Начинаю массировать клитор, медленно, круговыми движениями, немного нажимая, поглощая поцелуями каждый ее стон. Сам, по инерции, ведомый желанием, толкаюсь в теплую ладошку, а потом резко откидываю ее руку. Потому что это невыносимо чувствительно. Еще немного, и я как пацан кончу от пары движений и ее экстаза.
Моя девочка уплывает, прикрывая глаза, дрожит, царапает меня ноготками и кусает мои губы, пытаясь сдержать рвущиеся крики. Да! Ее сексуальность до конца не раскрыта, и, когда цветок наберет цвет, все достанется мне. Я жадный, моя хорошая, я все у тебя отберу.
Кожей чувствую, как волна оргазма идет по ее телу и яркими вспышками передается мне, замедляюсь, скользя пальцами по пульсирующему клитору, продлевая ее удовольствие. София содрогается, глотая воздух. И все, меня срывает. Резко разворачиваю ее спиной к себе и тяну за бедра, вынуждая прогнуться.
— Руки на кафель! — командую, удерживаю бедра, потому что она потеряна, продолжает плыть и содрогаться.
Резко вхожу в мокрое лоно сильным толчком, до конца. София вскрикивает и замирает, туго сжимая член мышцами. Торможу себя, хотя это дается с трудом, наклоняюсь, целуя дрожащие плечи, водя губами по мокрой коже.
— Если больно, я остановлюсь… — шепчу ей в кожу, а сам зажмуриваюсь, потому что остановиться нереально, особенно когда ее мышцы до сих пор вибрируют, сжимая меня,
— Нет… — выдыхает она. — Двигайся, пожалуйста, — жалобно стонет.
И я срываюсь, впиваюсь в упругие бедра, набирая темп, преодолевая сопротивление ее внутренних мышц. Это хорошо, до одури, до потемнения в глазах, до полной потери контроля. София не может стоять, руки то и дело соскальзывают с кафеля от сильных толчков, с ее губ срывается вскрик. Собираю ее мокрые длинные волосы и тяну на себя, вынуждая встать, одной рукой фиксирую ее под грудью, а второй накрываю сладкий ротик, чтобы мы не сильно шокировали ее маму.
— Знала бы ты, как в тебе хорошо, моя маленькая, — задыхаясь, шепчу ей на ушко, имея ее глубокими, сильными толчками. — Горячо, тесно, сладко, — продолжаю шептать, ощущая, как ее вновь начинает потряхивать. Женщины любят ушами, их можно завести словами, хриплым шепотом на ушко.
— Ты знаешь, сколько всего мне хочется сделать с тобой, зайка, чтобы кричала и умирала в моих руках от наслаждения. У нас тобой будут миллионы сладких смертей, — выдыхаю, прикусывая ее ушко. И все, она вновь дрожит, запрокидывая голову, туго сжимая мой член, унося с собой в рай. Резко выхожу и уже без движений кончаю на прелестную попу, окропляя молочную кожу. Красиво, сладко, остро. Мне, конечно, нужно больше. Но моей девочке на сегодня достаточно.
София опять начинает оседать. Подхватываю ее, прижимаю спиной к груди и завожу нас под тёплые струи воды. Она запрокидывает голову мне на плечо и устало прикрывает глаза.
— Люблю тебя, — тихо шепчет, накрывая мои руки на своем животе. Внутри что-то рвется, оглушительно громко. Ее признания, как всегда, вызывают бурю эмоций внутри и согревают.
— Сонечка, моя любимая девочка, — шепчу ей, касаясь сладких припухших от моих поцелуев губ. Она довольно улыбается. — Теперь я тебя помою.
Беру гель для душа и наношу его на руки, начиная скользить по телу.
— Ты говорил, что Соня — это кличка собачки из мультика, — смеется она.
— Я так говорил? — Кивает. — Не помню, видимо, это было в прошлой жизни.
Эпилог
Бывают большие дома, бывают шикарные: усадьбы, ранчо, коттеджи, замки. Но сколько бы денег и сил вы ни вложили, строения останутся бездушными, если в них нет твоей семьи, тепла и уюта. Дом — это место, где вас любит и всегда ждут. То место, куда вы торопитесь попасть и по которому скучаете.
Меня не было дома около недели, а, кажется, вечность. Это первое длительное отсутствие. Последние три года я почти не покидал Корфу, выстраивая новый спокойный и безопасный бизнес. Трудно полностью менять жизнь и ориентиры. Все равно что начать жизнь с чистого листа. И я начал. Будто все, что было в прошлом, осталось в другой параллели. Нет, моя память иногда уносит меня в прошлое, но там уже не мрак, а светлая память.
Еще рано. Светает. Выхожу из машины и глубоко вдыхаю утренний воздух. С моря доносится легкий бриз. Свежо. Тихо. Еще нет суеты. Умиротворение. Наш пес спит на веранде. Опять нахулиганил, раз его выгнали из дома. Видит меня, соскакивает и несется навстречу.
— Тихо. Сидеть! — торможу его порывы. Белый лабрадор садится, прижимая уши, — Я тоже рад тебя видеть, — поглаживаю его по голове. Вхожу в дом, вдыхаю еще и еще. Пахнет выпечкой, чем-то ванильным и слегка корицей. Моя жена опять что-то пекла вечером. Хорошо. Я дома. Тихо иду к лестнице.
— Ой! — вскрикивает теща, выходя из кухни. — Напугал, — уже шепчет.
— Доброе утро, — киваю. Женщина долго сопротивлялась переезду. Рвалась остаться в России. Но Соня была категорична. Пришлось мне найти веские аргументы, чтобы уговорить ее маму жить с нами. Мы в хороших отношениях. Мать у Софии спокойная и рассудительная женщина. Я благодарен ей за Софию, за то, что воспитала ее именно такой. Нежной, открытой, настоящей, умеющей любить. София уникальна. Моя!
— Доброе. Не спится?
— Я уже в том возрасте, когда шесть утра — прекрасное начало дня, — усмехается женщина.
— Да какие ваши годы? Вы немного старше меня, Мы еще замуж вас выдадим.
— Ой, — отмахивается женщина. — Завтрак?
— Нет. Я сначала поздороваюсь с Софией.
— А она тебя не ждет сегодня.
— Получилось прилететь раньше, — отвечаю я и поднимаюсь наверх.
Заглядываю в комнату сына. Большой уже мой мальчик, Я старею, а сын растет на глазах. Через неделю ему исполнится три года. И мы устраиваем настоящий большой праздник.
Подхожу к кровати, несколько минут смотрю на спящего Сашу, улыбаюсь, когда вижу рядом с ним игрушку — мягкого мультяшного героя. Этой игрушке года два уже, она вся застирана и основательно потрепана, но сын ее любит, несмотря на то, что у нас столько игрушек, что пора заводить для них отдельную комнату. Тихо иду назад на выход, но наступаю на острый конец конструктора, валяющегося на ковре. Матерюсь шёпотом сквозь стиснутые зубы. Дети! Убираю деталь от конструктора на полку и выхожу из детской, прикрывая за собой дверь.
Прохожу в нашу спальню, Здесь царство моей жены. Стены расписаны маками, на полках ее коллекция фарфоровых куколок, на шторах тоже цветы. Раньше я бы не смог уснуть в такой комнате принцессы, а сейчас все равно, лишь бы она была довольна. Я задолжал ей много счастья, рассчитываться теперь всю жизнь.
Но одну стену я все же отвоевал. Там ее фотографии, сделанные еще в России, когда она была со мной по контракту. Губы, грудь и шикарный прогиб в кресле. В моем кабинете есть ее портрет, тоже сделан мной. Там глаза распахнутые, огромные, искренние и легкая полуулыбка в уголках губ.
Балкон приоткрыт, прохладный ветерок колышет тонкий тюль. София спит на животе, на моей половине, обнимая мою подушку. Как всегда раскрытая, в тонкой персиковой комбинации, которая задралась, обнажая бедра. Можно все отдать за возможность засыпать и просыпаться с такой женщиной. Красивая, молодая, идеальная. Приходится соответствовать. А я уже не мальчик. Бегаю каждый день, плаваю, наматывая круги в бассейне. Молодая жена требует много энергии. Ей нравится мое тело, а мне нравится, когда она его неустанно изучает руками, губами, взглядами. Наклоняясь к ней, глубоко вдыхая, впитывая в себя ее запах. Я скучал. Ее запах — мой фетиш. Так пахнет моя жизнь. Она мне ее подарила.
Быстро принимаю душ, обматываю бедра полотенцем и иду к моей зайке. Забираюсь на кровать, нависая над ней, провожу носом по плечам, дышу, капли с моих мокрых волос падают на ее кожу.
— Ты обманщик, — сонно говорит она, не открывая глаза. Спускаю бретели с ее плеч, тяну комбинацию, обнажая спину.
— Хм, — отзываюсь, целуя ее шею; такая теплая моя девочка, вкусная, расслабленная.
— Ты сказал, что приедешь послезавтра.
