Винт лестницы имел высоту не более ста семидесяти сантимов, Сатр был чуть ниже, но если приподняться на носки, то макушкой мог бы достать верхнюю перемычку ступеньки, поэтому Монту приходилось держать голову в стороне от лестницы, как бы снаружи. В левой руке он держал теперь канделябр, который вынес далеко от себя, освещая не столько лестницу, сколько окружающее и вполне пустое пространство. Шел молча, но Сатр почему-то был уверен, что тот про себя собрал все ругательства на свете и по поводу него, и по поводу этой жуткой, совершенно неправильной лестницы.
Так они прошли больше половины пути. Сатр ступал на ступеньки спокойно, уже по выработанной привычке. Даже свет был не нужен, он знал ступеньки наизусть. Как поставить ногу. Куда поставить, чтобы ненароком не сверзиться с лестницы.
Он же чуть не упал, просто шел, держась за все, что можно держать в первые разы. Тут есть несколько ступенек с секретом.
Вот, например, сейчас будет прыгающая ступенька. Здесь лучше ставить ногу ближе к главному стержню лестницы, на котором винт и держался.
А он разве не рассказал о ступеньках?
Дальнейшее произошло мгновенно.
Сатр был впереди Монта ступенек на пять. Он уже свернул по винту, когда чуть выше послышался щелчок, вскрик, ругательство. Яркая молния (канделябр) упала вниз, а за ним, не сумевший ни за что зацепиться, рухнул и Монт.
У Сатра аж сердце зашлось. Он застыл, замер. И двинулся вперед не раньше пары минут полного ступора. Даже мыслей никаких. И как будто это все во сне.
Он спустился вниз в полной темноте. На самом деле, он всегда надевал небольшой фаер на шею, так как, даже изучив ступеньки, ходил, крепко за все держась. Или ходил в полной темноте, выключая фаер и оставляя его внизу. Лестница, оказывается, была коварна!
Спустился, ноги дрожали, как и руки, которыми он попытался обнаружить оставленные фаеры. Нашел, провел ладонью по гладкой поверхности одного из них, включая его. И медленно подошел к лежащему на полу подземелья Монту.
Он был жив и даже в сознании. Что-то бурчал, веки его то закрывались, то поднимались вновь, открывая под собой лихорадочно бегающие глаза. Монт, видимо, увидел Сатра, потому что вдруг довольно членораздельно произнес:
— Помоги… Помоги мне.
— Да, да. Конечно! — Сатр присел рядом, но ощупывать тело не решился.
Вскочил, снова присел.
Монт вроде пытался двинуться, но чувствовалось, что ему это не удается или вызывает жгучую боль.
Делать что?
Как работает бунчак, Сатр толком не знал. Может, умрет этот тип, и, вне зависимости как он умер, метка убийцы перейдет на Сатра?
Впрочем, Сатра бунчак мало беспокоил. Что вообще делать с обездвиженным человеком? Ну не в сиделки же записаться! Да и тащить до кубышки (уж больно слово ему понравилось) далеко.
Но ведь…
Ближе место есть!
Всего-то ярдов триста.
О, да!
— Потерпи, сейчас помогу! — сказал, но при этом довольно бесцеремонно взял Монта за ноги и, вздохнув, с усилием и напрягом сдвинул его тело и потащил пусть и по относительно ровной, но все же ухабистой поверхности земляного пола подземелья.
Кажется, Монт несколько раз терял сознание. Но приходил в себя, что-то продолжая бурчать, шептать. Сатр не прислушивался. Говорят, если не прислушиваться к проклятьям, то они тебя не заденут. Вот он и не слушал, а просто тащил вперед в полутьме коридора (отдыхая, относил фаер вперед, оставлял его и тянул тело к этой точке, затем снова отдых и новая цель).
Часа три, кажется, ушло или целая вечность, когда, наконец, был достигнут склеп.
Здесь снова небольшой отдых.
А потом размышления.
Первая мысль была — засунуть тело Монта в один из саркофагов. Но попытка сдвинуть хоть одну крышку-плиту, хоть с одного из десяти саркофагов успехом не увенчались. Они дрожали, вибрировали, но сил Сатра просто не хватало, чтобы их сдвинуть с места.
Подёргал крышку у самого дальнего. Ну, бессмысленное это занятие. Только выдохся зря. А что тогда?
И тут он заметил ЭТО!
Кровавый, ну точно кровавый отсвет на стене над расщелиной.
Огненная река, как Огненный погост.
Кажется, последние силы отдал, чтобы подтащить Монта к краю расщелины. Но столкнуть сразу не удалось. Края трещины немного приподнимались, и если применить усилие, то, честно говоря, можно было вслед за чертежником полететь.
Сатр присел рядом с саркофагом. Устал. Прикрыл глаза. И почти сразу открыл их. Мысль, как молния, в голове.
Оперся спиной о торец, а ногами в бок Монта. Вздохнул:
— С этой минуты… с этого мгновения! — усилие и тело сдвинулось ближе к краю.
— Мои секреты буду знать… — еще немного к расщелине тело приблизилось.
— Только я! — еще одно напряжение сил. Монт вроде в себя пришел, но это никоим образом не остановило Сатра.
Почему-то отчетливо вспомнился портрет в кубышке, и Сатр добавил:
— И-и-и, мо-о-ои-и-и демоны! — он уже плечами и головой упирался, и это был уже последний рывок.
На последнем слове тело чертежника наконец перевалило через край и исчезло в расщелине. Конечно, ни криков, ни всплеска Сатр не слышал. А сам он в изнеможении лежал рядом с саркофагом.
Минут десять лежал.
А встать с первого раза не смог. Начался отходняк, все тело била мелкая дрожь, ноги подкашивались, руки дергались так, что ничего не ухватить.
Ну он немного отполз от расщелины. Еще немного полежал. А затем просто приказал себе встать!
Помогло!
Правда все равно идти просто у него не получилось. Всю дорогу о стену держался, время от времени заваливаясь на колени и снова поднимаясь.
Когда добрался до кубышки, открыл дверь, и его прямо-таки втянуло внутрь.
И снова ковер в горизонтальном положении.
Но Сатр не уснул. Лежал долго в каком-то забытьи, но не во сне. А затем резко вскочил и на кухню.
В кубышке не было вина, здесь не комфортная для этого температура. Но было, как помнил Сатр, несколько емкостей со спиртом. На кухне.
Чуть раньше он жидкость проверил, но до этого момента ему никогда не хотелось пить. И после он всегда пил мало. Но в этот единственный раз Сатр не просто напился! Он выпил полфинтовую бутылку спирта, не разбавляя, только водой запивая и, кажется, закусывая каменными галетами!
Выпил и вот только тогда, полностью отключился.
Вроде он приходил в себя, что-то делал. Его рвало. Ел галеты. И снова вырубался.
А более-менее он пришел в себя на кушетке в кабинете. Сел и тут же уткнулся в насмешливый взгляд деда. Мотнул головой. Почему-то ему показалось, что это уже не дед, а он сам. И вообще, когда он успел снять покрывало? Хм. Оно оказалось на нем, как будто ему было холодно, и он в него укутался…
— Ну, чего лыбишься? — сказал и язык портрету показал. — Чтоб тебя, демон шватный!
Встал и, покачиваясь, вышел из кабинета. Хотелось пить.
Но шел и продолжал ворчать:
— Хотя твоя шутка со ступенькой прекрасно сработала. Я и забыл про ступеньки, а тут она так вовремя под ногу подвернулась, — взял кружку, зачерпнул в раковине воду и, сделав глоток, продолжил: — Но, если честно, мог бы чуть раньше меня предупредить! Вот, смотри какую шишку этот гад мне устроил. Ну да, конечно, пройдет! — поставил кружку на стол и снова сел на кушетку.
— А теперь дай мне поспать. Само собой, только ты и я, и никто больше, — лег, вытянулся, уткнулся в стену и уже сонно так произнес: — Глаза закрой, а то ведь дырку во мне прожжешь ненароком. Вот как я с дыркой ходить бу-у… у-у… ду-у-у…
Фаер медленно погас. Улыбка портрета растворилась во тьме. А глаза…
Глаза, сверкнув яркими точками в темноте, закрылись. Или это только показалось.
Но сон Сатра был спокойным и долгим. Никаких кошмаров, ни ужасов, ни плохих воспоминаний. Ни взгляда в затылок. Просто сон. Обычный, от которого по утрам не остается ничего, кроме спокойствия.
Сатр Леко сдержал свое обещание. Его секреты были и остались только его секретами и его демонов. Любой, кто пытался приблизиться к его секретам, умирал! А таких людей было предостаточно. Потому что, чтобы осуществить свою идею фикс, Сатру пришлось привлекать множество людей, не совсем законопослушных, или он пользовался тем, что они могут стать нарушителями закона. И многие из них начинали задавать слишком много любопытных вопросов. А это в его деле было совершенно лишним!
