилам. А если мысли Сатра верны, то бунчак Монта совсем еще зеленый. Не сказать, что слабый, но всего увидеть скорее всего не сможет.
А чего он должен не увидеть?
Сатр пожал плечами про себя.
Впрочем, в начале нужно обезопасить себя хотя бы на пару дней. Ну, чтобы Монт не кинулся на Сатра, как только откроется дверь в кубышку Бана Торкса.
Как? Тут все довольно просто:
— Но и ты тогда должен знать. Скажу честно… ловушек на пути в кубышку нет. Я их не успел сделать. Не думал, что так все обернется (Монт на это ухмыльнулся). Но все-таки одна ловушка есть (Монт даже вперед подался, слушая) — это я! Без меня дверь не откроется! Не знаю, что там создал дед, но кубышка открывается только посредством моей крови, — Сатр вытянул руку, на ладони которой, на подушечке рядом с большим пальцем, красовались несколько красных точек. Они быстро заживали, очень быстро, но все-таки Сатра это немного напрягало. Устал он малость от этого. Просто система и человек не были созданы для столь частого посещения кубышки, но другого места для жизни лучше этого парень еще не нашел или не искал, — поэтому, открыв, но убив меня, ты или умрешь с голоду (там немного продуктов) или больше не попадешь в кубышку. Хотя есть вариант обратиться к Торксам, принеся им мою голову и получив пятьсот монет. Но уверен, что тебя это совершенно не устроит. Ты же хочешь все!
— Знаешь, я тебе верю!
Еще одно свойство бунчака заключалось в том, что он мог определять опасность по голосу соперника или врага. Нет, конечно, он неживой предмет, но на голос реагирует, как пишут в книгах, холодом или теплом, как кому, вроде от характера носителя зависит. Если не нагревается или холодится, значит, опасности для носителя нет.
А чего ему нагреваться? Сатр чистую правду говорил.
— И ты прав! Я хочу все! — Монт усмехнулся. — Ну, со временем мы что-нибудь придумаем. Ты — алхимик, я — чертежник. Уверен, мы найдем выход к обоюдному нашему согласию, — его глаза уже алчно блестели.
А Сатр вздохнул, даже глаза прикрыл. Он не знал, как выкрутиться из этой ситуации, слишком слаб (нужно научиться быть сильным). Он был алчен и на этом погорел (с этого момента никогда больше пары дукатов в кошельке пообещал не носить). Не имеет вообще ничего ни в запасе, ни запасного плана (как он говорил, даже не думал об этом). Ему очень страшно (дал себе слово, что в первый и последний раз ему так страшно)!
А главное: вскоре все его секреты будет знать какой-то совершенно посторонний человек. Ну, не совсем посторонний, но от этого не легче! Все, что узнал Сатр, узнает и этот Монт. И его алчные глаза узнают слишком много.
Нет! Секреты должны быть только его! Принадлежать только ему! А если нужно кому-то узнать их, то по прошествии времени.
Сатр напрягся, открывая железную дверь на площадку, ведущую к винтовой лестнице.
Они быстро собрались и быстро пошли. Впереди Сатр, а позади, на несколько шагов отставая, шел Монт, неся в руке канделябр. Сказал, что фаер ему неудобен. Ну неудобен, так неудобен.
Сделав шаг на площадку, Сатр оглянулся:
— Здесь лестница винтовая. Ярдов двадцать вниз. Довольно узкая, так что будь осторожен и смотри под ноги, — сам не знал, почему сказал именно так. Ради доверия?
Сатр не был крупным мальчишкой, но и ему казалось, что лестница узкая. Но, смотря, как передвигается по ней Монт, понял, что «узкая» — не то слово. Лестница, кажется, совсем не предназначалась для передвижения по ней вот таким крупным людям. Она не дрожала и не вибрировала. Была крепкой и цельной. Но Монт своим телом задевал всё и вся!
